Кузьма Минин - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Костылев cтр.№ 92

* * *

Несколько ополченцев, придя к Кузьме, сказали ему, что в городе ходит сплетня, будто «нижегородские мужики хотят Кремль ограбить, а подстрекает их к тому Кузьма. Кузьма, мол, везде похваляется: если бы-де не я, то ничего бы и не сделал князь Пожарский». Что ни день – новая сплетня. Болтали о зазнайстве Минина, о его алчности и безбожии и смутьянстве, говорили о том, что он возмечтал сам царем быть.

По таборам бегали какие-то люди, разнося эти небылицы.

При встрече с Пожарским Минин пожаловался ему на клеветников.

– Ты сам виноват, Кузьма Минич!.. Не умеешь ты ладить с людьми. Гордый ты. Резкий на язык. Нет в тебе почтительности к старшим. Лучше молчи, а не перечь боярам и князьям. Божьего мира тебе не переделать. Мелкое среди мелких людей почетнее и понятнее, нежели великое. Приноровись к ним. Сломи свою гордыню.

Минин низко поклонился Пожарскому:

– Спасибо, князь! Благодарствую. За правду стоять и получить клевету ради нее мне более по сердцу, нежели лгать перед самим собой и приноравливаться к недостойному. Лишний я здесь стал, вот что. Не ко двору пришелся. Так и скажи, Митрий Михайлыч.

Пожарский остался недоволен ответом Минина.

– Гляди сам, Кузьма Минич, не вышло бы худа!

Не случилось бы чего!

После этого разговора с Пожарским Мининым овладело глубокое раздумье.

* * *

Предсказание Пожарского сбылось.

Кузьму вызвали на совет бояр в Цареборисов дворец. Некоторое время ему пришлось постоять в больших сенях около стражи. Таково было распоряжение Трубецкого.

До того, как впустить Минина внутрь хором, бояре долго о чем-то совещались между собою.

Наконец в сени вошел дьяк и повел Минина в покои Трубецкого.

В просторной светлой палате на расставленных полукругом креслах сидели бояре: Мстиславский, Воротынский, Шереметев, Куракин, Трубецкой, Морозов, Долгорукий, Иван Никитич Романов, Черкасский, Пожарский и другие. Тут же на особом месте за небольшим столом два дьяка с гусиными перьями за ухом.

Бояре были одеты в сверкающие золотом парчовые кафтаны и вообще вид имели торжественный, праздничный.

Мстиславский осоловелым тяжелым взглядом уставился на вошедшего в палату Кузьму. Все другие, развалившись в креслах, с любопытством и язвительными улыбками рассматривали Минина.

– Садись, староста… – слащаво-ласковым голосом, от которого Кузьму покоробило, произнес Трубецкой, указав на скамью, поставленную на середине палаты перед боярами.

Минин, поклонившись, сел. Трубецкой обратился к нему:

– Так вот, староста, на тебя жалуются… Превозносишь ты себя не по заслугам… Говоришь ты много, не по чину. В соборе на паперти, когда молились об изгнании короля, при большом многолюдстве сказал: я-де спас Москву, а бояре ничего не сделали и меня ущемляют, а кабы я знал, не ходить бы нам сюда… Пускай бы господами были поляки. Все лучше, чем бояре.

Минин с удивлением выслушал сказанное Трубецким. Спокойно улыбнулся.

– Такого у меня и на уме не было, на паперти я крикнул на стрельцов: «Чего бьете народ? Чай, не поляки!»

– Не отпирайся! Ты сказал иное.

Трубецкой хлопнул в ладоши.

В палату вошел нижегородский купец Охлопков, находившийся во все время похода при ополчении. Перекрестившись на все стороны, он поклонился Трубецкому:

– Бью челом, князь, тебе и всему ясновельможному собранию.

– Знаешь ли ты этого человека? – спросил его Трубецкой, указав на Минина.

– Как не знать!

– Говорил ли он то, о чем ты нам поведал?

– Крест целую всему боярству, говорил. Лучше, говорил, поляки, чем бояре.

Минин покраснел, заволновался.

– Зачем клевещешь? Чего ради чернишь людей?! Когда ты слышал от меня такие речи?

Охлопков приблизился к Минину, взял его за руку и с дружеской укоризной, вкрадчиво произнес:

– Минич… не бери греха на душу, сознайся? Сам я слышал. – Кузьма с сердцем отдернул руку:

– Прочь! Отойди от меня, клеветник! Не в чем мне сознаваться. Бояр я не боюсь, не боюсь я никаких земных царей. Мне ничего не надо. А за правду умереть готов.

– Тебе ничего не надо. Но мне говорили, что, вернувшись с почетом и наградами, ты хочешь мясную торговлю забрать в Нижнем… И меня втоптать в грязь.

Грустная улыбка скользнула по лицу Минина.

– Ты убоялся, не перебил бы я после войны у тебя доход? Бедный барышник! Своекорыстие помутило тебе разум и толкнуло на ложь…

В разговор вмешался Мстиславский:

– Чего для порочишь своего земляка? Он убоялся не тебя, а бога! Не он провинился, а ты. Ты склоняешь народ к смуте!

Бояре встрепенулись. Послышались негодующие возгласы:

– Холоп! Против нас пошел! Изменник!

Минин мужественно выслушал крики бояр. Поднялся с места, обвел хмурым взглядом собравшихся.

Когда шум прекратился, Мстиславский спросил Минина:

– Стало быть, ты не признаешься?

– Нет.

Мстиславский хлопнул в ладоши:

– Вот другой послух… Тоже твой земляк.

Появился Фома Демьянов. Он быстрыми шагами дошел до середины палаты, стал на колени перед боярами и несколько раз до земли поклонился им.

– Говорил ли Минин то, о чем ты нам сказывал? – спросил его Мстиславский.

– Как перед богом… – Фома перекрестился, – говорил. Говорил! Пускай покарает меня господь!

– Нам ведомо, Кузьма Минич, что нашелся в Нижнем у вас человек, говорил он против государства, против земского подмосковного ополчения… Прокопий Петрович послал своего усердного воеводу Ивана Ивановича Биркина просить нижегородцев о сборе денег на ополчение… А тот человек всяко отговаривал народ помогать святому всея земли делу. И не токмо Ляпунову, а восстал он и против своего же нижегородского воеводы… против князя Александра Андреевича Репнина… «И ему, мол, не давайте денег…» Мало того, он колебал народ, хуля князей, именуя их изменниками. И есть слух, что и князя Вяземского в Нижнем немного лет назад погубили по его же наущению. А денег он отговорил дать в те поры, в кои князь Репнин, идя к Москве с войском, великую тяготу от скудости и убогости терпел. А ссылался он на свидетельство беглого чувашина Пуртаса. Нехристю он больше поверил, нежели князю.

С кресла сорвался черный, чубастый, с искаженным злобою лицом князь Репнин.

– Тот человек, что морил меня с людьми, за свое умышление казни и проклятия достоин, как изменник…

Не князья изменники, а он – супостат, самый и есть. Смерть ему!

Трубецкой перебил Репнина. Тот зло плюнул и сел.