До и после конца света - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 46

– Спокойно, – мягким жестом отстранила его Серафима, затем повернулась к Яне и Паниной, последняя не без торжества поинтересовалась:

– Будете опротестовывать решение суда?

– Нет, – ответила Сима. – Мы подадим встречный иск.

– Какой же? – усмехнулась Панина.

– Об определении места жительства ребенка, – бесстрастно проворковала Серафима. – Суд рассмотрит обеспеченность сторон и, я уверена, отдаст ребенка отцу, который материально обеспечен выше крыши.

– Это подлый прием, – недобро прищурилась Панина. – Ты хочешь отнять ребенка у матери?

– У такой? Да, отниму. Разве Яна не пошла на подлость, добыв сперму Кораблева, и теперь спекулирует сыном? Скажи, Яночка, где взяла семенную жидкость, кто тебе помог? А кто ввел? Неужели сама? (Та стояла, словно огретая оглоблей, губы у нее тряслись и посинели, а эльфийские глазки снова предали: в них застыл ужас.) Раз ребенок появился, отцовство установлено, надо позаботиться о его воспитании. Господин Кораблев ограничит встречи матери с ребенком, дабы защитить своего сына от тлетворного влияния Яны.

– Посмотрим, – процедила Панина и ушла с Яной.

Во время стычки Никита впал в какой-то транс, отчего язык у него онемел. Только когда сели в машину, он, тряхнув головой, словно сбрасывал с себя прошлогоднюю листву, выговорил:

– Ты что несла? Зачем мне ее ребенок?

– Скажу, но выслушай меня до конца, а то у тебя одни эмоции. Во-первых, тебе не придется тянуть лямку до совершеннолетия мальчика. Во-вторых, Яна не получит от тебя ни копейки, думаю, у нее была цель восемнадцать лет, ничего не делая, прожить безбедно. Или ты согласен содержать ее? По-моему, из двух зол выбирают меньшее.

– Но я не могу смириться с этим ребенком. Если б я хоть раз с ней переспал, может, и принял бы свою участь, потому что знал бы: да, было.

– Никто тебя не заставляет. Твои родители жаждут воспитывать внука? А он их внук и твой… – слово «сын» застряло на языке, – как ни выкручивайся, поэтому судья не взял в расчет наши доказательства. Пусть им и занимаются дедушка с бабушкой, а там, глядишь, ты смиришься с мальчиком.

Никита был просто ошарашен новым поворотом, конечно, не осознал преимущества предложенного выхода. Тронув авто с места, минут десять он вел машину в молчании, прокручивая в голове заседание, стычку на пороге суда, убедительные слова Серафимы. А ведь досадить Яне – святое дело, лишь бы не содержать ее полжизни, чего она добивается.

– Ну, ты сильна, – высказал он восхищение, правда, уныло. – Но зачем поставила их в известность о планах? Я имею в виду, зачем рассказала про встречный иск?

– Наконец пришел в себя и соображаешь. Я намеренно это сделала, Никита, хочу посмотреть, что предпримет Яна. Уж больно необычен способ, которым она взяла тебя за горло. И не забывай: кто-то в твоей фирме заинтересован во всей этой истории.

Никита привез ее к адвокатскому офису, когда она выходила, задержал Серафиму, схватив за руку, и вложил конверт со словами:

– Держи, это твой гонорар.

Она заглянула в конверт, выпятила губу:

– Баксы?! По-моему, здесь очень много… Проверь.

– Ты молодец, – отстранил он ее руку с конвертом. – Заслуживаешь. Ну, пока? Погоди! Давай завтра поужинаем и отметим… успешное, несмотря ни на что, сотрудничество?

– Давай, – улыбнулась она.

Ужин не состоялся, события развернулись таким образом, что планы резко изменились.

В огонь и в воду

– Говори, говори с ними, – требовал он, ринувшись к балкону, который никогда не закрывал. – И одевайся. Быстро!

– Я вызываю милицию! – крикнула она.

– Мы и есть милиция, – отозвался Тороков, переставший биться в запертую дверь. – Серафима, откройте!

– Вы напали на меня! Вы угрожали пистолетами!

В то же время Никита обследовал балкон и место под ним, оценил расстояние. Вернувшись в номер, схватил куртку и натянул ее, после подтолкнул к балкону Серафиму, зашептав:

– Спрыгнешь с балкона, там невысоко.

– А ты?

– Я за тобой. Но меня не жди, убегай на квартиру.

– Кораблев с вами? – раздался голос за дверью. – Видите, я знаю ваши имена и фамилии, значит, из милиции.

– Заговаривает тебе зубы, – сказал Никита. – И ты болтай с ним.

Легко сказать: болтай! Чай, не светский раут, голова не варит, нужные слова не находятся при чудовищной панике.

– Кораблева здесь нет, он уехал! – крикнула она, прихватывая сумку. – Если вы из милиции, почему мне угрожали пистолетами, как преступнице?

– Чтоб вы сговорчивее были. Признаю, это была моя ошибка, откройте по-хорошему.

А они уже выскочили на балкон, Никита помог Серафиме перелезть, наставляя:

– Присядешь и возьмешься за прутья, потом соскальзывай вниз, как повиснешь, разжимай руки – приземлишься мягко. Ну! Только не вздумай пищать, кричать!

– Серафима! – звал ее Тороков. – Не глупите, вы же адвокат!

Она была готова, но Никита задержал ее, пригрозив:

– Имей в виду, я не спрыгну, пока не увижу, что ты убегаешь. Сумку заберу сам. Давай!

– Серафима! – громче позвал ее Тороков.

Она, стиснув зубы, чтоб нечаянно не вскрикнуть, соскальзывала вниз. Приземлилась не совсем удачно, упала, но в состоянии паники боль не чувствуется. Следом Никита сбросил сумку, к счастью, легкую, и перебрался на внешнюю сторону балкона. Серафима убегала, оглядываясь, он пригрозил ей кулаком – подействовало, она припустила со всех ног, уже без оглядки. Никита спрыгнул, взял сумку и побежал в другую сторону, а, удалившись на безопасное расстояние, как ему казалось, перешел на спокойный шаг. Тяжело дался побег, в глазах то темнело, то светлело, улица расплывалась, сердце с перебоями работало, чего с ним не случалось, но торжество сильнее этих мелких неудобств, внутри раздавалась музыка победы.

Никита достал из кармашка сумки платок, повязал им голову, оттуда же выудил очки и водрузил их на нос. Да, непогода, ну и что? Очки зрению не помешают, лицо замаскируют, никого не насторожат, потому что не редкость и в это время года. Разнокалиберные очки здесь увидишь на лбу, шее, в руке, они выглядывают из карманов курток, висят на рюкзаках, болтаются на груди, свешиваясь с цепочек или шнурков. Нельзя лишь терять бдительность. Он шел, пробегая зорким взглядом по встречающимся лицам и фигурам, иногда приостанавливался и, прикуривая, осматривался…

Тороков стоял, подняв вверх руку и упираясь ею в стену, голову опустил. Вторую руку поставил на пояс, ногой лениво ударял в плинтус. Психовал, поэтому сопел. Наконец раздался топот, прибежали два охранника с Ивченко. Ключ не влез в замочную скважину, охранник пояснил: