Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Дитерихс cтр.№ 67

Что же, эти паразиты благодарны ли по крайней мере советской власти за дарованные им привилегии? Верны ли они ей? Нет. Они легко покидают ее, как скоро им надоедает. Никакой внутренне-прочной связи между властью и ее «народом» нет. Павлу Медведеву показалось, что его мало оценили за активное участие в цареубийстве, и он ушел от них; Ермакову не понравилось, что вздумали ставить преграды его неудержимому зверству, и он тоже ушел; Сакович, продав свою душу, испугался того черта, с которым совершил сделку, и тоже захотел удрать. Исполнители и народ признают советскую власть постольку, поскольку она предоставляет им право в значении физических элементов этого закона, т. е. оперируя почти исключительно низменными импульсами человеческой натуры и массы.

И тот же Костоусов, беседуя с друзьями в коммунистическом клубе, подтверждает эту ограниченность власти советских главарей и вместе с тем оказывает следствию неоценимую услугу, протягивая одну из соломинок для достижения истины в темных событиях, совершенных Исааком Голощеккным в районе Ганиной ямы.

«Второй день приходится возиться», – со злобой и площадной руганью замечает он по адресу власти, заставившей его работать и налагавшей таким образом на него обязанности, тогда как он желает пользоваться только физическим правом. И поясняет: «Вчера хоронили, а сегодня перехоранивали».

Вчера – это 17 июля, сегодня – 18 июля и ночь на 19 июля. Вчера эти паразиты делали одно дело, а сегодня власть над ними – Исаак Голощекин заставил их делать другое дело. Ясно, Костоусов недоволен уже этой властью, но следствию это его недовольство говорит: вчера скрывали тела убитых членов Царской Семьи одним способом, а сегодня заставили скрыть другим способом.

Когда в подготовительный период к розыскам тел следствие собирало материалы по различным предположениям, то почти во всех рассказах фигурировало одно и то же положение: в каждой версии отмечалось всегда два действия по сокрытию тел – «сначала похоронили за Екатеринбургом-2, а потом перевезли к станции Богдановичи», «сначала вырыли одну яму, фальшивую, для отвода глаз, а рядом вырыли уже настоящую, в которой и похоронили, залив всех цементом», «сначала побросали всех в одну яму, а затем развезли по разным местам», «сначала побросали всех в шахту, а потом вынули и потопили в болотах», и т. п. Костоусов дал довольно определенную нить к объяснению причины двойственности действий во всех этих разных версиях: очевидно, частности беседы друзей в саду коммунистического клуба не могли тогда же остаться полной тайной и, передаваясь из уст в уста, разошлись по городу и его пригородам и послужили основанием для возникновения всех этих слухов и пересудов. Для следствия же во всем этом имела особое значение довольно прочно устанавливавшаяся двойственность работ, несомненно произведенных при сокрытии тел, почему Соколов и обратил исключительное внимание на сбор сведений, возможно подробнее освещавших события, имевшие место в Коптяковском лесу 17 и 18 июля.

«Выехали мы с сыном из деревни перед рассветом 17-го числа, – рассказывает жительница Коптяков, – и только проехали Четырех братьев, как со стороны города налетел на нас конным Ваганов, Верх-Исетский большевик; выхватил револьвер, заругался и кричит: “Поворачивай сейчас назад, не то застрелю”. Я испугалась, а сынишка стал заворачивать и еще обернулся назад, так Ваганов опять на него налетел. Потом уже сын сказывал, что по дороге со стороны города на нас ехали человек шесть конных красноармейцев, а за ними шло что-то большое, грузное, но воз ли аль автомобиль, не разглядеть, далеко еще было да темновато».

Это Ермаков с Костоусовым везли на грузовике Люханова Царские тела к Ганиной яме.

«На другой день ничего такого не было, – говорит сын сторожа будки № 184. – Днем я не видал ничего особенного; я говорю про день (17 июля. – Авт.) после этой ночи, когда через переезд грузовой автомобиль прошел, про который мать сказывала. Только видал я, что днем проехали по дороге из города к Коптякам какие-то двое верхами. Эти проехали и назад вернулись на город в этот же день. Несколько часов прошло, пока они вернулись. Других же никого в этот день на Коптяки не пропускали».

Тихо было 17 июля в районе Ганиной ямы. Слышали тоже повернутые обратно коптяковские крестьяне 2–3 взрыва ручных гранат, после того как им объяснили красноармейцы, что «не приказано пускать потому, что стрельба будет», но больше никакой стрельбы не было. Ермаков, Костоусов и прочая компания спокойно делали свое дело, скрывая тела. Ни на автомобилях, ни в экипажах, по-видимому, никто из главарей преступления к ним в этот день не приезжал. Поздно ночью на 18 июля, покончив со своим делом, пришли они поболтать в первый раз в коммунистический клуб.

Совершенно другую физиономию имел день 18 июля и ночь на 19-е. Такого оживления, такого движения автомобилей, экипажей, конных жители переездов и разъезда никогда у себя не видели. Около 9 часов утра мимо будки № 184 прошел в Коптяковский лес один грузовой автомобиль с запасом бензина и большой бочкой керосина, пудов на 10–12. Через несколько часов прошел другой грузовик туда же; на нем были две или три железные бочки, но с чем – неизвестно. Приблизительно в это же время туда же, в Коптяковский лес, приехала пролетка, на которой Янкель Юровский и Никулин привезли несколько лопат и порядочное количество серной кислоты: один ящик в 2 пуда 31 фунт и еще три баллона. Эта кислота была получена секретарем еврея Войкова Зиминым, по-видимому, из магазина «Русское общество» и доставлена на квартиру еврея Войкова. Отсюда какой-то мужчина с черной бородкой, приехавший верхом, пересел в коробок и, забрав кислоту, поехал к дому Ипатьева. Из последнего вышли Янкель Юровский и Никулин, сели в коробок и отправились в лес.

Во второй половине дня на легковом автомобиле в Коптяковский лес приехал Исаак Голощекин с двумя спутниками. Автомобиль остался у будки № 184, а пассажиры ушли по Коптяковской дороге пешком. Часа через три спутники Исаака Голощекина, оставив его самого в лесу, вернулись к автомобилю и уехали в город в Американскую гостиницу, а рано утром 19 июля снова приехали в лес за Исааком Голощекиным и окончательно вернулись в город около 9 часов утра. Таким образом, Исаак Голощекин оставался в лесу приблизительно с 5–6 часов дня 18 июля до 7–8 часов утра 19 июля. Утром же 19 июля из Коптяковского леса прошел в город с испорченным левым задним колесом грузовик, на котором возились к Ганиной яме тела членов Царской Семьи, а за ним шли 4–5 коробков, везших какие-то бочки. На грузовике было четыре человека, и один из них – Петр Ермаков.

Совокупность всех этих сведений указывает на то, что первоначально, в период времени от раннего утра 17 июля до глубокой ночи на 18 июля, работы по сокрытию тел производились компанией Ермакова, и, как выразился Костоусов, они тогда «хоронили». Но затем, по причинам, оставшимся невыясненными, Исаак Голощекин решил «перехоронить» тела, и в период времени между 6 часами вечера 18 июля и 5 часами утра 19 июля он сам лично принял на себя руководство работами по новому сокрытию тел, причем для этих вторых работ по «перехораниванию» было использовано пудов 10 керосина, пудов 9 серной кислоты и какая-то жидкость в трех железных бочках, которые увезли обратно в город на коробках.