Цусимский бой - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Александровский cтр.№ 41

«Орел» представлял собой обгорелую груду продырявленных и скрученных железных листов и балок, возвышающихся над броней. Пробоины за ночь были забиты деревянными щитами, а щели заткнуты одеялами, матрасами, брезентом. В случае возобновления боя все эти примитивные заплаты должны будут отскочить от новых сотрясений, вызванных собственными залпами или попаданиями неприятельских снарядов.

Личный состав был до крайности утомлен. Две ночи проведены без сна. Но по боевой тревоге все заняли свои места. Каждый был уверен, что броненосец будет затоплен, и по-своему готовился к моменту, когда он очутится в воде.

Незавидное положение броненосца обсуждалось уцелевшими офицерами на мостике корабля. Мичманом Сакеллари было сделано здравое предложение – подойти к крейсеру «Изумруд», передать на него своих раненых и команду, а броненосец затопить.

Но капитан 2-го ранга Шведе не мог сразу решиться. Так прошло минут двадцать, пока на «Николае I» не взвился роковой сигнал. Когда разобрали сигнал, то Шведе ему не поверил и запросил семафором разъяснение. С флагманского корабля ответили: «Окружен всем флотом неприятеля, сопротивляться не могу, сдаюсь, передайте по линии». Сомнений не было. Шведе зарыдал.

В это время из правой носовой башни были сделаны два пристрелочных выстрела по неприятелю. Шведе приказал прекратить стрельбу и отрепетировать сигнал.

Почти все остальные офицеры были за потопление корабля. Инженер-механики Парфенов, Румс и Антипин приготовили кингстоны к затоплению и только ждали распоряжения. Но его не последовало, так как Шведе уже превратился в офицера, послушного только адмиралу, и нашел для успокоения своей совести извинение в том, что топить уже поздно и японцы отомстят командам остальных кораблей.

Ту же самую картину являли собой оба броненосца береговой обороны. На «Генерал-адмирале Апраксине» за время боя не было повреждений, только осколками были убиты 2 и ранено 10 человек. На нем возмущались все, начиная от командира капитана 1-го ранга Н.Г. Лишина. Старший офицер лейтенант Николай Михайлович Фридовский свидетельствовал на суде:

– Согласия на сдачу никто не давал. Что надо было предпринять? Сопротивляться? Употребить силу? Но кто мог поднять руку на начальника, приказания которого привыкли исполнять беспрекословно? Чтобы схватить мыслью все положение и в эти короткие минуты принять решение, надо было быть выше обыкновенного человека, а у нас были люди, измученные физически и нравственно, бывшие без сна почти трое суток.

В носовой башне все заняли свои места по боевой тревоге. Командир башни пожелал младшему артиллерийскому офицеру лейтенанту Виктору Ивановичу Лебедеву успеха в управлении артиллерийским огнем, а последний первому в стрельбе из орудий. Обменялись крепким пожатием руки. В это время один из комендоров обратился к командиру башни с просьбой разрешить его обнять, чтобы в случае смерти уйти в другой мир, простившись со своим начальником и боевыми товарищами. В башне все взаимно расцеловались. Настроение было серьезное, но полное решимости биться и умереть. Все было приготовлено к открытию огня: целики установлены, наводчики поворачивали орудия вслед за неприятельскими кораблями. Но приказание начать стрельбу не приходило. Запросили мостик. Пришел ответ – бой, не начавшись, прекращен. Командир башни направился в рубку и там узнал о готовящейся сдаче. Он энергично запротестовал и требовал принятия боя или затопления корабля.

По его свидетельству, не будь сигнала с флагманского корабля, и командир, и офицеры умерли бы с честью на своих местах. Лейтенанты барон Георгий Николаевич Таубе и Сергей Львович Трухачев, мичманы Борис Андреевич Щербачев и Николай Иванович Мессинг требовали потопления корабля, а инженер-механики поручики Николай Николаевич Розанов и Иван Семенович Федоров сделали все необходимые приготовления к затоплению.

