Обреченность - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Герман cтр.№ 22

– Что же они делают? – мелькнула мысль. – По хлебному полю!

И тут машину подбросило вверх. Почти сразу же лейтенант услышал громкий взрыв. Машина осела на правую сторону.

– Это же!.. – мелькнувшая в голове мысль, так и не успев до конца оформиться в предложение, оборвалась новым взрывом.

– Немцы! – выдохнул водитель, поворачивая к командиру испуганное лицо.

Пальцы Сороки царапали, рвали тугую застежку кобуры нагана.

Застрекотали пулеметы. Из кургузых стволов пушек выпеснулись снопы пламени. Передний ЗИС приподнялся в воздухе, потом вдруг осел и рассыпался на части. Сороке почему то запомнилось катящееся по дороге колесо грузовика. Зеленело пшеничное поле, а впереди вспыхивали и вспыхивали огоньки выстрелов. Раздался пронзительный вой снаряда, взрыв в середине колонны. Уже горела соседняя машина, рядом колесами вверх валялась покореженная опрокинутая взрывом зенитка. Страшно кричали раненые и обгоревшие люди. На месте ЗИСа с бойцами первой батареи осталась лишь дымящаяся воронка с вколоченной в землю перекрученной, изрешеченной осколками рамой грузовика. Стоны, мольбы о помощи, лужи крови.

Оглохший от разрывов, Сорока закричал:

– Орудия к бою!

Но не так просто было развернуть громоздкие зенитки на узкой дороге. Серое утро освещалось пламенем горящих машин, стояла вонь тротила, горящей резины. Немецкие танки продолжали методично расстреливать зенитный дивизион на дороге.

Сорока уже понял, что они погибают и что жить им осталось всего лишь несколько минут. И тогда Сорока вместе с какими-то бойцами немыслимым усилием развернул ствол ближайшей зенитки в сторону выстрелов и, кое-как сорвав чехол, захрипел:

– Заряжай! В гробину, душу!..

Пыль и дым застилали обзор, невозможно было разглядеть, где танки. Горели машины, уцелевшие красноармейцы метались, ища укрытие. Между деревьями он все же увидел серую точку танка, который полз вперед и непрерывно стрелял в него. Сорока дрожащими руками довернул ствол и поймал в перекрестье прицела серый силуэт, плюющийся огнем из короткого хоботка орудия. Зенитка – это не полевое орудие, которое нужно заряжать после каждого выстрела. Зенитка автоматически выбрасывает целую кассету снарядов. Ударила короткая очередь. Башня ползущего танка вдруг взлетела на несколько метров вверх, медленно перевернулась в воздухе и упала среди пшеничных волн. За спиной Сороки вдруг оглушающе грохнуло, резкая волна взрыва швырнула его ниц и ударила спиной о землю. Лейтенант почувствовал, что ему нечем дышать. Краем сознания он сознавал, что еще жив. Что надо уползти как можно дальше от этого страшного места, укрыться, спрятаться от невыносимой боли, рвущей его тело. Из уголка его рта показалась кровь, но лейтенант не замечая ее сполз в канаву и затих, уткнув голову во влажную от ночной росы землю. Орудие, из которого он вел огонь, беспомощно повисло на краю воронки. Рядом с обугленным и еще дымящимся колесом лежали тела погибших бойцов. Валялись снаряды, гильзы, разбитые ящики. Рыча двигателем и гремя гусеницами, прямо на Сороку шел танк. Легкий утренний ветерок гнал на лежащего человека космы черного дыма от горящих машин. Тлела гимнастерка на спине погибшего лейтенанта.

* * *

Начальник снабжения кавалерийского корпуса полковник Козаков, оставленный в Волковыске для формирования второго эшелона корпуса, на восточном берегу реки Россь строил рубеж долговременной обороны. Серый от пыли и усталости Козаков хрипел и, размахивая пистолетом, останавливал отступавших бойцов. Заставлял рыть окопы в полный профиль и держать оборону. Он был одет в черкеску. На голове черная кубанка, лихо сбитая на самый затылок. Над дорогой стоял сплошной мат, звяканье лопат о камни, бряцание винтовок. Двое суток сводный отряд держал оборону Волковыска. К концу вторых суток казаки уже бились шашками, потому что кончились боеприпасы. Поняв, что подмога не придет, пошли на прорыв.

