Во времена Николая III - читать онлайн книгу. Автор: Борис Юрьев cтр.№ 43

Михаил внимательно вслушивался в произносимые слова, пытаясь найти общность между тем, что говорит Сёма и тем, что говорил сам во сне, вернее связанный с ним персонаж из сна, защищающий монархический строй и находил много общего в трактовках. Увиденное во сне он оставил за пределами логических размышлений, не имеющих ничего общего с действительностью. Высказывания шефа он тоже, признав интересными, оставил без последствий, считая восстановление монархии в современном обществе нереальным. Отстраниться от грядущих перемен, стоящих на повестке дня, Михаил не мог отмахнуться. Показалось резонным оставить существующий строй без изменений и ввести многопартийную систему, которая осуществила развитие страны без ненужных революций.

– Сейчас появляется много партий,– сказал Михаил.– Мне трудно представить себя борцом за установление монархии. Также трудно понять коммунистов, сжигающих на площадях партийные билеты. Перед тем, как бросать их в костёр, следовало вначале выяснить, являлись ли они настоящими революционерами или только состояли в партии ради благ и продвижения по службе? Перед сжиганием партийных билетов, коммунистам следовало, по Маяковскому, вначале сжечь себя. Я ничего не имею против существующего строя. Именно оно дало мне возможность стать тем, кем я есть. Неизвестно, мог ли я достичь большего при другой власти. В десятом классе я размышлял над тем, куда пойти учиться. При выборе профессии исключались из рассмотрения гуманитарные науки. Склонность к математике толкала на поступление на физико-математический факультет, но специальность учителя математики, тесно связанная с понятием воспитателя, останавливала. Финансовые семейные возможности не позволяли проживание в общежитии другого города. Поневоле выбор пал на профессию геолога. Данная специальность прельщала возможностью путешествий и странствий в безлюдные места, где мало людей и где властвует дикая природа в первозданном виде, и возвращение в ненастную зимнюю погоду домой, в цивилизованный город. Однако набор на геологическое отделение прекратился в год, в который я окончил школу. Махнув рукой, я подал документы на сантехнический факультет, куда год назад поступала сестра. Мое уважительное отношение к ней можно считать причиной выбора специальности. После института я работал в проектном институте, в котором, по истечении нескольких лет поймал себя на мысли, что начинаю комбинировать известные технические решения без творческого роста и созидательности. Дальнейшая работа выглядела не интересной и представлялась серой рутиной, что привело к поступлению в аспирантуру. Лёгкость поступления и последующая интересная работа говорили о том, как я сейчас понимаю, что избранный путь правилен. Неожиданно для себя я выбрал профессию широкого профиля. Рядом со мной трудятся механики, химики, геологи, биологи, врачи, сельхозработники. Если говорить о предначертанной судьбе, я мог бы выбрать любую из перечисленных специальностей и всё равно очутился бы в Научном Городке, занимаясь охраной окружающей среды.

– Безусловно, вы создали себя,– подытожил шеф.– Я давно наблюдаю за вами. Впрочем, я тоже создал себя сам и стал тем, кем я есть. Наибольших успехов я бы добился, избрав профессию военного или физика. В этих кругах наша фамилия достаточно хорошо известна, но мне, сыну врага народа, следовало найти нишу, которая мало кого заинтересовала бы из компетентных органов, такую, что даже если бы кто вспомнил обо мне, то махнул бы рукой: подумаешь, занимается чепухой, ну и пусть себе копошится. После расстрела отца нам с мамой пришлось туго. На определённом этапе жизни, на семейном совете мы с мамой решили, что больше не станем обращать внимание на носимую одежду, а начнем думать только о продуктах. С тех пор в моей одежде появилась неряшливость. Смириться с имеющимися привычками маме оказалось сложнее. Она по-прежнему, несмотря на отсутствие новых нарядов, в отличие от меня, продолжала следить за собой. Сидя за туалетным столиком, стоявшим у кровати, она подолгу всматривалась в зеркало, пытаясь вглядеться в прошлое. Когда и её не стало, я потерял единственного советчика и окончательно сформировался как личность со своими взглядами и убеждениями. В последние годы она часто болела и практически не выходила из дома,– Сёма повернул голову к задрапированному проёму, ведущему во вторую комнату,– находясь в смежной комнате с одним окном. Там всё так же стоит бельевой шкаф, широкая кровать. Вообще, ничего интересного, кроме запылённых хрустальных безделушек, лежащих под зеркалом на туалетном столике у кровати, которыми никто не пользуется последние двадцать лет и которые представляют интерес лишь для кинозвёзд «Мосфильма», неудачно пытающихся играть княгинь. После её смерти я переместился в комнату, в которой она спала. Комната, в которой мы сидим, превратилась в рабочий кабинет и одновременно в гостиную. Тахта, на которой я спал, является спальным местом для остающихся на ночь гостей, и одновременно служит дополнительным посадочным мест во время праздничных обедов. Стол, за которым мы сидим, при большей компании отодвигается от тахты. С детства я привык к другим условиям. Родился я явно не для того, чтобы чистить горшки и воевать с соседом по коммунальной квартире. Я вам покажу интересный документ.

Сёма встал и шагнул вправо к секретеру, стоящему в двух шагах, вытащил кожаную папку, которую, сев на место, раскрыл и положил на колени. Перевернув несколько страниц, положил свидетельство о рождении на стол так, чтобы было видно гербовую бумагу, и начал самозабвенно, как нечто дорогое, с мягкими интонациями в голосе, рассказывать об обряде крещения, перечисляя имена знатных особ, присутствовавших на церемонии. Михаил оценил важность крёстных, именуемых генерал-губернаторами Петербурга и Москвы с их жёнами, взявших на себя обязанность опекать юное чадо. Михаил взял в руки свидетельство о рождении и попросил повторить названные фамилии. Ошибки не было. Фамилия сына бывшего генерал-губернатора Москвы, а ныне известного учёного, принимающего участие в спасении расположенного в долине многотысячного города от затопления, оказалась ему знакомой. Шеф подтвердил правильность предположения и добавил, что его с этим человеком связывают дружеские узы. Сема подхватил, собиравшуюся было, выпасть фотографию молодой женщины в белоснежном медицинском халате с кокошником на голове и близко поднёс пожелтевшее фото к своему лицу, будто собираясь на него молиться, после чего медленно положил на стол.

– На фотографии изображена моя мама,– пояснил он,– бывшая в годы первой мировой войны сестрой милосердия. Эта фотография стояла на столе её отца, решавшего в годы первой мировой войны, висящую на волоске, судьбу Котовского. Думая о завете Петра Первого, что славу и богатство отечества следует беречь и множить, и, смотря на дочь, он послал Котовского в окопы, но тот покинул фронт, поскольку имел, на этот счёт, иные интересы.

– В сравнении с предметами, изображёнными на фотографии, ваша мама небольшого роста,– предположил Михаил.

– В отличие от двухметрового мужа, это безусловный факт. Невысокий рост она унаследовала по генетической ветви от своего отца.

– У вас имеются братья?

– Один. По древней традиции, одного из членов семьи направляли в священнослужители. По своим наклонностям, к этой миссии более всего подходил мой брат. Сейчас он является настоятелем маленькой церквушки в Париже. Покинув Россию в двадцатые годы, он считался пропавшим без вести.