Болезнь и смерть Ленина и Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Александр Мясников, Юрий Лопухин cтр.№ 28

Страница

По приезде Владимир Ильич отдохнул, сидя в кресле, осмотрел подробно квартиру, заглянул в книжные шкафы… На другой день после обеда вторично направился в свой кабинет, но на сей раз не удовлетворился его осмотром, а повернул в дверь, ведущую из его кабинета в зал заседаний Совнаркома. Зал был пуст: ввиду приезда Владимира Ильича заседания были отменены. Ильич покачал головой. Мне кажется, что он рассчитывал увидеть здесь многих из своих товарищей.

После набега на Совнарком отправился гулять по Кремлю. Маленький эпизод, который на меня произвел очень сильное впечатление. Ильич едет в машине. Из-за угла вывертывается взвод красноармейцев. Вот они поравнялись с Ильичом. Взводный: «Равнение направо!». Красноармейцы оборачиваются к Ильичу. Взводный, подтянувшись, отдает честь…

Это была последняя поездка Владимира Ильича в Москву. Прощальная поездка…

В зимнее время мы устраивали прогулки в саночках, как это только стало возможным. На эти прогулки стали, по требованию Ильича, брать ружье для охоты. Из этих прогулок Мария Ильинична и Надежда Константиновна были «изгнаны»: Владимир Ильич указывал на них рукой… предостерегающим и отрицательным жестом. Я в этом усматривал желание Ильича быть самостоятельным, освободиться от постоянной опеки…

Вся страна верила: произойдет чудо, и Ленин вернется в Совнарком. Но болезнь брала свое…

20 января в 6 часов 30 минут я сменил Н. Попова и получил от него сведения обо всем, что происходило в его дежурство. Он сказал кратко, что обозначились какие-то неопределенные симптомы, беспокоившие его: Владимир Ильич был слабее обычного, был вял и жаловался на глаза – как будто по временам плохо видел. Из Москвы вызвали профессора Авербаха для осмотра зрения Владимира Ильича.

Попов уехал в Москву, я остался. Владимир Ильич сидел в это время у себя в комнате с Надеждой Константиновной, и она читала вслух газету… В 7 часов 45 минут Мария Ильинична сказала мне, что ужин готов и что можно звать Владимира Ильича. За ужином Владимир Ильич почти ничего не ел.

Около 9 часов приехал профессор Авербах. Владимир Ильич, встречавшийся с ним раньше, приветствовал его любезным жестом. Профессор Авербах установил, что зрение прекрасно, что изменений со стороны дна глаза не имеется и что острота зрения та же, что была и прежде.

В 11 часов Владимир Ильич лег спать, и через 15 минут я слышал его ровное дыхание. Спал Владимир Ильич очень спокойно, и думалось, что все обойдется благополучно.

Утром 21-го в 7 часов, как всегда, поднялась Надежда Константиновна. Спросила, как прошла ночь, прислушалась к дыханию Ильича и сказала: «Ну все, по-видимому, хорошо, выспится, и слабость вечерняя пройдет». Около 8 часов подали кофе.

9 часов. Ильич еще спит. У меня и Надежды Константиновны все наготове для того, чтобы дать Ильичу умыться, когда он проснется. Я жду обычного зова, часто заглядываю в комнату, потому что настороженность не улетучилась: Ильич все спит.

Около 10 часов – шорох. Владимир Ильич просыпается. «Что, Владимир Ильич, будете вставать?» Ответ неопределенный. Вижу, что сон его ничуть не подкрепил и что он значительно слабее, нежели был вчера. Сообщил об этом профессорам Ферстеру и Осипову. Тем временем Владимиру Ильичу принесли кофе, и он выпил его в постели. Выпил, несколько оживился, но вставать не стал и скоро опять уснул.

Профессор Ферстер и я не отходили от дверей спальни. Тут же были и Надежда Константиновна, и Мария Ильинична. Все насторожены, но Ильич спит спокойно, так спокойно, так хорошо, что опять пробивается уверенность, что Ильич проснется освеженным и все пойдет по-хорошему. Так хотелось, так думалось, но не так было на самом деле.

