До и после конца света - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 53

– Куда?! – подхватилась и она, забыв про допрос. – Нам нельзя отсюда выходить! Хотя бы пару дней.

– Мне нужен массовик-затейник. Все, не спорим.

Он двинул к выходу, надевая куртку, Серафима семенила за ним, лихорадочно уговаривая:

– Сегодня нам с большим трудом удалось бежать, ты же понял: за нами, а не за кем-то там охотятся! Да к отелю близко подходить нельзя, нас там ждут!

Никита резко развернулся, она не успела притормозить, врезалась в него, ойкнув. И выключилась. Как из блока питания. Несколько секунд Серафима находилась в состоянии наподобие алкогольного опьянения. И голова кругом с туманом в глазах, и в теле легкость, и ноги еле держат – особенно, когда он по-дружески обнял ее и, нежно похлопывая по спине, ласково гладя по волосам, говорил:

– Сима, он работает, если нет целевых заказов, по субботам и воскресеньям. Я не хочу рисковать, завтра и на него могут напасть, как на Виолетту, мы ведь демонстрировали запись вечера с поцелуем в суде. Я должен его разговорить и записать признание, показания – не знаю, как назвать. В девять начало, как раз доберусь… Ох, чуть не забыл, принеси мобильник.

– Что? – включилась она, отстранившись. – Ты собираешься меня бросить в этом… этом… Я пойду с тобой.

– Нет! – оттолкнул девушку Никита и, зная упрямство Симы, напомнил: – Кто обещал слушаться?

– Предупреждаю: уйдешь один – пойду за тобой тихонько, но здесь не останусь.

У него заходили желваки, пальцы сжимались в кулаки и разжимались, ноздри раздувались. Нет-нет, желания врезать упрямой штучке не возникало, но от бессилия кулаком ударить стену тянуло. Как ей вдолбить, что опасно… Впрочем, Серафима прекрасно это знает, а спорить с ней не имело смысла, к тому же время дорого.

– Собирайся! – рявкнул он грубо, беря кейс с ноутбуком.

Герман минус Лялька

В это же время Герман подъехал к дому, машинально взглянув на окна, увидел свет, что означало – Лялька вернулась. Не заезжая в гараж, он заглушил мотор, но остался в машине, готовясь к встрече с женой, а это все равно, что прыгнуть в котел с кипятком. Накануне того дня, когда Никита устроил разборки с мордобитием, Ляля вернулась домой поздним вечером подшофе (детей она отвезла теще), на его законный вопрос, где была, высокопарно ответила:

– Правду искала.

– А попутно напилась?

Она поставила руки на пояс, казалось бы, сама поза грозит скандалом, но, опустив голову, Ляля тряхнула ею, сказав уставшим, вымученным голосом:

– Герка, не цепляйся. Мне плохо. Мне очень-очень плохо. Я переживу войну, голод, холод, нищету, но предательство… Чтоб меня окунул в дерьмо человек, который сделал женой, заметь, по доброй воле, настаивал, чтоб я родила детей… И потихоньку, чтоб я не узнала… Фу!

Ляля отвернулась, а потом уверенной походкой подошла к бару, достала бутылку, бокал, устроилась на диване и спокойно, без дрожи в руках от переполняющих эмоций, налила коньяка. Выпив немного, похвалила:

– Хороший.

Германа начало трясти от сознания, что он теряет самое дорогое, а менять свою жизнь категорически не хочется. Именно в тот миг это пришло на ум, и кожу обдало морозцем, да, Ляльке не хватает мизерной капли, чтоб подвести черту под их благополучным браком.

– Ляля, вдумайся, что ты творишь! – завопил Герман, сотрясая воздух руками. – Какой-то звонок… кто-то неудачно пошутил, кроликом подопытным тебя сделал… один звонок – может быть, хулигана или моего недруга – вбил между нами клин! Как ты могла поверить!

– Как? – подняла она плечи, хохотнув не к месту. – Потому что чувствовала. По тебе. Это невозможно объяснить – как именно приходят ощущения, а ты боишься признаться: да, тебя дешево обманывают. Если честно, не хочешь признаваться себе же, но уже знаешь. А потом бах – звонок, подтверждение получено, названо даже имя, от этого становится горше, остается лишь проверить себя: сможешь ли ты сосуществовать с этим и дальше? Знаешь, я жила в предчувствии этого звонка.

И еще один прием применил, последний из запаса хитростей. Герман подсел к ней, обнял за плечи, попытался притянуть к себе жену и со всею страстью, на какую еще был способен в этом состоянии, поцеловать в губы, помириться. Но Лялька… Ее собственная мать на свадьбе напутствовала его в тихом уголке: «Гера, тебе будет хорошо с Лялькой, но она своенравная, максималистка до абсурда. Не оступись, подумай сто раз, прежде чем гульнуть. А если потянет налево, делай так, чтоб ни одна собака…» Ляля сняла его руку, прежде чем он успел усмирить ее поцелуем:

– Герман, не надо. Пока я могу предложить тебе… дружбу. Да, дружбу. Все останется как было, но без постели. Я бай-бай.

На следующий день позвонила и поставила его перед фактом:

– Я за рулем, мы с детьми едем к бабушке и дедушке.

К ее бабушке и дедушке, которые проживали в заштатном городке за сто кэмэ. Он понял: ей нужна пауза, она хочет оторваться от мужа, взвесить все «за» и «против», да оно и к лучшему, неизвестно, какая новая идея придет в больную голову стукача.

Сейчас Герман с опаской глядел на окна и хотел бы угадать, с чем она вернулась, впрочем, его нежелание идти домой имело и другую причину: лицо, оно безжалостно побито.

Оставив машину вне гаража, здесь охраняемая зона, Герман поднялся на этаж, в уме сочиняя сценарий встречи, ключи доставать не стал, позвонил. Ляля открыла, а он (по собственному сценарию, бесспорно, талантливому) заулыбался:

– Ну, здравствуй, жена! Я скучал.

Губа… ранка лопнула, выступила кровь – Герман определил это не по боли, а по солоноватому привкусу, но Ляля не пала на грудь, она вытаращила глаза и подняла брови:

– О-о-ой… Упал-поскользнулся, да?

– В некотором роде, – с наигранной веселостью ответил Герман, проходя в квартиру. – Как съездила? Дети где?

– Дети спят, съездили нормально. Кто тебя так… приласкал, что чуть скулу не вывернул?

– Только без намеков. Ужин есть?

– Есть, есть.

Как будто обстановка положительная, отметил про себя Герман, повеселев на самом деле. По пути в столовую ему удалось обнять Лялю за плечи и приложить щеку к щеке жены, одновременно прижимая платок к кровоточащей губе. Она подала ужин, почему-то не поинтересовавшись, где он был до этого часа, сам рассказал из страха за себя:

– Сейчас такой завал… Сижу допоздна, на носу командировка. – И эдак между прочим бросил: – Никита сбрендил, ушел, самому приходится…

– Куда ушел? – поливая соусом мясо, спросила она. – На повышение?

– Нет, заявление написал об уходе.

Ляля поставила тарелку перед ним и несказанно удивилась:

– Почему? И ты отпустил?

– Я ж говорю: сбрендил. Это… – указал на свое израненное лицо, изобразив страдание и негодование разом: – Это его рука приласкала меня.