На «Адмирале Сенявине» за все время боя не было ни попаданий, ни раненых. Лейтенант Михаил Сергеевич Рощаковский, мичманы Андрей Савич Каськов, Валериан Семенович Князев, Вячеслав Николаевич Марков и другие протестовали и уговаривали командира потопить корабль. Инженер-механики поручики Константин Иванович Бобров и Павел Казимирович Яворовский приготовили броненосец к потоплению.

Но на обоих броненосцах командиры примирились с мыслью о сдаче кораблей – один сразу, другой после некоторого колебания – и не послушались настояний остальных офицеров.

Лейтенант Трухачев ограничился пассивным протестом, потому что считал, что активно сопротивляться сдаче – это значит бунтовать. А мичман Щербачев свидетельствует, что с момента подъема сигнала о сдаче до подъема японского флага прошло около часа, а до прибытия на палубы русских кораблей японских караулов – 4 часа. «Найдись человек с сильной волей, – утверждает он, – и прикажи открыть кингстоны – приказание было бы выполнено». Другие считают, что это было возможно только в первый момент, пока у команды еще не проснулся инстинкт самосохранения, а потом уже матросы стали зорко следить, чтобы офицеры не потопили кораблей.

Отличительной чертой русского характера является застенчивость в общении с другими людьми, в особенности по отношению к старшим по рангу. На четырех русских кораблях не нашлось никого, кто бы с решительностью, свойственной немецкому характеру, отбросил бы в сторону утерявшие смысл церемонии, как это сделал прапорщик Вернер фон Курсель по отношению к адмиралу Рожественскому на «Суворове».

Конечно, один в поле не воин. В такие моменты должен проявиться дух крепкой спайки между офицерами. С основания Петром Великим Школы навигацких наук в Морском корпусе были сильно развиты узы товарищества между гардемаринами. Но старшее корпусное начальство часто боролось против этого крамольного духа, стремясь воспитать только послушных офицеров. В Германии, наоборот, дух корпоративной солидарности всячески поощрялся как в военных, так и в гражданских высших учебных заведениях. В результате, когда через 13 лет немцы оказались в одинаковых условиях с отрядом адмирала Небогатова, то нашли другой выход из своего тяжелого положения. В отличие от русских, немецкие корабли были безоружны, а со всех сторон они были окружены вооруженными до зубов англичанами, и не издалека, а вблизи, и тем не менее они сумели тайно сговориться и открыть одновременно кингстоны на всех кораблях, которые они привели к сдаче, и утопить их посреди английской базы флота в Скапа-Флоу.

Но в отряде Небогатова все-таки один решительный командир нашелся. Им был командир легкого крейсера «Изумруд» капитан 2-го ранга Василий Николаевич фон Ферзен, который, разобрав сигнал, немедленно дал полный ход и, сопровождаемый клубами черного дыма, поднявшихся из труб крейсера, вырвался из-под обстрела всего японского флота. Команды остающихся кораблей смотрели с восхищением и завистью, как уходил быстроходный, но слабо вооруженный и небронированный крейсер, которым, однако, командовал командир с сердцем настоящего воина.

В японском порту Сасебо стояли рядом победители и побежденные.

Согласно рапорту Вячеслава Павловича Блинова, лейтенанта с броненосца «Сисой Великий», а позднее прекрасного ротного командира в Морском корпусе, «на японском флагманском корабле “Миказа” была сломлена грот-мачта, и пробоины в борту искусно заделаны парусиной. На броненосце “Шикишима” и броненосном крейсере “Ниссин” были тоже пробоины и повреждения орудий, которые начали снимать. Тут же стояли сдавшиеся корабли “Николай”, “Сенявин”, “Апраксин” и “Бедовый”. На “Николае” была пробоина в носу и прострелена труба, а на остальных кораблях не видно было ни одного повреждения, даже шлюпки были целы…»