Охота на императора - читать онлайн книгу. Автор: Рудольф Баландин cтр.№ 12

Путь либеральных реформ не был отвергнут. Шефом корпуса жандармов и начальником Третьего отделения (органа политического надзора и сыска) был назначен граф П.А. Шувалов, приверженец западного пути развития России по типу английской конституционной монархии.

О том, какие настроения преобладали тогда среди интеллектуальной отечественной элиты, можно судить по выдержке из работы известного экономиста академика В.П. Безобразова «Война и революция. Очерки нашего времени», М., 1873:

«Более чем когда-либо прежде входит во всеобщее сознание старая истина, что своевременная реформа есть единственный путь спасения народов от всяких насильственных переворотов. На этом пути впереди всех государств, и во всем подавая пример, неустанно работает Англия, хотя сама, несмотря на постоянные беспорядки в Ирландии, наиболее обезопашенная от всякой революционной смуты. Реформа следует за реформой, одна другой радикальнее в этой счастливой стране, нисколько политически не изживающей и нисколько политически не разрушаемой пролетариатом, вопреки давнишним предсказаниям всех континентальных радикалов…

Всего же замечательнее, что предлагаются и приводятся в исполнение в Англии конституционные преобразования под влиянием политических идей, выросших на континенте Европы и доселе чуждых всем национальным и историческим преданиям Великобритании».

Почему бы Александру II не согласиться с такими доводами? Почему он упорно держался за самодержавную власть? Ведь она доставляла ему не только множество постоянных забот, но и представляла угрозу его жизни. Неужели он был столь недальновиден и упрям?

Судя по всему, его упорство объяснялось просто: он опасался дестабилизации российского общества при ослаблении верховной власти. Даже чисто теоретически В.П. Безобразов был прав лишь отчасти. Англия к тому времени была промышленно высокоразвитой страной с достаточно мощным классом буржуазии, выработавшим свои методы подавления в зародыше – не обязательно силой, а чаще подкупом и некоторыми уступками – революционных выступлений пролетариата.

Вообще, для России вряд ли приемлем путь подражания какой-либо стране. Она уникальна по размерам, географическому положению, природным условиям, истории развития, национальному составу, народным традициям… Разве можно этого не учитывать?

Царю предлагали поделить власть с дворянской аристократией. Но в таком случае дворяне постараются упрочить свое господствующее положение не только политическое, но и экономическое. За счет кого? В конечном счете – за счет трудящихся. Следовательно, Александр II выступал, хотя бы отчасти, защитником российского народа от жестокой эксплуатации со стороны дворянства. В этом смысле самодержавие осуществляло принцип «народности» (конечно же, не народовластия).

Дмитрий Николаевич Блудов (1785–1864), с 1855 года президент Петербургской АН, с 1861-го – председатель Кабинета министров, высказывал дельные мысли: «Давно сравнивают монархическое правление с отеческим, и это сравнение прилично всем монархиям…

Но в попечении о младенцах отец обязан сам все предвидеть, принимать все предосторожности, одним словом, за них и мыслить, и действовать. Руководствуя юношами, уже не довольно иметь сведения об их главных нуждах и пользах, должно узнавать их склонности, желания, составляющие особый род потребностей, должно с оными соображать свои действия.

Когда же дети в зрелом возрасте, то самые их мнения имеют необходимое влияние на поступки отца, и зависимость таких детей можно назвать только зависимостью почтения. Управление в двух последних случаях и труднее, и легче, нежели в первом; средства для действия не столь просты, зато и ошибки не столь часто неизбежны; но сей образ правления не может существовать без взаимной доверенности, следственно, без взаимных, почти непрестанных, сношений между отцом и детьми.

Как опасно оставлять младенцев без некоторого принуждения, в жертву их прихотям и неразумию, также опасно и неосторожным противоборством возмущать страсти юношей или, действуя вопреки советам благоразумия, унижать себя в глазах сынов, достигших зрелости! А что определяет сию зрелость, кроме богатства понятий и сведений, кроме степени просвещения?»

Блудов представил Александру II записку историка и публициста К.С. Аксакова, где говорилось: «Правительство постоянно опасается революции и в каждом самостоятельном выражении мнения готово видеть бунт; просьбы, подписанные многими или несколькими лицами, у нас теперь не допускаются… Правительство и народ не понимают друг друга, и отношения их недружественны».

Общий вывод К.С. Аксакова: «При нравственной свободе и нераздельной с нею свободе слова только и возможна неограниченная благодетельная монархия; без нее она – губительный душевредный и недолговечный деспотизм, конец которого – или падение государства, или революция. Свобода слова есть верная опора неограниченной монархии: без нее она (монархия) – непрочна.

Времена и события мчатся с необычайной быстротой. Настала строгая минута для России. России нужна правда. Медлить – некогда. Не обинуясь, скажу я, что, по моему мнению, свобода слова необходима без отлагательств. Вслед за нею правительство с пользою может созвать Земский собор».

Вряд ли император не понимал эти доводы. Но даже при самодержавной власти разумный правитель вынужден продумывать не только свои действия, но и противодействие им. У Александра II было не так уж много сторонников среди высших слоев общества. Миновали времена Петра I, когда царь мог волей своей учинить «революцию сверху» (справедливо отметил поэт-мыслитель Максимилиан Волошин: «Великий Петр был первый большевик»).

Да и много ли проку в созыве Земского собора – общероссийской говорильне? Вот как отозвался о такой перспективе поэт С.А. Соболевский:

Посмеивался над конституционалистами из Московского дворянского собрания и М. Е. Салтыков-Щедрин:

«Говорят, будто утробистые люди частью в Москву перебрались, частью у себя, по своим губернским клубам, засели. Там будто бы они не только едят и пьют, но и разговаривают. Только о губернаторах говорить не смеют, потому что губернаторы строго за этим следят. А о прочих предметах, как-то: об икре, севрюжке и даже о Наполеоне III – говори сколько угодно. Говорят, был даже такой случай: один утробистый взял да вдруг ни с того ни с сего и ляпнул: «Конституции, говорит, желаю!» Туда, сюда – к счастью, губернатор знал, что старик-то выпить любит, стало быть, человек благонамеренный.