Операция "Булгаков" - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ишков cтр.№ 63

Гендин заявил, что эта статья якобы наделала шум в эмигрантской прессе. Как раз в эти дни в Париже была опубликована «Белая гвардия», к постановке готовят булгаковский водевиль «Зойкина квартира». Да и за «Турбиными» дело не станет…

– Это на него похоже.

– На кого?

– На Ходасевича. Я получил весточку от Горького. Он, конечно, тот еще нижегородский хитрован, но в этом случае поступил честно. Написал, что предупредил Сталина о происках Ходасевича. Как тот подуськивает эмиграцию.

– Я не знаю, как Ходасевич подуськивает эмиграцию, но Гендин предупредил, что тебя в Париже ждут не дождутся.

– Порой и черт проявляет благородство, особенно когда речь идет о карьере. Но можно ли верить черту?

– Черту нельзя, а человеку можно. Ты можешь обратиться к этому самому Гендину за разъяснениями…

– С ума сошла!! Об этом молчать! Молчать, молчать, молчать!.. Как о встречах с… Под пытками молчать.

Мужчина долго прикидывал что-то про себя. Потом выговорил:

– Стоит только обратиться к Гендину за разъяснениями, и я никогда не допишу свой роман. Сгину бесследно, бесполезно. От них правды не добьешься. Ленусик, ты тоже никогда и никому не обмолвишься о том, в чем призналась мне. Ты будешь молчать как рыба, как иерихонская стена, какими бы сладким не показался тебе зов медных труб. Ты будешь молчать как море. Оно – единственный свидетель… Ты можешь говорить обо мне что угодно, но о главном ты должна молчать. Ты можешь сообщить, что после звонка Сталина, я выбросил в пруд револьвер, с которым до той поры не расставался.

– Миша?! – женщина сцепила пальцы. – Неужели?..

– Да. Я умру через несколько лет, и я каждодневно, ежечасно прошу Господа – помоги мне закончить этот роман! Это мое заветное желание, а собачий хор критиков не унимается. Если бы ты знала, как мне надоела эта мещанская сволочь!.. Неужели у Воланда других забот нет?.. Разве что вот так – «… она ехала на трамвае по Арбату и то думала о своем, то прислушивалась к тому, о чем шепчется гражданин, сидящий впереди нее…»

Он запнулся.

Женщина шепотом подсказала:

– Милый, гражданин не может шептаться сам с собой, его выведут из трамвая… Пусть их будет двое.

– Хорошо, пусть их будет двое.

– А я, милый, сяду на скамейку, чтобы мне был виден Манеж, – уже погромче выговорила она. – И когда ко мне подсядет Гендин…

– Какой, к черту, Гендин! К тебе подсядет демон безводной пустыни, демон-убийца… К тебе подсядет сам Дзержинский…

Но об этом молчок.

* * *

Видение угасло.

Я вышел на балкон. Прямо под балконом сидел черный, громадный котяра. Только теперь я догадался, на кого было похоже это прожорливое чудовище.

На Молотова…

Только пенсне не хватало.

Он в упор смотрел на меня.

Смотрел не мигая, – и в этом жутковатом, большевистско-библейском взгляде я узрел убедительное доказательство, что увиденное мной являлось правдой, жизнью, историей, литературой.

Всем всмятку.

Кошачьи глаза не способны лгать. Более того, только коты умеют виртуозно молчать о главном.

Мне стало весело. Мне показалось, я ухватил краешек новой морали, которую выковал господин Гаков.

Разве дело в прощении?! В обличительной позе? В раскаянии?.. В криках и воплях?.. В «ответственности», «целеустремленности» или «принципиальности»? В поездке на заграничный курорт?.. Разве прыжок с четырнадцатого этажа или одновременное написание двух романов – и нашим и вашим – поможет выжить? Тем более, что у меня был такой опыт…

Писал…

О чем только не писал!

Боже, прости меня, о чем я только ни писал!!

Об установлении советской власти на Кавказе, о дрессировке собак, искусстве верховой езды, хотя сам всего два раза сидел в седле. О буднях дагестанского аула, архитектуре горских жилищ, попытках покорения Северного полюса – к сожалению, до Южного добраться не успел. О путешествиях во времени, звездных мостах и боевых роботах.

О подвигах советских разведчиков в тылу врага, сумевших через завербованного Бормана выйти на самого фюрера и склонить его проиграть войну.

Гитлер согласился не сразу. Два года сопротивлялся. Потом, после битвы на Курской дуге, плюнул – хрен с вами, я лучше застрелюсь в свой рейхсканцелярии, чем с вами бодягу тянуть…

А сколько было историй!..

О библейском Навуходоносоре, удачливом Кортесе, легендарной Семирамиде, оказавшейся вполне земной женщиной с трудной и незавидной судьбой. О придурковатом Валтасаре. О римских императорах – Траяне, Адриане, незабвенном Марке Аврелии и кошмарном Комоде, а еще череда знаменитых авантюристов – Кортес, Сен-Жермен, Вольф Мессинг…

Всего и не упомнишь, а зачем?

Я схватился за голову…

И что значит выжить?

С этим метафизическим вопросом я вернулся в комнату, собрал всю колбасу, которая лежала в холодильнике, и вернулся на балкон.

Друзья из кошачьего племени ждали меня.

Они это заслужили.

Налетай, ребята!..

«…Следователь: Очная ставка – это дело десятое, а пока что давай-ка, Понырев, сознаваться. Спрашиваю в последний раз, это твоя книжка?

Понырев: Нет, библиотечная. Я взял ее в университетской библиотеке. Пользовался лично, в интересах диссертации, которую сейчас готовлю к защите.

Следователь: Врешь, двурушник! А если и не врешь, все равно врешь!.. Пытаешься запутать следствие? Не выйдет. Мы здесь и не таких ушлых видали. Взял ее, видите ли, в библиотеке!.. В формуляре только твоя фамилия. Никто этот мракобесный поклеп не берет, а ты взял!..

Зачем ты взял эту белогвардейскую пачкотню?..

Какие еще книги контрреволюционного содержания хранятся в вашей так называемой библиотеке?

Не сомневайся, мы выведем на чистую воду ваше подпольное троцкистское книгохранилище и тех, кто им пользуется. Возьмем, так сказать, в ежовые рукавицы, но сейчас речь не о библиотеке. Отвечай, гад, где и когда ты продался реакционным мракобесам? Кто надоумил тебя взять в руки этот пасквиль на революцию?

Понырев: Предъявленный мне роман «Бесы» издан у нас в Советской России. Взгляните на титул – 1935 год, издательство «Academia». Следовательно, гражданин следователь…