Последняя любовь Гагарина - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бавильский cтр.№ 4

7

Таких теперь точно не выпускают, ибо единственным украшением блокнота оказывается советский знак качества на изнанке нижней картонки и гордая надпись «Сделано в ССССР».

Знак качества, гост да артикул, всё как у взрослых. Но с опечаткой – на одну «С» в слове «СССР» больше.

Наташа с чувством продемонстрировала символ прошедшей эпохи, сказав, что специально хранит его с допотопных времён, чтобы передать в правильные руки.

– Для бессмертных творений, ведь ты же, я помню, хотел стать писателем, – Наташа улыбнулась.

– Ты и это помнишь? – удивился Гагарин, и ему стало неловко за то, что он пришёл без подарка (кто ж знал?!).

– У меня до сих пор остались твои тексты, – сказала Наташа.

– А вот, видишь, врачом стал, – ещё сильнее смутился Гагарин и отчего-то добавил, – реаниматологом.

– Ну, значит, ты как Чехов, людей лечишь и пишешь?

– Ага, – соврал Гагарин.

8

Врать Гагарин не любит, но врёт часто. На самом деле он давно ничего не пишет. Даже не пытается. Ещё с института: времени нет. Писанина требует отстранения и медленных скоростей, а Олег слишком увяз в жизни, дни мелькают, как заведённые. Как белые разделительные полосы на шоссе.

Хотя был у Гагарина один период, когда он марал бумагу. Без особой, осмысленной цели, просто чтобы время скоротать – когда после окончания института его распределили на Чукотку.

Огненную воду пить не хотелось, а времени было так же много, как снега вокруг – плотного, пористого, подозрительно чистого. Исписывал целые блокноты колючим, неразборчивым (врачу положено) почерком.

Потом уехал и забыл, точнее не забыл, отложил в самый дальний ящик, «после как-нибудь». Хотя вот недавно купил подержанный ноутбук, может быть, для того, чтобы, наконец, начать писать. Рассказы или докторскую (Олег Гагарин, между прочим, кандидат медицинских наук). Про локализацию болевого синдрома.

«Накоплен большой фактологический материал, – рассказывает Гагарин невидимому собеседнику и рубит ладонью воздух, – выработана оригинальная стратегия на каждый отдельный случай…» В этот момент невидимый соглядатай окончательно испаряется, и Олег включает подфарники.

От жизни в снегах (край света, однако) у Гагарина остались два ярких воспоминания, которые со временем превратились в заезженные пластинки (столько раз отрабатывал). Оба связаны с едой.

В первом воспоминании фигурирует заливное из оленьего глаза – приносят Гагарину медную миску, он смотрит в неё, а из миски, словно зеркальным отражением, смотрит на него мёртвый глаз. Неповреждённый, цельный, словно муха в янтаре.

Гагарина едва не вывернуло, передёрнуло, будто в карбюратор вода попала, но пришлось сдержаться: местные жители пристально наблюдали за реакцией.

Думал, засада или подстава, оказалось: самое деликатесное лакомство, преподносимое особенно важным персонам. Знак уважения: врач на севере – это же до сих пор святое. Что может быть круче? Почтальон? Продавец в лавке?

– Представляете, я к нему с вилкой, а он на меня смотрит… – как правило, именно так он и заканчивал веселить пьяные компании.

И его обязательно спрашивали:

– Ну и как, ты съел? Или хотя бы попробовал?

Гагарин расправлял плечи и с достоинством кивал.

Далее следовал другой обязательный вопрос:

– Ну и как оно на вкус? – лица слушателей заранее съёживались от омерзения.

Гагарин молча пожимал плечами и после мхатовской паузы (словно вспоминал ощущения) равнодушно говорил:

– Желток яйца. Желток яйца, однако.

После этого слушательницы делали вид, что их мутит, а слушатели выпивали по очередной, словно желая запить неприятное ощущение.

Второе воспоминание короче и отвратительнее. Его Гагарин приберегает на финал, пугать новеньких медсестёр на дежурствах.

Де, пригласили его в одну ярангу роды принимать, а потом предложили пельменей отведать, всё чин по чину. Поел Гагарин пельменей, выпил огненной воды порядочно, вышел из яранги по малой нужде, а там у костра косматые старухи сидят, фарш делают. Ну, как они его делают – сырое мясо берут и пережёвывают. Рвут на части и жуют, жуют, пока оно фаршем ни становится.

– Жуют гнилыми зубами, однако, – коротко выстреливает Гагарин в слушателей.

Очень часто рассказывал. Раньше. Теперь меньше: давно в городе, не нужно. Избыточно. Вот и на встрече выпускников не рассказал. Просто… Этот снежный, холодный мир…

На излёте лета случилась у Олега там любовь. Светочка. Кроткая якутская девушка, которую он практически удочерил. Некоторое время жили вместе, она его умиляла, он её воспитывал. Поднял, можно сказать, на ноги. Наконец, уговорил учиться.

План его был прост: она едет в его город, а он отрабатывает северный контракт. А она уже горожанка и даже модная штучка. Но так и получилось. Она уехала, вкусила, стала городской фифой. Да только не его штучкой…

Тогда только-только первые кооперативы пошли, кооператоры «подниматься» стали, а её клубникой в январе кормили. Тем и купили. Купилась.

Сначала, пока был на севере, время от времени пропадала где-то, на письма не отвечала. Когда он звонил, объясняла всё тем, что занята, новую жизнь впитывает. Потом и вовсе пропала. Гагарин приехал, кинулся разыскивать…

Пряталась. Но он нашёл. Клубника со сливками. Ну-ну. Впал в огорчение примерно на год, даже запил. Пил и плакал. Плакал и пил. Утешал по телефону Светочкину маму, старую якутку Зою, тем, что у Светочки всё нормально. А Светочка села на тяжёлые наркотики, сторчалась. Потом по рукам пошла. Пыталась к Гагарину вернуться, но тот, пару лет спустя, уже выздоровел.

Точнее, окаменел. Словно надломилось внутри что-то. Зарёкся. Испугался продолжений. Так и существует с тех пор один.

9

Телефон трезвонит на весь церковный двор, Гагарин узнает музыку звонка и понимает – кто. Мамонтова. Она здоровается и спрашивает про «как дела». Но задаёт сперва традиционный для мобильной связи интеллигентный вопрос – «ты можешь говорить?», который Гагарин не замечает: он может говорить всегда. Потому что если занят, то телефон отключает. Ну и какие же у него дела?

– Да вроде всё нормально, вот с работы иду, с дежурства, есть хочу сильно… – в речи Гагарина избыток придаточных, так как он боится обидеть Мамонтову немногословностью. Чтобы не подумала, что ему говорить не хочется.

– Понятно, – говорит Мамонтова, потому что всё действительно более чем очевидно: идёт человек после работы, усталый, голодный, даже как-то неловко беспокоить. Поэтому Мамонтова берёт гордую паузу.

А Гагарин, человек тактичный, вынужден эту паузу заполнить, ведь молчать по телефону глупо.

– Наверное, нужно зайти в гастроном и пельменей купить, – говорит он.