Яд Борджиа - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Линдау cтр.№ 34

Лишь только герцог стал приближаться, церемониймейстер, ожидавший подходящего момента, поклонился особам, которые должны были первыми встретить Цезаря Борджиа, и в ту же минуту три кардинала выехали на своих мулах вперед. Первый был человек почтенный и его спокойное, сосредоточенное лицо привлекало к себе благочестием. Двое других были еще молоды, но оба прекрасно сложены, один выделялся серьезным и гордым достоинством, другой – бурной живостью, более подходящей рыцарю, чем священнику. Первый был кардинал Медичи, впоследствии папа Лев X, другой – кардинал Адриан Корнето.

Приветственные крики раздались снова и смолкли, когда кардинал и герцог встретились и достопочтенный прелат преподал ему благословение церкви, а затем в латинской речи стал прославлять его геройские подвиги. Цезарь Борджиа слушал с обнаженной головой, смиренно склонясь над лошадью, благодаря чему торжественная речь несколько раз прерывалась ее громким ржанием, что вызывало сердитые взгляды церемониймейстера.

Не успел старый кардинал окончить свою речь, как к поезду, несмотря на предупреждения Бурхарда, приблизился почтенный дворянин в сопровождении одного кардинала, одного прелата, нескольких кавалеров и двадцати лакеев в красных и белых ливреях с гербами Орсини. Все были пеши. Последние слова приветствия были прерваны объятиями Паоло Орсини и его родными. Почтенный дворянин был его отец, герцог Гравина. Понятие о могуществе этого дома можно было составить, если представить, что среди тех Орсини, которые теснились, чтобы приветствовать наследника их главы, находились семь баронов, один кардинал, один архиепископ и множество подчиненных дворян, которые, тем не менее, все обладали вблизи Рима или замками, или укрепленными крепостями. Сморщенные щеки старого Гравина были орошены слезами, несмотря на все его усилия скрыть их. Глубокие рыдания потрясали его старческую грудь, когда он прижимал к сердцу сына. Даже Цезарь, казалось, был тронут, он отвернулся в сторону, как бы желая скрыть свои чувства, но те, кто внимательно наблюдали за ним, видели в его чертах скорее иронию, чем нежность.

Бурхард предложил посланникам принести свои приветствия, и дипломатический корпус немедленно пришел в движение, причем каждый стремился выехать вперед, церемониймейстер же громким криком пытался привести в порядок расстроенные ряды. Английский посланник, человек серьезный и представительный, в сопровождении свиты молодых кавалеров, выехал вперед с такой стремительностью, что очутился в одно время с послом императора, который по положению имел преимущественное право на первое место.

Произошло всеобщее замешательство, и прочие посланники приблизились к герцогу со своими приветствиями в таком беспорядке и с такой торопливостью, что Цезарь смеясь воскликнул:

– Эй, господа, вы сломаете друг другу шпоры!

– Никто не посмеет коснуться моих, прежде чем он размозжит мне голову! – с бешенством сказал испанский посол.

– Испанцы привыкли хвастаться! – возразил французский посол, блестящий рыцарь, гордо сидевший на коне, и бросил презрительный взор на испанца.

– Ах, мой благородный д’Обиньи! – поспешно воскликнул Цезарь, протягивая руку послу могущественной державы, которую он так недавно оскорбил. – Никогда вид твоего победоносного шлема не доставлял мне большей радости, я вижу, что на нашем мирном торжестве ты находишься в полном вооружении.

– И я не сниму его до тех пор, пока не получу приказов от своего короля из Милана, – гордо ответил француз, и Цезарь отвернулся от него, чтобы приветствовать испанца.

Пока посланники поздравляли герцога, Орсини искал в толпе своих спасителей, чтобы представить их отцу. Но Реджинальд, оскорбленный Цезарем, переехал мост, а иоаннит уже давно не показывался. Бурчардо, предоставив сперва посланникам время для их приветствий, нашел нужным закончить их и, вмешавшись в толпу, заявил герцогу, что его царственная супруга уже давно ждет его на другом конце моста.

