Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920-1970 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Олег Гончаренко cтр.№ 81

Страница

Одновременно репрессиям подверглись десятки тысяч попавших в плен советских офицеров, которые из фашистских лагерей были отправлены в лагеря советские. Происшедшее сразу после смерти Сталина перераспределение обязанностей внутри руководящей верхушки партии и страны привело к слиянию в марте 1953 года МВД и МГБ в единое Министерство внутренних дел, которое возглавил Л. П. Берия. Однако это не привело к пересмотру дел обвиняемых по «антисоветским статьям» УК. Одному из крупных процессов над, как их называли, «семеновцами» советские газеты посвящали целые полосы. Если быть объективными, то «семеновцами» формально являлись только трое из восьми подсудимых – сам атаман Семенов, Власьевский и Бакшеев. Остановимся на первом судебном заседании, открытом председателем Военной коллегии Верховного Суда СССР В. В. Ульрихом. В конце процесса все подсудимые один за другим признали себя виновными. Всех обвиняли в антисоветской агитации и пропаганде, шпионаже против СССР, диверсиях, терроризме. 30 августа 1947 года суд признал подсудимых виновными. В. В. Ульрих зачитывал в течение 20 минут приговор обвиняемым. По нему атаман Г. Н. Семенов на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года был приговорен к смертной казни через повешение с конфискацией имущества как «врага советского народа и активного пособника японских агрессоров». Власьевский, Родзаевский, Бакшеев были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества. Князь Ухтомский и Охотин, «учитывая их сравнительно меньшую роль в антисоветской деятельности», были приговорены к 20 и 15 годам каторжных работ, соответственно, с конфискацией имущества. Ни тот ни другой до выхода из лагерей не дожили. Охотин умер в 1948 году, князь Ухтомский – 18 августа 1953 года. Весьма показательна цитата из статьи покойного ныне А. Кайгородова о том, как убивали атамана Семенова: «Когда его вывели на голгофу, он потребовал священника, хотя хорошо знал, что у большевиков такое не практикуется. В требовании было отказано, при этом по расстрельному подвалу прокатился громкий идиотский хохот палачей. Атамана повесили старым, давно запрещенным способом: на шее петля, он висел, но еще долго дышал. Двое палачей, наблюдая конвульсии, со смехом острили: “Кайся, гад, кайся, скоро ведь задубеешь!”» Казнили Г. М. Семенова 30 августа в 11 часов вечера. 4 апреля 1994 года в отношении Семенова, спустя почти четыре года, 26 марта 1998 года, в отношении остальных семерых подсудимых Военная коллегия Верховного Суда РФ пересматривала уголовное дело. По статье 58–10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении всех подсудимых прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен в силе, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации. Несмотря на размах репрессий против возвращавшихся на родину людей, Советский Союз интенсивно продолжал свою деятельность для привлечения все новых русских беженцев к возврату в Советский Союз, для чего прибегал ко всем легальным и нелегальным способам. Для этого было заслано в лагеря беженцев немало агентов для осуществления всякого рода провокаций и получения списков антикоммунистических деятелей.

Согласно статистике, послевоенные выдачи русских людей, в том числе эмигрантов «первой волны», охватили не только Австрию, Германию и Италию, но разошлись куда как более широко, по остальным странам Европы. В 1946–1947 годах правительства Швеции, Франции, Бельгии, Финляндии, Норвегии, Дании, Голландии и Югославии способствовали депортации не только бывших советских, но и дано живших в этих странах старых эмигрантов. Репатриации коснулись даже заокеанских стран, в чем отличились власти США, Австралии и Новой Зеландии. Организация депортаций в европейских странах была наиболее многочисленной хотя бы в силу того, что там «перемещенные лица» были поселены союзным командованием в специально созданных для этого лагерях.

