Мадемуазель Синяя Борода [= Любовница Синей бороды] - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 28

– С Ильей? Знаю его.

– Он часто приходил в музей?

– Редко. Я давно его не видел.

– Давно? Ну, и сколько примерно вы его не видели?

– Месяца два… точно не помню.

– А было такое, чтобы вы уходили минут на пять, а Илью оставляли вместо себя?

– Нет. – Заметив сомнение на лице Щукина, сторож задумался, видно, припоминал встречи с Ильей, потом более твердо сказал: – Не было. У нас с ним отношения – здрасьте и до свидания. Ну, иногда парой фраз перекидывались о политике.

– Скажите, в ночь ограбления вы были один в музее?

– Один, – ответил сторож. – Два раза обошел музей.

– Может, кто-то из сотрудников задержался, а вас не предупредил?

– Нет, все ключи были на месте. Я их пересчитываю, когда заступаю на дежурство. Сначала от нечего делать пересчитывал, потом по привычке.

– Что ж, у нас все, – поднялся Архип Лукич.

– Точно чайку не выпьете? – вроде бы обиделся сторож.

– В другой раз, – пообещал Щукин.

Сторожей в музее было три. Много времени визиты к ним не заняли, но Щукина ожидало сплошное разочарование: особой дружбы с Ильей, когда он приходил чайку сорокаградусного испить, ни у кого из сторожей не было.

Остальное время Архип Лукич, Вадик и Гена думали. Вначале дело казалось им не таким уж сложным, теперь шаг за шагом надежды на быстрое окончание расследования таяли. Ну, знакомых Ильи они переберут поштучно, только даст ли это результат? И так понятно, что Илья каким-то образом подсыпал сторожу сильнодействующее снотворное, которым пользовался сам, чтобы усилить воздействие алкоголя, или, наоборот, пил, чтобы усилить кайф от препарата. Дальше-то что? Осталось послушать сказания Монтеверио.

Итак, Фомка сбежал, Наташу похитили, Иона остался один… Нет, с зареванной горничной…

Теперь Иона полагался лишь на себя да на дуру Анисью. Он продал карету и трех лошадей, купил извозчичью коляску с откидным верхом, запряг в нее четвертую лошадь. Также приобрел простую одежду, а старую – на барский манер – аккуратно сложил и спрятал в сундук. Помимо этих затрат, пришлось купить разрешение на извоз. А затем они съехали с квартиры на постоялый двор. Хлопоты заняли целый день, а утром следующего дня Иона посадил Анисью в коляску и ездил по городу, напоминая девке:

– Получше смотри. Не сметь зевать! Не сметь спать!

– Да прикачало, Иона Потапыч. Зад занемел. И спина. Цельный день в трясучке трясемся. Сколь эдак ездить-та будем?

– Покуда карету не увидишь.

– И чего ж опосля-та будет? – завелась она. – Ну, чего делать-та будешь? Нешто тебе отдадут барышню? Али жалиться в полицию пойдешь? Дык полиция поверит господам, а не тебе, холопу старому. Барышню забрали господа, раз они в карете ездят.

– Молчи, дура. Вон погляди, та аль не та карета?

– Не та! – огрызнулась Анисья. – Кричит он… Ты мне не барин!

И эта краснощекая дура из-под власти управляющего выбивалась! Вот что значит, когда воля дуракам достается. Иона вздыхал, продолжая ездить по улицам. А Москва-то большая, за день не объедешь. Цокают себе копыта, времечко течет, но не вперед для Ионы время текло, а как бы назад, в воспоминания. Что за осень стояла год назад – бархатная! В имении покой, тишина…

Агриппина Юрьевна слушала отчет Ионы, глядя за окно и без внимания. В выцветшем небе уж неяркое солнце посылало на землю последнее тепло, золотилось в осенней листве, окрашенной желто-оранжевым колером. В парке бегала Наташа, взметая ногами опавшие листья, собранные в кучи садовником.

