Смотреть и видеть. Путеводитель по искусству восприятия - читать онлайн книгу. Автор: Александра Горовиц cтр.№ 46

Длинная фибергласовая трость с круглым набалдашником была украшена цветной полоской. Гордон, осторожно постукивая по земле примерно в двух шагах перед собой, отставала на полшага. “Если мы подойдем к краю пропасти, – сказала она, – вы упадете, а я нет”. Меня такая сделка вполне устраивала.

Я заметила, что Гордон слегка поворачивала голову в сторону, как бы выставляя одно ухо вперед. Она прислушивалась к стуку трости, которой ощупывала мир на расстоянии шага. “Работа тростью” – так называют использование трости для передвижения – и сегодня остается первым навыком, которому обучают слабовидящих и незрячих. Несмотря на популярность собак-поводырей, трость и сейчас остается самым частым компаньоном слепых людей. Обычно они водят перед собой тростью так, чтобы она описывала полукруг и касалась земли там, куда опустится нога при следующем шаге. Когда слепой человек приближается к трудным участкам – дверям, бордюрам, – он может вести тростью по земле. Чтобы подняться или спуститься по лестнице, пройти вдоль стены, применяются разные техники.

Я заметила, насколько громким сигналом для окружающих служит трость: она буквально кричит о том, что ее хозяину необходима помощь в перемещении по городу. С моей относительно незаметной травмой, из-за которой я временно утратила способность нормально ходить, я понимала, насколько полезна эта “неоновая вывеска”, указывающая на то, что этот человек требует особого обращения. (Допускаю, что кто-то не хочет никакого особого обращения, но на городских тротуарах оно, мне кажется, очень уместно.) В большинстве случаев пешеходы, идущие нам навстречу, на время оставляли игру в “кто кого перехитрит” (когда люди, приближаясь друг к другу, стремятся уступить другому как можно меньше пространства).

Однако главная ценность трости – в том, что она сообщает владельцу информацию о пространстве. Она передает тактильную информацию о поверхности под ногами: трава это или бетон, гладкая поверхность или неровная. Трость позволяет определить местоположение ям, склонов, препятствий и даже рассеянных прохожих, набирающих на ходу эсэмэс (хотя и редко позволяет избежать столкновения с ними). Более того, трость передает информацию с помощью звука. Трость сродни органу эхолокации летучей мыши: она посылает звук – стук, – который отражается от окружающих предметов. Гордон своими натренированными ушами умеет различать звуки, отражающиеся не только от поверхности под ногами, но и от пространства над головой и по сторонам.

Дельфины и летучие мыши обладают естественной способностью к эхолокации: они испускают высокочастотные волны и слушают отраженные звуки. Частоты отраженных звуков формируют картину окружающего пространства. Самое удивительное то, что дельфины и летучие мыши делают это в реальном времени: навык позволяет им невероятно быстро перемещаться в пространстве. Люди (и зрячие, и слепые) до некоторой степени могут обучиться чему-то вроде рудиментарной эхолокации с использованием механических кликеров, однако обычно мы не развиваем этот навык. Это делают лишь слепые. У некоторых слепых такая чувствительность сопровождается способностью слышать отражение щелчков, которые производят они сами. Обладая этим навыком, некоторые слепые могут кататься на велосипеде или скейтборде.

Я поняла, насколько у Гордон острый слух, когда мы шли по ее улице. Это обычная для Верхнего Вест-Сайда улица, застроенная жилыми многоэтажными домами. С тротуара они выглядят почти одинаковыми: нижние этажи обычно облицованы известняком. Чтобы приметить особенную кирпичную кладку, карнизы или фигуры, нужно отойти на какое-то расстояние. Когда мы шли вдоль очередной каменной громады, Гордон вдруг спросила:

– Мы сейчас под навесом?

Мы не были под навесом. На каждом здании, мимо которых мы шли, был навес. Здесь люди могут ждать такси, когда идет дождь, или просто отдыхать: навес создает ложное ощущение защищенности от уличного шума. Но мы с Гордон не были под навесом – хотя как раз подходили к нему.

– Мы примерно в полуметре от него, – ответила я, слегка разочарованная.

Секундой позже мы вошли под навес. Он закрыл нас от немилосердно палившего солнца, и даже я, зрячая и ненаблюдательная, заметила перемену. Тень приятно ласкала руки и голову.

– Я это почувствовала, – удовлетворенно сказала Гордон. – Звук был совсем другой.

Ага. Ага! Звук. Стук ее трости отразился от тротуара, долетел до нижней стороны навеса и вернулся приглушенным. Я внезапно ощутила близость навеса над головой и услышала, как он изменяет звук наших шагов. Я слышала каждое слово швейцара, негромко разговаривавшего с жильцом. Это публичное пространство ощущалось как уединенное, защищенное от городского шума.

Еще три шага вперед, и мы вышли из-под навеса. Звуки снова полетели в небо. Я спросила Гордон, почувствовала ли она, что мы вышли из-под навеса. Она сделала еще шаг:

– Вот теперь вышли.

Я вдруг поняла, что навес для Гордон был с обеих сторон шире, чем тот, который видела я: там стук трости начинал звучать иначе. Гордон видела навес. Просто ее навес был шире моего.

Профессор религиоведения Джон Халл, ослепший на один глаз еще подростком и в зрелом возрасте окончательно потерявший зрение, рассказывает в автобиографии, как дождь окрашивает мир: он “набрасывает цветное одеяло на вещи прежде невидимые. Вместо прерывистого фрагментарного мира монотонный дождь… демонстрирует мне полноту картины в целом”. Лужайка, холм, ограда, тропинка, куст: все становится ярче благодаря стуку дождя. Расстояния, перепады высоты, материалы, изгибы воссоздаются в брызгах и каплях.

Именно так белая трость творит волшебство. Гордон рассказывала мне, что сообщало ей эхо постукивания ее трости. Она слышала, когда между двумя зданиями обнаруживался узкий проход. Она “слышала” высоту зданий и заметила, что мы подошли к школе (в летнее время молчащей), которая стояла немного в глубине. Внутри своего дома она слушала звук полов на разных этажах, чтобы понять, куда привез ее лифт – в гимнастический зал или мансарду. “В комнате с коврами, – прибавила она, – я иногда теряюсь. Потому что не слышу звуков”.

Пользование тростью изменило мозг Гордон. Помимо личного пространства, в которое мы не допускаем большинство других людей, мозг наблюдает и за периперсональным пространством: пузырем, повторяющим очертания наших тел и непосредственно их окружающим. Границы пузыря кончаются примерно там, куда дотягиваются наши конечности, поэтому он крупнее у людей с длинными руками, пианистов и моделей с ногами “от ушей”. Нейробиологи идентифицировали в мозге обезьян и человека клетки, которые избирательно возбуждаются в ответ на звуки, прикосновения и зрительные образы в этом узком пространстве. Даже если ваши пальцы и конечности нормальной длины, вы наверняка когда-нибудь чувствовали, как кто-нибудь проскочил у вас за спиной, пока вы сидели, погруженные в книгу или занятые обедом. В этот момент вы чувствовали свое периперсональное пространство. Потому что даже самый осторожный человек издает во время дыхания и движения едва слышимые звуки, испускает множество запахов, согревает воздух и своим телом изменяет направление отраженных звуков вокруг вашей головы. Мы чувствуем его присутствие.