Страна коров - читать онлайн книгу. Автор: Эдриан Джоунз Пирсон cтр.№ 125

Женщина кашлянула, как это делают люди перед тем, как обратятся к публике с некими возвышенными идеями. Затем она сказала:

– Как уже упоминал доктор Фелч, я – председатель этой комиссии. Кроме того, я работник образования – лауреат премий и президент общинного колледжа, расположенного в живописном городке прекрасного штата Юта. Вас может удивить, что моя школа – маленький колледж, очень похожий на ваш, и как его президент я очень хорошо знаю, каково, вероятно, вам испытывать на себе процесс аккредитации. Как он может устрашать. До чего много ресурсов на него тратится. Что́ это за эмаскуляция. Уверена, бывают времена, когда вам бы хотелось, чтобы весь этот процесс как-то рассосался навсегда. Чтоб вы просто могли убежать и спрятаться от него. Чтоб можно было просто сосредоточиться на работе, выполнять которую вас наняли, а не тратить за часом невосстановимый час на это тягостное и утомительное бремя, навязанное вам, и нести его неохотно и с плохо скрываемой злобой в сердце. Но, будучи профессиональными работниками образования, вы знаете, что это не выход. И потому я хвалю вас за все ваши усилия. И за решимость. И за преданность своему учебному заведению. Также я радуюсь вашим изяществу и достоинству, какие вы привнесли в свою роль тихо страдающих профессионалов. У меня в колледже мы сами недавно проходили это испытание – и получили весьма обескураживающий результат. Потому, пройдя через этот процесс – при котором в нас тыкала, нас пинала и унижала иными способами заезжая комиссия наших коллег-единомышленников, – я рада возможности посетить ваш кампус в том же самом качестве, чтобы пронаблюдать за процессом с другой стороны трибуны, если угодно, чтоб иметь возможность навязать вашему колледжу те же произвольные и удушающие требования, те же внешние оценочные суждения, те же самые убожество середины карьеры и ведомственный экзистенциальный страх, что были навязаны нам…

Женщина умолкла. По всему кафетерию воцарилось ощущение отчетливого дискомфорта. После чего женщина сказала:

– Это была попытка пошутить, публика. Меня не обидит, если вы посмеетесь…

В кафетерии поднялся робкий смех – и так же робко сразу стих.

– …Но я шучу. Говоря же по правде, я твердо верю в процесс аккредитации как средство самоосознания и непрерывного улучшения. У меня это уже четвертая комиссия – и вторая, где я председатель, – и я вне себя от счастья быть здесь. Перед этой поездкой в Коровий Мык я даже ни разу не была в вашем великом штате, да и не приехала бы в него, если бы не роковой каприз судьбы. Более того, меня в прошлом году первоначально отрядили нанести визит в процветающий общинный колледж в Оклахоме, но комиссия в итоге решила вместо этого отправить меня в Коровий Мык: замысел там был в том, что мои профессиональные знания и физическая снисходительность могут сослужить службу получше у вас в колледже, где все выглядит несколько подозрительней. И потому я счастлива, что мне выпала возможность навестить всех вас в вашем ошеломляюще прекрасном кампусе, и довольна, что моя вылазка из засухи к зелени происходит именно сейчас, иными словами – позже, нежели раньше…

После кратких, но несколько более вдохновенных аплодисментов женщина воздела руку:

– …Разумеется, это вовсе не значит, что вам не предстоит кое-какая серьезная работа. Последние несколько месяцев мы читали ваш самостоятельный отчет и делали тщательные пометки. Мы писали комментарии на полях. Мы подчеркивали цифры, противоречившие, казалось бы, друг другу. Один из членов нашей комиссии, по случаю – поэт-лауреат премий и всеми уважаемый почетный профессор, – пристрастился заносить на схему ямбы в некоторых пассажах, касающихся планов по оцениванию вашего колледжа…

При этом по кафетерию разнесся вздох. Но женщина, похоже, не заметила:

– …Что и говорить, процесс аккредитации в последнее время был недобр к вашему колледжу. И потому есть много недостатков, на которые вам следовало бы обратить внимание. Мы проверим, обратили ли вы его. Мы будем сверять то, что вы написали в своем самостоятельном отчете, с тем, что действительно происходит у вас в кампусе на наших глазах. Осуществили ли вы честолюбивые планы, об осуществлении которых говорили? Сдержали ли свое слово? Действительно ли ваш кампус настолько буколичен, как вы это утверждаете? Единым ли фронтом выступает ваш преподавательский состав за миссию вашего колледжа? Предоставляется ли равный доступ к имеющимся в наличии ресурсам вегетарианцам и не вегетарианцам? Короче говоря, мы станем присматриваться, взаправду ли вы поддерживаете те высокие планки образовательной ответственности, в поддержании которых клянетесь в ведомственном девизе, что вырезан на этих карандашах номер два… – Тут женщина умолкла, чтобы снять с носа очки. – О, и у меня к тому же любящий супруг и чудесные дети, в настоящее время обучающиеся в престижных четырехлетних колледжах различных городских центров, разбросанных по всей стране. – Смущенно женщина обратилась к другой женщине, сидевшей с нею рядом. – Но довольно обо мне, – сказала она. – Давайте представим вам остальную комиссию!..

