Грозная туча - читать онлайн книгу. Автор: Софья Макарова cтр.№ 12

Однако мирный праздник был нарушен приездом эконома пани Хольской. Он явился страшно взволнованный и растерянный и, вызвав свою госпожу в столовую, стал ей говорить торопливо и сбивчиво:

— Все перебили, все переломали, все разорили: от зеркал одни кусочки, фортепиано изрублено, большие картины разорваны…

— Иисусе Христе! Матерь Божья! — воскликнула вне себя Хольская. — Да кто же все это совершил?

— Драгуны, пани! Драгуны…

— Откуда же появились у нас русские драгуны?

— Не русские, пани, а французы.

— Как французы? Что ты выдумал? В своем ли ты уме?

— Правда, пани! Святейшая правда!.. Как узнал, что вступили французские войска, я заложил бричку и прямо к их полковнику поехал и говорю ему: «Ясновельможная моя пани велела мне пригласить один из эскадронов в свое имение и угостить на славу». Полковник милостиво принял меня, поблагодарил и велел одному из эскадронов драгун ехать за мной. У меня все уже было готово, как вы, пани, велели: большие столы накрыты в саду, поставлены жаркие, ветчина, колбасы, вино, пиво, мед. Ну, словом, все как следует… А они, разбойники, все поели, перепились да и лезут в комнаты. Я их стал уговаривать, не пускать… Куда там! Меня чуть не убили. Ворвались в дом, все растащили, а чего унести не смогли, перебили и разрубили своими палашами. Ни одного стекла в окнах не оставили — такие злодеи!..

— Ты, Масловский, может быть, чем-нибудь рассердил их, не подал им, чего они просили. Я же велела ничего не жалеть для них.

— Все подавал, что они просили. Всего и съесть не смогли, что подано было. Даже сладким пирожным с вареньями угощал… а они вот как отблагодарили. Чтобы им на том свете пусто было!

— Нехорошо проклинать людей, Масловский. Они тоже католики, как и мы с тобой… Ну, что делать! Видно напали мы на отряд с плохой дисциплиной. Не все такие, поверь мне! Французы все народ образованный, деликатный.

— Что вы, пани! Какой там деликатный! Все перепортили — просто жалко смотреть! Придется отдать сто червонцев, чтобы только стекла вставить да исправить двери и замки… А сколько добра всякого пропало!..

— Ну, полно, Масловский, не рассказывай тут никому.

— Пусть пани простит мне, я уже рассказал здесь всей дворне, да шила в мешке не утаишь — не сегодня, так завтра все бы узнали.

Хольская вошла в гостиную сама не своя. Это тотчас все заметили. Начались расспросы, и ей пришлось рассказать о случившемся. Как она ни старалась извинить своих гостей-драгунов, однако все решили, что с такой плохой дисциплиной в войсках вряд ли будет какой толк в деле. Решено было всем женщинам поскорее уехать в имение в пятнадцати верстах от Слонима.

На следующий день с самого раннего утра начались сборы и укладка в сундуки всего, что подороже. Торопились увезти с собой все ценное, чтобы не попалось завистливому глазу недоброго человека. К вечеру все было упаковано и на другое утро положено на подводы. Сам Пулавский повез семью в деревню. Молодые племянники его — Алоизий и Карл — считали за особенную честь провожать дам и похвастаться перед ними блестящими мундирами, дорогими конями и умением ездить верхом. Они гарцевали, барышни ахали и острили. Янек с завистью посматривал на своего двоюродного брата, который был только пятью годами старше его, а уже служил в императорских уланах.

Переезд этот сначала был похож на веселый пикник. Но вскоре местность стала сумрачнее, диче; наконец, песчаная дорога потянулась по густой, непроходимой лесной чаще. Господский дом и вся деревня словно погребены были в этой массе лесов, чаща которых охраняла их от всяких непрошенных гостей. Воров бояться было нечего, прислуги много, и оружие кое-какое хранилось у эконома и лесника. Однако Пулавский нашел все-таки небезопасным держать серебро и другие ценные вещи в доме и решил отправить все сундуки в более глухое место.

— Ну, пан Грохольский, — говорил Пулавский своему главному лесничему, — указывай нам твое секретное место. Да точно ли оно так безопасно, как ты уверяешь?

— Пусть пан президент вполне на меня положится! — отвечал уверенно шляхтич Грохольский. — Туда никому и не добраться. Поляна эта в самой глуши, и к ней не то что дороги, а и тропинки нет. Надо вырасти в лесу, как я вырос, да знать в нем каждое дерево, чтобы пробраться туда.

— Как бы прислуга не выдала.

— Об этом должны знать лишь Корзун да полесовщики Адам и Винцентий.

— Как же свезти туда вещи?

— А вот как, пан президент!.. Прежде свезем туда пустые сундуки, а там понемногу ночью перевезем все уложенное в ящиках и шкатулках, сложим в сундуки, запрем и запечатаем.

— Верно, верно, Грохольский! Люблю за сообразительность! Только все-таки нельзя оставить вещи без охраны. Кто же будет сторожить их?

— А полесовщики? Пусть чередуются. Дам я им по ружью и зарядов вдоволь, чтобы было, чем отбиться от медведей и недобрых людей.

— И мы поможем перевозить вещи! — предложили Алоизий и Карл.

— Где вам, панычам, в такой чаще пробираться? — усмехнулся Грохольский. — Да еще в таких разукрашенных мундирах! Уж вы предоставьте это дело нам, чернорабочим.

— Не одни наши сундуки надо поставить, пан Грохольский, — продолжал Пулавский. — Еще и соседи просят поставить в ящиках их деньги и серебро.

— А найдутся ли у них верные слуги?

— За слуг своих они ручаются. Да ты сам знаешь Казимира, заезжачего слонимского, да Доминика, приказчика михальского.

— Как не знать! Я за них могу головой поручиться. Берите их, пан президент, пусть и они помогут нам беречь добро.

Распорядившись всем, Пулавский уехал обратно в Слоним вместе со своими племянниками.

Жутко показалось барыням, барышням и детям проводить первый вечер в деревне. Лес вокруг шумел так таинственно и мрачно… Начало смеркаться. Вошел лакей, неся на подносе две свечи в высоких и массивных старомодных подсвечниках.

— Да святится имя Господне! — сказал он, торжественно ставя свечи на стол.

— Во веки веков! Аминь! — отвечала хозяйка, строго придерживавшаяся всех старинных обычаев.

Все взялись за рукоделие, придвинув свои стулья к столу. Но работалось плохо. Темная ночь заглядывала во все окна, и лес шумел все страшнее и страшнее. Начали перекликаться совы и филины то протяжно, то дрожащими нотками, словно плач ребенка. Янек храбрился, разыгрывая роль молодого человека, но сестренки его так и жались к матери; даже молодые Хольские притихли и задумчиво глядели на тусклые свечи в старинных подсвечниках. Вдруг раздался грохот железных запоров, все вздрогнули, но вскоре сообразили, что закрывают ставни.

Госпожа Пулавская, дабы развлечь молодежь, завела с сестрой длинный разговор о добром времени, когда они обе были молодыми, беззаботными, веселыми девушками, и рассказывала один анекдот смешнее и забавнее другого.

— Теперь уж не то время! — вздохнула Хольская. — Нет уж той беззаботности.