Тайный посол. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Малик cтр.№ 18

– Ты не плакал?

– Плакал, но… немного… Гайдуки ведь не плачут!

– Ты молодец. Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Мальчик ловко завязал руку. Видно, не одному мне показывал свои раны и уже научился сам делать перевязку.

– Хочу, если она про разбойников или героев… Но подожди, я позову Златку.

– Златку?

– Это моя сестричка, – пояснил он.

Он исчез за дверями и вскоре привел девчушку лет трех. Она была похожа на брата, но, в отличие от него, – синеглазая, хотя волосы у нее были черные, кудрявые.

Дети забрались ко мне на кровать, и я начал рассказывать что-то из сказок об Аладдине. Глазенки детей уставились на меня и в течение всего рассказа уже не отрывались от моего лица. Ненко забыл, что я турок, да и я тоже, – что он сын воеводы гайдуков, против которого я воевал и которого должен ненавидеть всем сердцем. Прекрасная сказка захватила и детей и меня. Карие глаза Ненко сияли от восторга, а мне казалось, что уже не так жжет под правой лопаткой.

За первой сказкой последовала вторая и третья. Мальчик не шевелился, весь превратившись во внимание, и даже когда послышался женский голос, зовущий его, он не откликнулся, а прижал палец к губам, чтобы я молчал.

Но Златка вскочила с кровати и мягким клубочком выкатилась из комнаты в приоткрытые двери. А через минуту на пороге появилась молодая красивая женщина в белой сорочке и длинном темном сукмане ^[42].

– Ненко, сынок, мы с ног сбились, разыскивая тебя и Златку! Что ты здесь делаешь?

– Я слушаю сказки. Пожалуйста, не мешай нам, – недовольно ответил мальчонка.

Женщина удивленно взглянула на меня, взяла детей за руки и молча вышла из комнаты. Дверь осталась немного приоткрытой.

Незаметно я задремал. Не знаю, сколько прошло времени. Меня разбудили мужские голоса, долетавшие из соседней комнаты. Один из них я сразу узнал – это был голос Гамида. Второй тоже был вроде знакомый, но я никак не мог вспомнить, где и когда я его слышал.

– Я рассказал все, Младен-ага, – говорил Гамид. – Сообщил тезкере на ближайшие пять дней. С ними твои воины могут легко проникнуть в расположение нашего отряда и захватить его врасплох. Спахии голодают и едят конину, но и ее мало, так как паша не позволяет резать коней. За них ему придется отвечать. А за людей – нет. Таковы порядки! Теперь остается только отпустить меня, поскольку это единственное условие, которое я поставил, перед тем как откровенно рассказал про свой отряд все, что знал.

– Не торопись, ага, – отвечал второй голос: – Я отпущу тебя, когда все твои сведения подтвердятся… Одного понять не могу: что заставило тебя изменить своим? Ты даже не пытался бежать…

– Я не смог бы далеко убежать. Меня все равно поймали бы твои люди, и я давно болтался бы на суку либо сидел на колу, вытаращив глаза. Ни то, ни другое меня не привлекало. К тому же есть и другие причины, о которых я ничего сейчас не могу сказать.

– Для чего же тебе понадобилось убивать своего товарища?

– Я не хотел оставлять свидетеля.

Наступило молчание. От ярости я вновь едва не лишился сознания. Мерзкая тварь! Теперь я точно знал, что стрелял в меня Гамид! Если раньше еще колебался, думал, что все это почудилось в бреду, то теперь сам Гамид развеял мои сомнения. Перед глазами снова поплыли желтые круги, меня всего трясло как в лихорадке. Я закричал, но из груди вырвался только слабый стон.

Не знаю, как я не задохнулся от переполнившей меня ненависти. Во мне вспыхнуло страстное желание – тут же, на месте, убить этого подлого пса. Рванулся с подушки, но острая боль в груди свалила опять в постель. «Лежи, Якуб, лежи! – казалось, говорила она. – Ничего ты сейчас не сможешь сделать со здоровым Гамидом. Набирайся сил, надо еще вырваться из рук гайдуков, а потом уже думать о мести!»

Открылась дверь, и я увидел мужчину моих лет, среднего роста, в суконном кунтуше и в мягких юфтовых сапогах, с саблей на боку и богато инкрустированными пистолетами за широким болгарским поясом. Это был, без сомнений, воевода, который только что разговаривал с Гамидом. Он вышел из глубокой дверной ниши и, улыбаясь, подошел ко мне.

– Ты не узнаешь меня, Якуб? Тебе уже, кажется, лучше?

Свет из окна упал на его лицо, и я с удивлением узнал в воеводе своего бывшего школьного товарища Младена. Так вот почему голос воеводы показался мне таким знакомым! Младен, друг и товарищ моих юношеских лет, – вождь повстанцев, гайдукский воевода! Кто бы мог подумать, что произойдет такое превращение! Теперь я понял, как очутился в этой комнате и почему меня усердно лечат, вместо того чтобы повесить или расстрелять. Младен узнал меня и заботится обо мне.

– Младен! – воскликнул я, превозмогая боль. – Младен, неужели это ты?

– Как видишь, это действительно я, – ответил он, осторожно пожимая мою руку. – Вот как, друг мой, пришлось нам встретиться – ты в одном, а я в другом лагере. Ты, верно, уже догадался, что я и есть воевода Младен, которого проклинают во всех мечетях и на всех перекрестках империи. Да и сам, должно быть, не раз желал мне провалиться в тартарары и хотел видеть мою голову на копье спахии…

– Ты не преувеличил, Младен, – ответил я. – Но все же я рад видеть тебя в полном здравии, хотя и не уверен, в полном ли ты разуме.

– Почему?

– Ничем иным, как потерей рассудка, я не могу объяснить твое участие в этом несчастном восстании, которое с самого начала обречено на гибель.

– Ты ошибаешься, Якуб, – возразил воевода. Голос его зазвучал, как туго натянутая тетива лука. – Как тебе было известно, я болгарин, болгарский обнищавший князь, у которого султан отнял все, кроме имени: родину, людей, землю, скот. Сохранилось только это горное гнездо на Старой Планине, ставшее моим пристанищем, моим укрытием. Всюду я видел гнет и несправедливость. Султан захватил наши плодородные земли, разделил и раздал их своим воинам. Наши хлеборобы должны теперь работать на них, платить десятину, что только зовется десятиной, а на самом деле достигает трети их доходов. Кроме того, военный налог – харадж, подушный – джизье и, наконец, проклятый испендж – подать кровью: каждого десятого болгарского мальчика султан насильно отбирает у родителей и отдает в янычарский корпус, чтобы из этих несчастных детей вымуштровать янычар. Турки закрывают наши церкви, лишают коренное население всяких прав. Бейлер-беи, санджак-беи и паши, как черное воронье, налетели на Болгарию, на все Балканы и кровавыми когтями терзают самое сердце народа! Мог ли я спокойно смотреть на эти издевательства, унижения, убийства и грабежи? Могло ли мое сердце мириться с черной несправедливостью? Разве оно каменное или наполнено мертвой сукровицей, а не горячей кровью?.. Вот почему ты видишь меня сегодня воеводой болгарских гайдуков – повстанцев, борцов за свободу своего народа и своей страны!