Бенвенуто Челлини - читать онлайн книгу. Автор: Нина Соротокина cтр.№ 87

Так было и во Флоренции XVI века. Но даже если эти истории про сыновей и дочерей Козимо I выдуманы, это говорит, каким жестоким, крутым и страшным был этот человек. Конечно, Бенвенуто был в курсе всех разговоров. Душно было при дворе, и он туда не лез.

Я не успела сказать, что Бенвенуто был уже женат. Женился он в шестьдесят с лишком лет как бы впопыхах, тайно ото всех, в жены взял свою экономку. В архивах отыскали ее имя – Пьетра ди Сальвадоре Париджи. Вазари пишет, что, не считая двух незаконных детей, у Бенвенуто было пять рожденных в браке. К жене и детям он был очень привязан. Остались документы, сообщающие, что Бенвенуто заботился о воспитании детей. Старшую дочь он учил игре на арфе, видно, память об отце, музыке и флейте была в нем всегда жива.

Был у него заказ от герцога, который Бенвенуто получил где-то в начале 60-х, но у него не лежало к нему сердце. Герцог сообщил Бенвенуто через своего секретаря, что хотел бы, чтобы мастер сделал «некие истории барельефом из бронзы вокруг хора Санта-Мария дель Фьоре». На первый взгляд вполне достойный заказ, но слишком много было «но». Во-первых, хоры были сделаны покойным Бандинелли. Бенвенуто даже от его имени приходил в ярость, а здесь ему заказывают «украшать его стряпню». Бенвенуто считал, что хор сделан неправильно, в нем не было «ни искусства, ни удобства, ни красоты, ни изящества». Во-вторых, заказанные барельефы должны были размещаться настольно низко, что они были бы не видны, а являлись бы, по сути дела, сборником грязи и «мочильней для собак».

Но Бенвенуто не позволил себе прямо отказаться от заказа, все, что приказывает его светлость, – закон. Герцог поручил старостам Санта-Мария дель Фьоре заключить договор с условием, что сам герцог будет платить 200 скудо в год (как всегда, жадничал его светлость), а остальное должны были добавлять старосты. Во Флоренции исстари существовали две организации для выполнения художественных работ: общественная и государственная. Институт общественного попечительства был создан старостами богатых цехов. Это называлось «орега». Главы цехов назначали цеховых мастеров членами попечительства, которые следили за строительством и содержанием церквей и зданий, заключали договоры, выбирали художников, архитекторов, мастеров и рабочих, поставляли строительные материалы и т. д. Орега Санта-Мария дель Фьоре был наиболее уважаем, Бенвенуто называет его «Постройкой».

Возразить герцогу Бенвенуто не мог, а со старостами Постройки можно было говорить начистоту. Он тут же начал их отговаривать от создания барельефа для хора, потому что на него пойдет слишком много бронзы, и все не впрок, и что лучше для собора, если бы он, Бенвенуто, сделал средние двери, которые по красоте не будут уступать дверям Баптистерия, исполненным блистательным Гиберти. Более того, он соглашался написать в договоре, что если он не сделает бронзовые двери лучше, чем те, которые украшают Баптистерий, то он ничего не хочет за труды, «но если я их выполню сообразно своему обещанию, то я согласен, чтобы их оценили, а потом пусть дадут мне на тысячу скудо меньше того, во что людьми искусства они будут оценены». Горько это читать, прямо скажем.

Старостам очень понравилось предложение Бенвенуто, и они направились с этим к герцогу, уверенные, что получат положительный ответ. Не получили. Герцог сказал, что Бенвенуто всегда желает поступать наперекор его желанию. Ему заказаны барельефы к хорам, вот пусть он и делает. Бенвенуто добился аудиенции, герцог позволил ему высказаться. Бенвенуто употребил все свое красноречие и уговорил-таки Козимо, что ранее заказанных барельефов хорошо бы сделать к этим хорам две кафедры, которые будут «две великие работы и будут славой его высокой светлости». Он обещал украсить эти кафедры «многими историями барельефом». Герцог поручил ему сделать модели для будущих кафедр.