Супруга Цезаря ожидала его, сидя на иноходце, покрытом белым шелком. Два конюха в расшитых золотом ливреях держали его под уздцы. Над ней был раскинут пурпурный балдахин с французскими лилиями и королевской короной, который поддерживали четыре рыцаря. Это была молодая живая француженка, кокетливая и вертлявая, но при виде своего страшного супруга она притихла и побледнела. Ее окружал сонм прекрасных женщин, из которых состояла ее свита, и гордые жены римских патрициев.

– Смотрите-ка, сосед, как он целует у нее руку, глаза-то рыскают среди ее придворных дам! – сказал в толпе рыцарь уродливому карлику, который стоял рядом и с улыбкой злобной радости хихикал и почесывал себе голову.

– Так как же иначе-то, сосед! – ответил карлик. – Ведь для него они все – более старые знакомые, чем эта северная девушка. Разве вам не известно, что Цезарь, чтобы избежать скандала, весь свой гарем назначил в свиту своей жены?

В это мгновение шум, поднявшийся в толпе, привлек всеобщее внимание. При переезде через мост посланники затолкали друг друга и, переехав на другую сторону, почти окончательно перессорились. Каждый упрямо отказывался уступить другому. Только с послом императора не вступали в спор из-за первенства, но зато послы Франции, Испании, Англии, Неаполя и Наварры с жаром оспаривали друг у друга первое место. Напрасно Бурхард приводил тысячи доказательств, по которым ясно было, кому какое место принадлежит в процессии. Его голос заглушался общим шумом. Уже обнажились и сверкнули в воздухе мечи. Еще немного – и началась бы жестокая схватка.

Тогда дряхлый кардинал Сиенский направил своего мула между спорившими и готовившимися вступить в схватку посланниками и воскликнул:

– Разве вы не знаете, безумцы, что отлучение от Церкви и вечное проклятие ждут всякого, кто в эти святые дни христианской любви и всепрощения обнажит меч или кинжал или поразит кого-нибудь в слепой вражде копьем?

Эти слова произвели мгновенное действие: поднятые копья опустились, мечи были вложены в ножны и хотя и неохотно, но, все еще бросая свирепые взоры, рыцари заняли назначенные им места.

Тогда английский посланник заметил принимавшего участие в общей свалке Реджинальда и радостно приветствовал земляка, пригласив его к себе во дворец. Но в то же мгновение появился Паоло Орсини. Он издалека услышал голос своего друга и так энергично стал упрашивать его поехать к нему, что Лебофор отклонил приглашение посланника и принял приглашение Орсини, в особенности когда узнал, что Паоло нашел Бембо и поручил ему пригласить иоаннита.

Поезд герцога наконец тронулся и, несмотря на спускавшиеся сумерки, представлял блестящее зрелище. В тот момент, когда процессия подошла к городским стенам, на всех римских церквях зазвенели колокола, и звон не прекращался, пока процессия двигалась по городу. В то же время на всех семи холмах засияли бенгальские огни и над темными кипарисами, дворцами и руинами загорелись огненные пирамиды. По обеим сторонам Корсо дворцы были украшены драгоценными коврами и знаменами, через улицу были перекинуты триумфальные арки с символическими приветствиями.

С Корсо процессия, чтобы попасть к замку Святого Ангела, повернула на площадь Навона. В этом квартале помещалась главная резиденция Орсини – громадный четырехугольник, окруженный дворцами самых значительных вассалов этого знаменитого рода, все же улицы были заселены или их ленниками, или их клиентами. Здесь же находились их крепость Монте Джордано и дворец Массими, их верных союзников и родственников. Квартал тянулся до поворота реки против островов, где на развалинах театра Марцелли возвышалась их сильная крепость, которую они скромно называли палаццо Орсини. Все это было укрепленным лагерем, узкие и мрачные улицы которого были заграждены цепями, а на каждом повороте грозили отверстые жерла пушек.