Тут женщина передала микрофон далее, чтобы каждый член комиссии – все одиннадцать – могли представиться. Там была библиотекарь из ПТУ в Джеймстауне. И ведомственный научный работник из Уолла-Уоллы. И координатор по наставничеству из Альбукерке. Два члена комиссии были администраторами верхнего эшелона. Трое – штатными преподавателями. Один носил на глазу повязку. Другой, похоже, пришепетывал. Один смутно напоминал европейца. У одной лодыжку оплетала татуировка. Большинство были демонстративными агностиками. Меньшинство близилось к пенсионному возрасту. Каждый был специалистом в своей области знаний. Все были лауреатами премий. И все до единого были тщательно и компетентно преданы делу ведомственного усовершенствования. По очереди они излагали свои имена, титулы, связи с тем или иным кампусом и в чем состоит лично их склонность к процессу аккредитации. Последней приняла микрофон миниатюрная женщина, чей тоненький голосок, казалось, был как-то неспособен пройти по шнуру и выйти из динамиков, расставленных по всему залу лицом к публике.

– Меня зовут Сэлли, – сказала она, хотя даже первокурсник мог произнести свое имя с большей убежденностью. – Я из Калифорнии… – Сбоку стола доктор Фелч широко улыбнулся и показал два больших пальца. – Я очень рада быть здесь, хоть я тут и самая младшая в комиссии, а опыта у меня меньше всех. Мне нравится читать и кататься на лошади. У меня дома живут две кошки, а на лодыжке у меня татуировка. Как молодая, незамужняя, карьерно-ориентированная профессионалка, я в восторге от возможности больше узнать о вашем кампусе, особенно в том, что здесь касается тантрической йоги, искусственного осеменения и финансовой отчетности…

Когда все члены комиссии представились, микрофон вернули председателю комиссии, и та изящно его приняла:

– Итак, как вы все видите, ваш колледж – в опытных и заботливых руках!

Тут председатель комиссии снова разместила очки на кончике носа.

– Теперь – о том, что касается логистики нашего визита…

Пока женщина говорила, я окинул долгим взглядом кафетерий, который, невзирая на важность случая, был полон едва ли наполовину. Произведет ли такая явка впечатление на аккредиторов? Или они скорее станут рассматривать помещение как полупустое? И как будет выглядеть тот же самый кафетерий, как только в его двери загонят на рождественскую вечеринку всю местную профессуру – все ее сто процентов? Куда девать столы с едой? Чашу с пуншем? Дискотечный зеркальный шар? Хватит ли места для конкурса талантов? Для новогодней елки? Для ее украшений? Достанет ли наличествующего стенового пространства для размещения различных флагов мира? Вместится ли вся эта инклюзивность в такой ограниченный сегмент времени и пространства? И почему Расти и Гуэн пялятся друг на друга через всю полупустую комнату с такой очевидной и неприкрытой ненавистью? Сдержат ли они данные соответственно слова прийти на вечеринку несмотря на то, что на нее явится и другой? И где в данный момент Уилл Смиткоут? Удивительно, но за обычным столиком под табличкой «НЕ КУРИТЬ» его не было. Но почему? Кто-то отговорил его от посещения этой возможности познакомиться с нашими аккредиторами? Если так, то что за беда? Что мог он сказать такого о нашем будущем, о нашей истории, что могло бы поставить под угрозу аккредитацию нашего колледжа? И каково в конечном итоге – когда кровь высохла, обломки осели, а пластиковый пакетик на застежке выполоскан для повторного употребления – метафорическое значение теленка, которого мы кастрировали посреди пыльного загона? Что конкретно за семена посеяли мы? Что за кровь пролили? Пилюли, что я принимал одну за другой? И как мне найти их еще, когда каждая разновидность их истощилась, а их соответствующие пузырьки опустели? Вот что за жгучие вопросы занимали меня, пока я сидел в кафетерии и слушал, как председатель комиссии объясняет логистику их аккредитационного визита.