Бенвенуто потратил на модели много сил и времени. Он сделал их несколько. Одна кафедра было восьмигранная, ей он уделил наибольшее внимание, и рисунок в ней был красивее прочих. Кроме того, эта кафедра больше соответствовала требованиям, которые к ней применялись. Трудность состояла в том, что он никак не мог попасть к герцогу на прием. Бенвенуто терпеливо ходил во дворец, и все никак. Наконец ему разрешили оставить там свои модели для просмотра.

Из всех сделанных моделей его светлость выбрал, с точки зрения Бенвенуто, самую некрасивую. Герцог вел себя милостиво, Бенвенуто удалось высказаться в защиту искусства, но сколько ни уговаривал он, сколько ни «метал бисер», Козимо остановился на квадратной кафедре. Но все разговоры были пустыми, кафедра так и не была построена, а барельефы для хора, сделанного Бандинелли, висели на Бенвенуто пять лет. Он их так и не сделал. На жизнь приходилось зарабатывать ювелирными работами.

И еще он писал. Два трактата были сочинены в эти годы – «Трактат о золотых дел мастерстве» и «Трактат о скульптуре». Как всегда, Бенвенуто отдался этой работе со всей страстью. В кватроченто и чинквеченто все писали трактаты – на любую тему. Леонардо, например, писал «Трактат о свете и тени», «Трактат о глазе», «Трактат о полете птиц» – всего не перечислишь. Трактаты Бенвенуто были сугубо профессиональными – рекомендации по ювелирному делу и по искусству ваяния. В них он уделил внимание и собственной особе, не без этого, но, помимо чисто технических уроков и рекомендаций, там много рассуждений по поводу искусства вообще.

Бенвенуто поет гимн скульптуре, пытаясь от своего имени разрешить давний спор – что выше, живопись или ваяние? Естественно, он отдает пальму первенства последнему. Спору этому была уже сотня лет. «В пластическом искусстве самое главное – уметь изобразить нагого мужчину и нагую женщину», – пишет Бенвенуто.

А как ее изучишь – анатомию человека – без вскрытия трупов. Это было необходимо не только медицине, но и художникам. В Средневековье за подобное действо можно было угодить на костер. Вскрывать трупы позволил указ короля Сицилии, а по совместительству императора Священной Римской империи Фридриха II в первой половине XIII века. Уже тогда интерес к Античности и к строению человеческого тела был очень велик. Лекции по анатомии впервые в Европе стали читать в Болонском университете в 1316 году.

А эпоху Ренессанса любили и умели поговорить. В искусстве главными спорщиками были Леонардо и Микеланджело. Мнению титанов вторили ученики и почитатели. Леонардо безоговорочно отдает пальму первенства живописи. «Глаз, – пишет он, – есть окно человеческого тела, через которое человек глядит на свой путь и наслаждается красотой мира… Он есть глава астрономии, он создает космографию, он руководит всеми человеческими искусствами и направляет их. Он направляет человека в различные страны света. Он царит над математикой и дает материал для самых достоверных наук. …Он породил архитектуру и перспективу, он же создал божественную живопись».

Поэзия, по Леонардо, – искусство слепых. «Дай мне вещь, – говорит он, – которую я мог бы видеть, не только слышать». Такое же у него отношение и к музыке. «Музыку нельзя назвать иначе как сестрой живописи, ибо она предмет слуха, второго чувства после зрения… Музыка, в отличие от живописи, умирает сразу после своего возникновения». Леонардо можно понять. При дворе Лоренцо Великолепного в чести было слово, герцог и сам был поэтом, некоторые считали его гениальным, живописи уделяли куда меньше внимания. Божественный Боттичелли был общим кумиром, но даже ему, не говоря о Гирландайо, приходилось искать работу на стороне. А Леонардо ценили в основном как музыканта (неожиданная параллель с Бенвенуто). Не желая услаждать двор игрой на арфе, Леонардо уехал в Милан на службу к врагу Флоренции Лодовико Моро.