Грозная туча - читать онлайн книгу. Автор: Софья Макарова cтр.№ 66

Уже через минуту все уланы седлали своих коней и готовились к немедленному выступлению. Их окружили родные и знакомые, осыпая их на прощание всевозможными пожеланиями. Конопка в это время прощался со своей женой.

— Будь спокойна, душечка! — говорил он ей. — Мы не позволим Чаплицу войти в Слоним. Оставайся тут с нашими милыми детками.

— Хорошо, хорошо, мой друг! — отвечала супруга грустно. — Останусь тут, пока не будет явной опасности.

— Все готово, генерал! — доложил громажор Таньский. — Прощайте, сударыня! — обратился он к госпоже Конопка и тихо прибавил ей: — Увозите поскорее детей и сами уезжайте в Вильно. Дела наши плохи…

Зная, что старик Таньский не станет пугать ее понапрасну, госпожа Конопка сразу же после ухода мужа велела закладывать лошадей и, собрав наскоро деньги, все мелкие ценные вещи и серебро, уложила все это в экипаж, посадила детей с няней, села сама и, велев прислуге размещаться в двух бричках, где было уложено все необходимое для дальнего пути, приказала ехать по дороге в Вильно.

— Победят наши, — наказывала она остававшемуся работнику. — Садись верхом и догоняй нас. Мы тогда тотчас же вернемся.

Она выехала по Виленскому тракту в то же самое время, как беспечный муж ее строил к выступлению свой полк, составленный из блестящей, самой образованной молодежи всего края. Но не успели уланы хорошо построиться, как со всех сторон грянуло русское «ура!», и войска генерала Чаплица с трех сторон окружили их. Завязалось жаркое дело. Молодые уланы дрались отчаянно, но не могли долго стоять против многочисленной, опытной в бою кавалерии. Они были смяты и побежали в беспорядке по разным направлениям.

— Щадите юнцов этих! — приказал генерал Чаплиц, видя, что многие из противников даже не вооружены как следует и дерутся только саблями и пиками, тогда как в них стреляют из пистолетов.

Офицеры разнесли это приказание, и большая часть бежавших уланов была захвачена в плен.

Генерал Конопка, видя, что его полк уничтожен, поскакал по черному Новогрудскому тракту. За ним пустился Алоизий Пулавский с несколькими товарищами. Они надеялись укрыться в дремучем лесу, окружающем усадьбу Пулавских, и, не щадя своих коней, мчались три версты без остановки. Уже лес чернел перед ними, еще каких-нибудь полчаса — и они спасены. Но вдруг конь Конопки захромал, зашатался и рухнул на дорогу. Молодежь спешилась и бросилась поднимать своего генерала. В это время их окружили казаки и всех взяли в плен.

Уланы, поскакавшие в другие стороны, подвергались той же участи. Избежали плена только те, которые бросились бежать по Виленскому тракту.

Догнав госпожу Конопку, они сообщили ей о несчастье, постигшем их полк, и поскакали далее в Вильно.

аршал Мортье, оставленный Наполеоном в Москве с восемью тысячами войска, должен был поджечь Кремлевский дворец, казармы и все общественные здания, кроме воспитательного дома, изрубить лафеты и колеса зарядных ящиков, изломать ружья и, заложив мины под кремлевские башни, вывести последние войска на Можайскую дорогу, но самому оставаться в Москве, пока не будет взорван Кремль.

Немногие жители, оставшиеся еще в Москве, ожидали с нетерпением и страхом, когда выступят отряды Мортье. Они боялись, чтобы те не принялись снова грабить и бесчинствовать. Слухи о том, что под кремлевскими стенами и башнями заложены мины, нагнали на них еще более страха. Никто не выходил на улицу, многие даже завалили двери и окна своих убежищ.

В эту, доживающую свои последние часы и минуты, Москву въехал десятого октября Винценгероде в сопровождении гусарского ротмистра Нарышкина. Впереди их вместо трубача ехал казак с белым платком на пике в знак того, что они едут для переговоров. Наполеоновские гвардейцы задержали их и представили Мортье. Но тот, вместо всяких переговоров, сказал Винценгероде: «Отдайте вашу шпагу и извольте идти за бароном Сикаром, который укажет вам назначенную комнату. Вы — военнопленный. Ваш жребий зависит от императора, к которому я отправляю курьера с донесением о вас».

На следующий день около полудня все французы и другие иностранцы, поселившиеся в последнее время в Москве, направились к Кремлевским воротам, чтобы выйти из Москвы с последними французскими войсками. В шесть часов пополудни выступил и Мортье со своим корпусом, составленным из солдат почти всех европейских наций. Сброд этот при огромном обозе, нагруженном добычей, награбленной в Москве, имел вид переселяющегося цыганского табора. Тут же, среди отборных жандармов и щеголеватых солдат молодой гвардии, вели захваченных в плен Винценгероде и Нарышкина.

Вскоре по выступлении французов наступила темная осенняя ночь. В ее непроглядном мраке показалось вдруг в Кремле пламя и раздался страшный гул взрыва, за ним другой, третий — и так до шести. Некоторые из башен и часть кремлевской стены были взорваны. Причем были разрушены дворец, Грановитая палата, пристройка к колокольне Ивана Великого, арсенал и Алексеевская башня. Никольская башня тоже была повреждена, но образ, находившийся под ее воротами, остался в целости и даже лампадка не пострадала. Точно так же огонь не коснулся соборов, хотя древняя церковь Спаса на Бору была заметана горевшими головнями от пылавших вокруг зданий, и внешние двери Благовещенского собора совершенно обуглились. На Спасских воротах, посреди пламени, остался невредимым образ в золотой ризе, даже железный навес над ним и шнур, держащий лампаду, остались в целости.

При этих страшных взрывах земля заколебалась, как от землетрясения, полетели камни от разрушенных зданий, стены соседних домов треснули во всю свою высоту, двери и окна оказались вышиблены.

Обезумевшие от страха жители выбегали из своих убежищ почти нагие, изрезанные осколками стекол, ушибленные обвалившимися бревнами и кидались бессознательно то в ту, то в другую сторону, не зная, где искать себе спасения. Мародеры и разные мошенники, пользуясь безначалием и общим испугом, принялись снова грабить и буйствовать.

Бесчинства эти прекратились только с рассветом следующего дня, когда в Москву вступили русские войска под начальством генерала Иловайского четвертого, заступившего место взятого французами в плен Винценгероде. Узнав о печальной участи своего начальника и о выступлении французов, генерал Иловайский вошел в Москву вместе с казачьими полками и тверским ополчением, прекратил грабеж и отправил часть бывшего с ним войска для наблюдения за неприятелем. Сам же он остался в Москве с князем Шаховским, находившимся тогда в тверском ополчении, и полковником Бенкендорфом.

После последнего погрома от Москвы оставались одни развалины. Только кое-где сияли уцелевшие позолоченные маковки церквей и возвышались колокольни и некоторые дома, все остальное следовало назвать одной сплошной развалиной, почерневшей от пожара. Нельзя было узнать, где были улицы и площади в этом хаосе обломков и пепелищ, по которым валялись трупы людей и лошадей и целые груды всякого хлама и сора. Среди этих пустырей блуждали полунагие, босые тени, готовые на все, чтобы только продлить свое жалкое существование.