– Пора о замужестве Наталье думать, – вдруг проговорила Агриппина Юрьевна, – а она резвится, точно дитя малое.

– Что ты, матушка, – позволил себе возразить Иона, оторвавшись от бумаг. – Наташе всего-то шестнадцать годочков, рано.

– Меня в ее года и выдали, – вздохнула Агриппина Юрьевна. – Время-то летит незаметно, а ты погляди на Наташку. Проста слишком. Надобно и поступь изменить, и лоску выучиться. Нынче барышни изяществом берут, женихов-то маловато стало.

– У нашей Натальи приданое заменит всякое там изящество, – проворчал Иона. – Ты, Агриппина Юрьевна, видала барышень тех? Одно манерство да жеманство, к тому ж глупы-с. А Наташа весела, здоровием пышет, слово умное умеет сказать.

– То-то и оно, что в свете достоинства Натальи за недостатки сойдут. Летом довелось мне обидные слова о ней услышать. Княгиня Урусова назвала ее «милой крестьяночкой», думала, я не слышу. Клеймо уж поставили: деревенщина.

– От зависти все, – заверил Иона. – Ее сиятельство княгиня пущай к своим дочерям приглядится. Прости господи, обе точно ненастоящие, видом нехороши, тощи, потому и засиделись в девках. А к нашей Наташе уж и сваты приезжали.

– Будет тебе сплетничать, – махнула на него платочком Агриппина Юрьевна, но слова Ионы по душе ей пришлись. – У тебя все?

– Осталась самая малость, – чуть поклонился Иона, барские манеры он неплохо усвоил. – Отдельную запашку, матушка, держу в Рязанской губернии. Из-за границы выписал новейшие средства вспашки, нам это станет…

– Опять траты? – дернулась она. – На что нам отдельная пашня? Чресполосно удобней, крестьяне за своим полем следят и за нашим. Ты никак разорить меня алчешь?

– Напротив, Агриппина Юрьевна, желаю приумножить состояние твое. Я как подглядел у князя Ростопчина на пашни да орудия, а управляющий их сиятельства о доходах как поведал, так у меня руки зачесались все в точности и у нас сладить. Да, траты будут. Так это ж в одном поместье, а потом сама увидишь, сколь выгоден такой раздел. И орудия труда надобно заменить на аглицкие, они не в пример сохе, умом человечьим созданы…

– К нам карета едет, – вбежала раскрасневшаяся Наташа.

– Кто ж пожаловал? – поднялась с кресла помещица. – Гостей будто не ждем.

А приехала жена сына с внуком пяти лет. Агриппина Юрьевна распорядилась обед подать, радовалась внуку, только вид невестки ее смущал, отчего-то Лиза невесела.

Сыну три поместья полагалось после смерти отца, три за Наташей остались в приданое, ну а два за женой до смерти ее. Да, состояние Гордеевых многим покоя не дает, оттого и злятся люди, оттого и оговаривают Наташу, мол, воспитание у нее скверное. Все равно Агриппина Юрьевна партию ей подыщет блестящую. Вон, и сын женился удачно. Лиза и наружностью хороша, и принесла пятьдесят тысяч годового дохода. Не столь уж много по меркам Гордеевых, но графский титул тоже кое-что значит. Исстари род гордеевский служил великим князьям, а титула не выслужил, так и остались столбовыми дворянами. А нынче государь больно щедр, раздает эти самые титулы всяким выскочкам, точно блины на Масленицу. Сын, как и большинство молодых людей, поначалу увлекся военною службой, бился с французом, а после ушел в отставку, сразу женился, перебрался в Петербург и, дабы не скучать, поступил на государственную службу. А что – полдня в присутствии, полдня свободен. Статская служба хоть и не столь почетна, как военная, а все ж сын при деле да на людях, к тому же опасности в ней нет. В общем, живи да в ус не дуй, лишь хозяйство поддерживай. Но Лиза невесела…