48-й Кубанский Белореченский полк во главе с подполковником Алексеевым пытался прорваться южнее Зельвы и в районе деревни Ивашковичи врубился в расположение немецкой части. Большая часть полка полегла под огнем немецких пулеметов, а остатки, потеряв обозы и коней, насилу вырвались через первую линию окружения.

Жеребцу комполка осколком срезало половину морды. Полные тоски и страха глаза смотрели на людей, а вместо ноздрей белели окровавленные кости. Коня пришлось пристрелить.

Недалеко от них, около деревни Горно так же неудачно прорывался 144-й кавалерийский полк 36-й дивизии. Оставшиеся в живых казаки, боясь, что знамя полка попадет к врагу, закопали его у безымянного ручья близ села Зельва.

Вечером 28 июня собравшиеся в Зельве части попытались с боем выйти из окружения. Из города двинулся бронепоезд, поддержанный несколькими танками Т-26 и двумя эскадронами кавалерии. За ними шла пехота.

Остатки кавалерийского полка, рассыпавшись в лаву, ринулись прямо на расположения штаба 2-го батальона 15-го пехотного полка.

Немецким саперам удалось подорвать железнодорожное полотно. Заблокировав бронепоезд, его расстреляли из 37-мм орудий 14-й противотанковой батареи. Так же расправились и с танками Т-26.

Одновременно с этим артиллеристы и пулеметчики открыли огонь по коннице и наступавшей пехоте.

Борзенко увидел, как старший политрук Мохов полетел через голову своего коня.

– Товарищ командир! – закричал он и, осадив коня на полном скаку, прыгнул к корчившемуся от боли политруку.

– Команди-иир!

Мохов был ранен в голову, его лицо залила кровь. Выпав из седла, он сломал себе шею. Глаза закатились, он потянулся, мелко засучил ногами. Рукавом гимнастерки, до локтя перепачканным чужой кровью, сержант вытер слезы. Несколько мгновений не мигая смотрел в уже сереющее лицо. Где-то невдалеке безостановочно бил пулемет. Пули визжали где-то в вышине. Борзенко встал и, размазывая по седлу кровь, качаясь, с трудом сел на коня. Его взгляд был безумен, руки дрожали, сердце бухало под горлом. Вцепившись занемевшей рукой в рукоять шашки, он дал коню шенкеля и поскакал на звук выстрелов. Прорыв уже захлебывался в крови.

Казаки пытались отойти и пробиться из окружения в другом месте, но разгром был полный. Загнанные, обессилевшие кони падали, поднять их уже не могли. Те, которые еще могли держаться на ногах, качались, еле переставляли ноги и роняли на землю густые белые хлопья пены.

Сержант Борзенко лежал на земле, захлебываясь кровью. Уже слышалась немецкая речь. В руке у него был трофейный парабеллум.

«Все… трындец! – подумал он. – Отбегался Борзик».

И поднес к виску ствол.

* * *

Группа майора Гречаниченко на рассвете вышла к реке. Его остановили вооруженные автоматами люди. Это был конвой Маршала Советского Союза Григория Ивановича Кулика, которого Сталин отправил на Западный фронт для выравнивания ситуации.

Конвой маршала пытался останавливать военных, ехавших и шедших вместе с беженцами. Но никто ничего не желал слушать. Зачастую в ответ на требования раздавались выстрелы. Уже прошел слух, что занят Слоним, что впереди высадились немецкие десанты, прорвались танки, что обороняться здесь уже нет никакого смысла. Маршал в парадном мундире и с тростью в руках на фоне отступающей армии смотрелся нелепо. Мимо него сплошным потоком шли разрозненные группы красноармейцев. В их глазах Григорий Кулик видел не только страшную многодневную усталость, вызванную бомбежками и боями, но и покорную безнадежность, как у скотины, которую ведут на бойню. Солдаты смотрели себе под ноги и что-то угрюмо шептали потрескавшимися, сухими губами. Слой мягкой бархатистой пыли вдоль дороги заглушал мерный топот солдатских ног. Ряд за рядом мимо Кулика и стоящей рядом с ним группы командиров шла колонна обвешанных оружием красноармейцев. Большинство из них были в сбитых на затылки кубанках. У некоторых в руках немецкие автоматы. Бойцы были в расстегнутых и разорванных гимнастерках. Отсвечивали серые от пыли повязки раненых. Товарищи помогали им нести скатки и вещмешки. Замыкал строй худощавый командир, с майорскими шпалами на петлицах, туго перетянутый ремнями портупеи. На темном лице с резкими чертами было какое-то жесткое выражение глаз.