В 2 часа 30 минут Ильич проснулся, еще более утомленный, еще более слабый. К нему зашел профессор Осипов, посмотрел пульс и нашел, что это слабость, ничего угрожающего нет.

Мария Ильинична принесла обед. Ильич выпил в постели чашку бульона и полстакана кофе. Принятая пища не оживила Ильича, и он становился все слабее и слабее. Профессор Осипов и профессор Ферстер непосредственно наблюдали за ним.

Около 6 часов у Владимира Ильича начался припадок, судороги сводили все тело. Профессор Ферстер и профессор Осипов не отходили ни на минуту, следили за деятельностью сердца и пульса, а я держал компресс на голове Владимира Ильича. В 6 часов 35 минут я заметил, что температура вдруг поднялась. Я сказал об этом профессору Осипову, и сейчас же поставили термометр.

Без 13 минут 7 я вынул термометр и был ошеломлен – 42,3°. Профессор Осипов и профессор Ферстер сразу даже не поверили этому и сказали, что это ошибка. Но это не было ошибкой – через 3 минуты Владимира Ильича не стало.

…Мне уже не в первый раз приходится рассказывать о болезни покойного Владимира Ильича Ульянова-Ленина, сопровождая это некоторыми личными воспоминаниями из этого периода. Каждый раз я при этом испытываю чувство значительного волнения, вполне понятного и объяснимого. Вы имеете полное представление о том, что это был за человек, как он значительно выделялся из окружающей его массы людей, насколько он был сильною личностью, заставлявшей считаться с собой не только всю Россию, не только Европу, но и весь мир. И, конечно, когда приходится рассказывать о нем мне, наблюдавшему в качестве врача его болезнь, близко находившемуся к нему в течение длинного ряда месяцев, присутствовавшему при его кончине, невольно чувство волнения овладевает мною, – чувство волнения, которое получается при кончине кого бы то ни было, а тем более в связи с кончиной такой исключительной личности, какой является Владимир Ильич Ленин, – человек, который начал когда-то свою политическую работу с так называемого подполья при царском режиме, который испытал тяжелую ссылку, значительная часть жизни которого прошла в эмиграции, который на своих плечах провел такую революцию, как наша, русская, став во главе ее, став во главе правительства. Я не буду касаться его значения как политического деятеля, это не входит в мою задачу, да я бы и не сумел этого сделать достаточно полно. Я коснусь его личности как больного, как человека, с которым мне пришлось встречаться. И это имеет существенное значение, так как каждая черта, каждый лишний штрих имеет значение для всестороннего освещения этого исключительного человека.

Начну с описания его болезни. Я лично познакомился с Владимиром Ильичом в качестве врача в первых числах мая 1923 года и затем почти все время был у него, за исключением очень коротких промежутков. Вся болезнь его может быть разделена на 3 больших периода. Начало первого из них относится к марту 1922 года, второго – к декабрю 22 года и третьего – к марту 23 года. Это деление болезни на 3 периода показывает, что она не текла, непрерывно нарастая, а шла скачками, давая промежутки, во время которых больной оправлялся, чувствовал себя относительно хорошо, а потом она обострялась, процесс развивался дальше, болезнь двигалась вперед. Болезнь, которая была у Владимира Ильича, обыкновенно не начинается внезапно, и нужно допустить, что перед началом заболевания, которое относится к марту 1922 года, был некоторый подготовительный период времени, когда она еще не принимала таких размеров, которые бы привлекали внимание окружающих и к которым сам больной отнесся бы с известной серьезностью. Поэтому точно установить, с какого именно момента Владимир Ильич заболел, – трудно, но что болезнь началась раньше марта 1922 года – на это есть некоторые доказательства. По крайней мере, люди, близко к нему стоявшие, говорили, что временами Владимир Ильич жаловался на небольшое недомогание, а иногда были и более серьезные признаки, заставлявшие задумываться. Владимир Ильич был страстным охотником, и вот один из тех, кто ездил с ним на охоту, рассказывал, что он иногда на охоте присаживался на пень, начинал растирать правую ногу и на вопрос, что с ним, говорил: «Нога устала, отсидел».

Страница