Агентурная кличка – Лунь (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Николай Черкашин cтр.№ 39

– Что это? – изумился Сергей.

– Это немецкий препарат от похмельного синдрома – «алкозельцер»: лимонная кислота, аспирин и сода. Классная вещь.

– Ты меня просто спасла!

– А ты спас меня вчера. Если бы ты не спрыгнул с парашюта… Спрыгнула бы я, – Белка покосилась на прикрытое слегка окно. Она жила на седьмом этаже. Сергей все понял. Он обнял ее и крепко прижал, поглаживая по спине.

– Вот дурочка… А то не напрыгалась…

– Не напрыгалась… – всхлипнула Белка. – Тебя просто ангел-хранитель привел… Ну, почему ты всегда во время приходишь, а потом исчезаешь?

– Ты тоже ко мне вовремя приходишь…

– Но я-то не исчезаю…

– Я вернусь. Честное слово! Вот увидишь… Дай только на ноги встать.

– Вставай! И иди, где тебя ждут… Нет, давай я тебе еще крепкого кофе сварю.

И она помчалась на кухню варить кофе…

По дороге на улицу Правды он зашел в парикмахерскую и его побрили, крепко надушив одеколоном «Шипр».

Пред строгие очи главного редактора, похожего на дореволюционного сельского учителя, Сергей явился, благоухая «Шипром» и кофейным ароматом…

– Капитан Лобов.

– Василий Никитич.

Главному весьма импонировало то, что Лобов окончил сельхозинститут, да еще в его родной Сталинградской области. Да и опыт фронтового журналиста его подкупал, к тому же Савин напел дифирамбы. И главный редактор сделал свой выбор.

– Но у меня не совсем чистая анкета, – честно предупредил Сергей. – Находился на оккупированной территории.

– Знаю. Даю вам испытательный срок – три месяца. Если сработаемся, значит, останетесь в штате. Идемте, познакомлю с заведующим отделом корреспондентской сети.

В Минск Сергей вернулся окрыленным. Все складывалось так, как и не мечталось: собственный корпункт на Ленинском проспекте, приличный оклад, свобода передвижений по всей Белоруссии, да к тому же на закрепленной за ним машине из гаража ЦК компартии Белоруссии. А главное – никакого надзирающего за тобой каждый день начальства. Все начальство осталось в Москве, а здесь, в Минске, он сам себе и командир, и начальник штаба!

Ирина тоже обрадовалась несказанно! Шутка ли – теперь не надо будет ютиться по частникам, а жить, хоть и в служебной, но все же своей – отдельной – квартире!

В тот же день они отправились смотреть корпункт. После комнатенки в деревянном бараке, где они ютились, двухкомнатная квартира на первом этаже современного каменного дома показалась жилищем небожителей. Правда, одна комната отводилась под сам корпункт, где размещался рабочий стол с телефонами и диван для посетителей, зато вторая комната – в двадцать два метра с двумя большими окнами – вызвала у обоих желание покружиться в диком танце радости. К тому же из прихожей отдельный коридорчик вел на небольшую кухню мимо дверей в ванную и туалет. Это был пик жизненного успеха. Ирина смотрела на Сергея расширенными глазами, как смотрят на героев и победителей. В тот же день они перебрались на Ленинский проспект. Большую комнату разгородили шкафом-шифоньером и комодом, так что получились как бы две полукомнаты – одна детская, другая спальня. А кабинет-приемная могла служить еще и гостиной, куда было удобно с кухни приносить чай, кофе и прочие угощения. Конечно же, тут же собрали друзей и отметили новоселье.

Теперь оставалось закрепиться на этом роскошном рубеже. И Сергей, как говорили у них в «Красноармейке», рыл землю рогом. Он носился с фотокофром и блокнотом по всей республике: сегодня Гродненщина, завтра – Гомельская область, из Витебской глубинки в Брестскую, из могилевских колхозов – в оршанские совхозы… Посевные, уборочные, животноводческие комплексы, молочно-товарные фермы… Его очерки и фоторепортажи отмечались редколлегией; каждую неделю вырезки с его материалами красовались на стенде «Лучшие строки». В штат Лобова зачислили не через три, а через два месяца. Ирину тоже взяли на работу, оформили ее как секретаря корпункта. Она шутила:

– У меня от дома до работы – рукой подать: ровно шесть шагов.

Правда, работы и ей хватало: перепечатка рукописей, телефоны, ответы на письма, прием посетителей… Но зато дети всегда под материнским доглядом и обеды не столовские, а домашние.

Так прошел первый год новой жизни, потом второй, третий…

В 1953 году газету переименовали: она стала называться «Сельское хозяйство». (Спустя семь лет ее переименуют в третий раз – в «Сельскую жизнь».)

В марте советский народ проводил в последний путь «величайшего Вождя всех времен и народов». В Минске гудели паровозы и заводские трубы. Толпы людей собирались у памятника Сталина. Сергей дал большой фоторепортаж с траурных митингов в Минске… Теперь, после смерти Вождя, поползли слухи о неизбежности новой мировой войны. Пугала и таинственная возня в Кремле, с новыми арестами в высших эшелонах власти, с осуждением невесть откуда взявшихся фракционных групп.

Однако простых смертных это не касалось. Простые смертные жили весенней посевной кампанией. Лобов сутками пропадал в дальних и ближних хозяйствах, иногда привозил оттуда не только материалы на злобу дня, но и сало, мед, колбасы – все, чем селяне привечали корреспондента центральной газеты. Чья-то злая рука написала донос в газету, Лобова вызвали в Москву. Его житейское благополучие повисло на волоске. Но времена уже были другие. Отделался строгим выговором «за неэтичное поведение в командировках». Через три месяца «строгач» сняли за ударную работу. Работать Сергей умел и любил. Да и Ирина помогала. Вдвоем любой воз тянуть легче – на то они и супруги: сопряженно-запряженные в колесницу жизни.

* * *

Перед Днем медицинского работника Лобов получил задание из Москвы срочно подготовить очерк о деятеле сельской медицины. Коллега из корпункта «Комсомольской правды» подсказал ему адрес сельского фельдшера, который в свои 90 лет все еще оказывает медпомощь сельчанам.

– Еще раз повтори, как его зовут, какой конь? – кричал в трубку Сергей.

– Лихо-конь! Лихоконь Михаил Романович.

К обеду Сергей пригнал закрепленную за ним «Победу» в глухоманное полесское село. Здесь он и нашел героя своего очерка, подробно расспросил, сфотографировал, вместе чаю попили. А потом Михаил Романович вспомнил историю про подобранного им на военной дороге мальчика.

– Алешкой, сказал, зовут… Я его веду, а он спрашивает: «Ты мой дедушка?». Я говорю: «Да». А он говорит: у меня уже два есть, будешь третьим. Ну, так я ему и был третьим дедом… Ага… В сорок втором нас из лесу выгнали в деревню, сторожку сожгли, чтоб партизаны туда не заглядывали. Ну и вырастил я его. А матка в лесу похоронена. Мы потом всей деревней хороший крест поставили.

– А паренек-то где сейчас?

– Алешка-то? По моей линии пошел, – горделиво расправил старик седую бороду. – В мединституте учится. В Минске самом! А вот у меня и карточка его есть.