Операция "Булгаков" - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ишков cтр.№ 23

Всласть выговаривал…

* * *

Да, этот сумел бы!..

Литература, поселившаяся в моей комнате, подтвердила – да, у этого могло получиться…

Этой литературе можно было верить. Это добротная литература. С клеймом вечности. Вне всяких потуг на рыночный успех.

История вкупе с вечностью поддержали – этот могё-ё-ё-т.

Мне было нелегко согласиться с ними. Камнем тянули вниз привычки, литературные предрассудки, устоявшиеся стереотипы, желание срубить бабло, хотя против вечности не попрешь. Мне однажды повезло познакомиться с ней на даче у Николая Михайловича Трущева.

Это было страшное зрелище, поэтому я не стал спешить с выводами. Существующие разногласия можно было развеять с помощью Рылеева.

У меня не было выбора.

Засыпая пришло на ум:

«… – Вы утверждаете, товарищ Ягода ^[25], что премьера «Дней Турбиных» прошла с большим успехом?

– С вызывающим, товарищ Сталин. Контрреволюция подняла голову. Какой-то гражданин на премьере, обливаясь слезами, кричал «спасибо», а во время исполнения царского гимна зрители начали вставать. О настроении в зале можно судить по решительности, с какой публика потребовала от милиции вывести из зала двух комсомольцев.

– Чем же публике не понравились комсомольцы?

– Когда на сцену повылезали белые офицеры, комсомольцы встретили их дружным свистом.

Ягода откашлялся.

– На диспуте в Доме печати в ответ на заявление сознательного партийца – «Дням Турбиных», мол, не хватает классовой ненависти к представителям эксплуататорских классов, – одна из гражданок патетически взвизгнула: «все люди братья». В начале последнего акта к театру пришлось вызывать кареты скорой помощи. После раскрытия занавеса несколько зрительниц упали в обморок, так как на сцене в качестве апофеоза мещанства была выставлена рождественская елка с зажженными свечами.

– Даже так?

– Да, товарищ Сталин. В конце спектакля, когда стало известно о разгроме белогвардейских отрядов и в город входят гайдамаки, в квартире Турбиных раздается торопливый стук в дверь. Момент напряженнейший. Елена и буржуазный отпрыск Лариосик в страхе медлят, прислушиваются. Неожиданно из зала срывающийся женский голос: «Да открывайте же! Это свои!»

– Ишь ты! Свои!..

– Что касается отношения сознательной части зрителей к спектаклю, их мнение поголовно отрицательное. Для иллюстрации могу привести открытое письмо поэта Александра Безыменского, опубликованное в «Комсомольской правде». Безыменский, обращаясь к МХАТу, пишет, что его брат, Бенедикт Ильич Безыменский, был убит «в Лукьяновской тюрьме, в Киеве, в 1918 году, при владычестве гетмана Скоропадского, немцев и… Алексеев Турбиных».

«…Я не увидал уважения к памяти моего брата в пьесе, которую вы играете… Старательно подчеркиваю – я ничего не говорю против автора пьесы Булгакова, который чем был, тем и останется, – Ягода ровным голосом процитировал, – новобуржуазным отродьем, брызжущим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистические идеалы. Но вы, Художественный театр, вы – другое дело».

Автор письма уверяет, что театр «от лица классовой правды Турбиных» дал «пощечину памяти моего брата» ^[26].

В деле также имеется агентурно-осведомительная сводка под номером 299 за 18 октября 1926 г.

Сталин пару раз затянулся, выпустил дым, потом предложил:

– Изложите вкратце.

– Слушаюсь.

«…Вся интеллигенция Москвы говорит о «Днях Турбиных» и о Булгакове. От интеллигенции злоба дня перекинулась к обывателям и даже рабочим.

Достать билет в Первый MXAT на «Дни Турбиных» стало очень трудно. Говорят, что более сильно пошли рабочие, так как профсоюзы выдают льготные билеты».

«…Пьеса сама по себе ничем бы не выделялась из ряда современных пьес и при нормальном к ней отношении прошла бы как обычная премьера. Но кому-то понадобилось, чтобы о ней заговорили на заводах, по окраинам, в самой гуще – и вот результат: билета на эту пьесу не достать. Неспроста, видно, молчали несколько дней после премьеры, а потом сразу начали такую бомбардировку, что заинтересовали всю Москву. Мало того, начали дискуссию в Доме печати, а отчет напечатали по всем газетам. Одним словом, все проведено так организованно, что не подточишь и булавки, а все это – вода на мельницу автора и Первого МХАТа…»

«…шумиху подняли журналисты М. Левидов, Орлинский и другие. Они и взбудоражили обывательские массы. Во всяком случае, «Дни Турбиных» среди обывателей и интеллигенции – единственная злоба дня за эти лето и осень в Москве. Какого-нибудь эффектного конца все ждут с большим возбуждением…»

«…В нескольких местах пришлось слышать, будто Булгаков несколько раз вызывался (и даже привозился) в ГПУ, где по 4 и 6 часов допрашивался. Многие гадают, что с ним теперь сделают: посадят ли в Бутырки, вышлют ли в Нарым или за границу. По этой причине около Художественного театра теперь стоит целая стена барышников, предлагающих билеты на «Дни Турбиных» по тройной цене, а на Столешниковом, у витрины фотографа, весь день не расходится толпа, рассматривающая снимки постановки».