Подписанное же в Ялте 11 февраля 1945 года межсоюзное соглашение «О репатриации советских граждан» лишало возможности политического убежища всех без исключения подданных СССР, которые покинули родные края вместе с отступавшими на Запад немецкими частями. Казачий Стан состоял как из беженских станиц, так и из казачьих полков, которые составляли 1-й Казачий корпус походного атамана. По мнению очевидца, эти полки «не представляли войска в смысле требования нашего времени. Это был табор в разных формах одежды, частью в гражданской <одежде>; на повозках везлась рухлядь, тут же были свиньи и овцы». Начальник британской 78-й дивизии генерал-майор Арбатнот заявил казачьему руководству следующее: «Нет, военнопленными мы считаем тех, кого взяли в бою с оружием в руках. А вас я считаю лишь добровольно передавшимися». Однако, несмотря на подобные заверения отдельно взятого британского офицера, все казачьи части были ими разоружены и размещены в лагерях на положении военнопленных. Вместе с тем в этом же районе, где был сосредоточен Казачий Стан, «…примерно в 20 км от него находились чины горских частей войск СС: Северокавказский и Грузинский полки под началом штандартенфюреров СС Кучука Улагая и князя П. Цулукидзе. Командованием СС из этих частей в апреле 1945 года планировалось сформировать Горскую дивизию. По свидетельству Н. Н. Краснова, это была “распущенная орда, прекрасно вооруженная автоматами, в немецких формах, говорившая на 17-ти кавказских наречиях”, прошедшая огонь, воду и медные трубы в дни усмирения знаменитого Варшавского восстания. Они занимались грабежом и бандитизмом на больших дорогах. Они насиловали женщин и жгли селения. Их безобразия бросали пятно и на тех, кто честно и по-солдатски пришел исполнять свой долг, на тех, кто шел бороться с коммунизмом». С ними британское командование старалось не встречаться, занявшись подготовкой захвата казачьих чинов и задействовав в этом организаторские таланты Доманова. В связи с этим вышел приказ «Походного атамана» Доманова об обязательном выезде на «сообщение» 2756 человек. Однако вопреки ожиданиям британского командования в назначенное время явилось и было погружено в транспорт лишь 2201, а по иным данным, 2461 человек. Всех их отвезли в городок Шпиталь, поместив в строго охраняемом лагере. Не менее интересной историей является выдача инспектора резервов Казачьих войск генерал-лейтенанта А. Г. Шкуро. Так, по свидетельству переводчицы лагеря Пеггец О. Д. Ротовой, вечером 26 мая 1945-го «Шкуро был приглашен якобы на ужин к Походному атаману генералу Доманову. Генерал Соломахин, например, бывший начальником штаба Походного атамана, никогда на такие ужины не приглашался, хотя его комната была напротив домановской. В 3 часа утра 27 мая 1945 года к ним в комнату ввалился Шкуро, сел на кровать и заплакал.

– Предал меня… Доманов, – восклицал он. – Пригласил, напоил и предал. Сейчас придут англичане, арестуют меня и передадут Советам. Меня, Шкуро, передадут Советам… Он бил себя в грудь, и слезы градом лились из его глаз. В 6 часов утра он был увезен двумя английскими офицерами». На следующий день, 28 мая 1945 года, Шкуро оказался вместе с другими казачьими офицерами в том же городке Шпитале. По некоторым свидетельствам, «Шкуро сорвал с себя британский орден и бросил его под ноги английскому офицеру. Он требовал оружия, не желая отдаться живым в советские руки». Казаки-ветераны, проживавшие в Западной Германии 1960-е годы прошлого века после возвращения из советских лагерей, вспоминали, что арест Шкуро проходил без излишней эмоциональности и надрыва: «…во дворе завода появился советский генерал Долматов, в сопровождении советского майора и еще 3-х офицеров. Быстро осведомившись о том, где находятся генералы П. Н. Краснов, Шкуро и другие, Долматов подошел к ним, поздоровался за руку и выразил свое удовольствие быть с ними знакомым. Тут же Долматов заговорил о Гражданской войне, напомнив генералу Шкуро одно из сражений, в котором он, Долматов, опрокинул части Шкуро. “Ну и мы вам давали” – не выдержал генерал Шкуро, прибавив крепкое словцо. “На то она и война”, – засмеялся Долматов и высказал… крайнее удивление… что англичане привезли и старых эмигрантов, сказав, <что> советское правительство требовало выдачи только своих советских граждан, а со старых эмигрантов нам спрашивать нечего, они не наши, но списки уже в Москве, и он отпустить нас не может, т. к. это дело Москвы…» ^[185]

Страница