Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Вертинская cтр.№ 27

Феликс попросил разрешения забрать письмо и успел сделать копию перед тем, как, спохватившись, чиновники со Старой площади прислали за оригиналом.

После выхода в «Огоньке» статьи Феликса о дворничихе дворянских кровей «Княжна Мещерская: жизнь прожить…», когда впервые в СССР о судьбе одного из потомков знаменитого дворянского рода были сказаны теплые слова, слова-сочувствие, слова-извинение, общественное мнение всколыхнулось. О Мещерской разом заговорили. «Новый мир» опубликовал написанную княжной автобиографическую повесть. В СССР возродилось Дворянское общество, а с ним и часть традиций и атрибутов российской истории. Феликс как-то позвонил Екатерине Александровне, и она, поблагодарив журналиста за публикацию, с гордостью рассказала, что ей назначили всесоюзную пенсию.

– Спокойнее будет умирать, – добавила она.

Феликс был рад тому, что история его героини закончилась так хорошо. «Что ж, – думал он, – княжне-страдалице, раздавленной российским термидором, пусть и на самом краю жизни, наконец-то воздано…»

Позже, когда Феликс работал в «Мире новостей», другой потомок князей Евгений Мещерский прислал в популярную газету письмо о том, что якобы ширинские рубины, украшавшие серьги Натальи Гончаровой, таили в себе проклятие, и каждый, кому доводилось обладать этим опасным сокровищем, мучился всю жизнь, пока не избавлялся от тягостного бремени… «Хорошо, что не подарил их Миле! Где сейчас эти серьги? Кому приносят несчастье? – подумал Феликс, прочитав письмо.

Спустя 15 лет, в 2002 году, Феликс снова встретится с этой странной реликвией. Во время съемок телепередачи, посвященной Александру Пушкину, он увидит те самые серьги, что когда-то сверкали на его ладони, в витрине Литературного музея. Феликс выяснит через одного влиятельного активиста Фонда культуры, что серьги были переданы в музей по распоряжению Раисы Горбачевой. Так завершится эта детективная история… «Если прав князь Мещерский, приславший когда-то письмо в газету, хорошо, что эти злополучные драгоценности хранятся теперь под толстым пуленепробиваемым стеклом в музейном „плену «и никому уже не смогут навредить», – напишет позже Феликс в своей книге «Мои великие старухи», одна из глав которой посвящена княжне Екатерине Алексеевне Мещерской.

Копия тринадцатистраничного обращения княжны Мещерской к Раисе Максимовне Горбачевой до сих пор хранится в архиве журналиста.

Люди узнавали почти забытые, запрещенные, вымаранные из истории имена, знакомились с иной версией событий. Кто-то заново переживал события того давнего времени. Сотни писем, полные сокровенных мыслей и надежд, летели в редакцию «Огонька». На них значился все тот же адресат: «специальному корреспонденту Феликсу Медведеву»…

Со всех уголков земного шара летели в «Огонек» письма, неизменно начинавшиеся так: «Уважаемый тов. Медведев! Прочитал Вашу статью…»

Несомненной заслугой Михаила Сергеевича Горбачева можно считать то, что власть отозвалась на шквал взволнованных откликов. Она не остановилась на «говорильне» и вздохах по поводу репрессированных, а предприняла конкретные шаги. Постановлением Политбюро ЦК КПСС от 11 июля 1988 года «О дополнительных мерах по завершении работы, связанной с реабилитацией необоснованно репрессированных в 30 – 40-е годы и начале 50-х годов» Прокуратуре и КГБ СССР было поручено продолжить работу по пересмотру дел в отношении лиц, репрессированных в 30–40 годы. При этом не требовалось заявлений и жалоб от репрессированных и членов их семей. 16 января 1989 года выходит Указ Президиума Верховного Совета СССР, отменяющий внесудебные решения, вынесенные в период 30-х – начала 50-х годов инквизиторскими «тройками» НКВД, коллегиями ОГПУ и «особыми совещаниями» НКВД-МГБ СССР.

Примечательно, что cмена власти и распад СССР не остановили этот процесс. Закон Российской Федерации от 18 октября 1991 года № 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий» содержал удивительную формулировку: «За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости, Верховный Совет Российской Федерации выражает глубокое сочувствие жертвам необоснованных репрессий, их родным и близким, заявляет о неуклонном стремлении добиваться реальных гарантий обеспечения законности и прав человека. Целью настоящего Закона является реабилитация всех жертв политических репрессий, подвергнутых таковым на территории Российской Федерации с 25 октября (7 ноября) 1917 года, восстановление их в гражданских правах, устранение иных последствий произвола и обеспечение посильной в настоящее время компенсации материального ущерба».

Что же… Власть извинилась. Впервые в российской истории. Но это уже прошлое. Насколько коротка память у власти, покажет будущее.

… Он был для Феликса почти живым Богом. Остановить падение страны в нищее коммунистическое «никуда», развернуть на 180 градусов течение устоявшейся жизни, одним решением разрушить плотину, сдерживающую естественное вливание истории, культуры огромной отсталой, но мощной державы в поток общечеловеческой истории и культуры – на такое способны только Титаны. Феликс невероятно гордился тем, что ему выпало работать на пике тех незабываемых лет: своей профессией насколько это было возможно он стремился помогать начатой Горбачевым политике поиска истины прошлых и текущей эпох. «Гласность», «справедливость» и «правда» стали для Феликса словами-синонимами. На своей книге, вышедшей в разгар перестройки и преподнесенной позже Михаилу Сергеевичу, журналист со всей горячностью восторженного максималиста написал кумиру автограф: «Вы были моей надеждой, оставайтесь ею…».

Но то, что перестройка не перестроила, а во многом развалила казавшееся прочным здание, было, наверное, логичным итогом. Ведь именно об этом пелось в революционной песне о «последнем и решительном бое», который должен был разрушить «весь мир насилья до основанья». Где было государственному деятелю советской закваски, даже полному самых благих намерений, набраться опыта и мудрости, чтобы отличить хаос от демократии, ремонт от сноса, подхалимов от единомышленников, защиту от нападения и величие от слабости? Он, последний кормчий неповоротливой советской лодки, был почти один на один со сложной системой, скрипучим, но крепким механизмом…

Любопытно, что после «ельцинской» эпохи в памяти остались такие явления-понятия, как «Семья», «служба безопасности», «олигарх». С именем же Горбачева, вдохновителя перестройки, неразрывно связано лишь имя Раисы Максимовны, верной супруги, настоящего друга, надежной опоры. Рядом с последним генсеком советской империи не было ни властных родственников, ни жадных приспешников, ни своенравных силовиков. Не было и соратников. Там, наверху, он был один. А как гласит народная мудрость, один в поле не воин.