ДНК Творца - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Мамаева cтр.№ 21

– Как это понимать? – прорычал хвостатый. Именно что прорычал частично трансформировавшейся глоткой.

На помощь пришел Таргос. Отбросив светское воспитание, он не менее грозно рявкнул в морду несостоявшегося жениха:

– Времени мало, поэтому вкратце могу объяснить только матом. А лучше сначала выбраться.

То, что цейтнот жуткий, подтвердил и дракон воодушевленным топотом. И тут на всю пещеру прозвучало:

– Именем великой инквизиции…

Что нужно сделать ее именем, так и осталось загадкой, поскольку стражей магического закона бесцеремонно перебил драконий рев. А затем наша троица через щель увидела всполохи пламени, правда уже в противоположной стороне грота. Вместо бурных оваций талантливому скелетному пиротехнику послышалась чья-то ядреная ругань. Поскольку квалификация инквизиторов была высокой, а познания в нежитиведении обширными, за всю пятиминутную тираду безымянный спикер так ни разу и не повторился.

– За что люблю таких вот умертвий-драконов, – прокомментировал свекор, – они не делят свой ужин по профессиональной принадлежности, а посему и мы, и инквизиторы в равных условиях.

Прямо как ситуация из «Шрека» – «почувствуй себя Фионой, заточенной в замке» называется. Жаль только, что апартаменты в японском стиле минимализма.

Спутники все еще созерцали светопреставление и шустро удирающих от него зрителей, а я, отойдя, начала старательно вычерчивать на полу пентаграмму прямо амулетом, экспроприированным некогда у Распределителя. Получалось криво, но вдохновенно. Руны выходили совсем как почерк отечественной медицины – корявыми и беспощадными. Эль-Тариш, коим я все это вытворяла, стоически переносил надругательства.

Первым оглянулся Адриано:

– Что ты творишь?

– Нас спасаю. Всех.

Уточнять, почему и его тоже, не стала. Не дурак, сам поймет. Оборотня было отчасти жаль: он только хотел пройтись по краю служебных полномочий, показать девушке раритеты. Откуда ему было знать, что избранница невестой быть никак не может, ибо уже жена, и что привел он в хранилище тех, кого разыскивает инквизиция как особо злостных преступников. Такой проступок не увольнением грозит, а сроком. Так что он теперь с нами в одной лодке. И если мне удастся, то наша хлипкая посудина пробороздит волны истории.

Еще раз внимательно оглядела творение рук своих. Вроде бы вектор рассчитала верно и даже ввела поправку в координаты местоположения. Оказаться в этих же катакомбах, но четыре столетия назад желания не было. Лучше уж где-то на поверхности.

Свекор задумчиво рассматривал мою напольную живопись. Кривился. Ну да, я знаю, что линии должны быть ровными, углы – выверенными, а моя пентаграмма больше напоминала импровизацию с шаманским бубном, но никак не высшую начертательную магометрию.

– Насчет точности попадания – остается лишь молиться, но развоплотить при прыжке не должно, – наконец вынес вердикт свекор и первым шагнул в пентаграмму.

Я последовала за ним, все так же прижимая к груди книгу. И на кой она мне нужна? – сама не понимала.

Оборотень все еще колебался. Стоял, сверкал волчьими глазами, тяжело и глубоко дышал.

– Хочешь, чтобы тебя сожрал этот неупокоенный ящер? Или провести остаток дней в тюрьме?

Адриано не шевельнулся.

– Я все тебе объясню, но позже. Сейчас нет времени. Давай!

Блохастый сделал шаг внутрь пентаграммы и, крепко обняв нас со свекром, зло выдохнул мне в ухо:

– Ты мне все расскажешь!

– Всенепременно, – заверила я.

Отдала амулет-поглотитель свекру, чтобы не помешал, случайно соприкоснувшись с моей кожей, и постаралась отрешиться от того, что было вокруг.

Закрыла глаза и сосредоточилась. Тогда, в 1904-м, выплыв из Невы, я не знала, смогу ли вернуться в свое время. Перед взором встал горящий баркас. Его железное искореженное тело с погруженным в воду носом и задранным в воздух винтом.

А потом были сотни бесплодных попыток наполнить пентаграмму переноса силой, пока не научилась вынимать из себя сильные эмоции осознанно. «И почему в других дар нормальный, не завязанный на чувствах, а мне достался в наследство от прабабки вот такой, бракованный?» – подумалось некстати.

Я не использовала свою магию уже давно. Сумею ли вновь?

Вдох-выдох.

Найти границу между болью и радостью, между воспоминаниями, рвущими душу на осколки и заставляющими дышать, когда жить не хочется.

Вспомнилось тело Стасиса на алтаре и ухмылка Распределителя. Этот пернатый гад, который, как оказалось, один из Медичи, рожденный в 1567-м, проживший до 2017-го и убитый на том злополучном баркасе в 1904-м, он до сих пор иногда мне снился. Скалящийся, протягивающий руку со скальпелем, чтобы перерезать мне, лежащей в путах заклинаний, горло.

Это прошлое, от которого не сбежать, не укрыться ни под одеялом, ни в дурмане. Заставляющее быть сильной даже в слабости.

Лишь рядом с Лимом, с моим невыносимым рыжим, это прошлое отступило. Но сейчас я намеренно вытаскивала эти жуткие воспоминания из себя. Как и другие. Теплые, светлые. Брачная сережка и взгляд любимого, с потаенной надеждой, что я скажу «да», его улыбка и трепетное касание, когда он узнал, что станет отцом. Озерный рассвет.

Граница отчаяния и надежды была кромкой лезвия, барьером, который я опустила. И сила хлынула, растеклась по венам, ринулась в солнечное сплетение. Огненным, выжигающим душу потоком она потекла через пальцы, заполняя руны пентаграммы.

Даже сквозь плотно сомкнутые веки я не видела, но чувствовала, как от меня пульсирующими кольцами расходится нестерпимо-яркий свет.

Кричали от боли мои спутники. Я же, отдавая всю себя, вдруг почувствовала – энергии недостаточно. Слишком большой скачок, слишком нас много…

Но временной водоворот начал уже закручивать своих жертв спиралью, растворяя в потоке. Последней связной мыслью было: «Выжить. Выжить, чтобы спасти».

Рим, 1740 г.

Первое, что я почувствовала при пробуждении, – это сквозняк. Младший брат стылого ветра обнял шею, скользнул непрошеным любовником по груди и заставил поежиться.

– Очнулась… – голос был знакомый, но мысли упорно ускользали от меня. Не иначе, спешили покинуть дурную голову хозяйки.

С трудом приоткрыла глаза и сразу же, застонав, вновь смежила веки.

– Давай, девочка, просыпайся, – второй, старческий, баритон вызвал в памяти картину: здоровенные зубы дракона, струя огня.

Я простонала в пространство:

– Пробуждение было бы прекрасным, если бы воспоминания о нашей веселой вечеринке с ящером и инквизиторами не возвращались столь стремительно…

– Голова раскалывается? – участливо осведомился свекор.

– Да, – подтвердила я и попыталась кивнуть. Зря. Больше я таких ошибок решила не совершать, а посему воззрилась на потолок. Фреска, выполненная талантливо и умело, но не выдержавшая натиска времени, частично осыпалась.