Яд Борджиа - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Линдау cтр.№ 134

– Вот мщение, которому я, как обещал тебе в Имоле, задумал подвергнуть врагов твоих повелителей, – сказал Борджиа своему бывшему наставнику, хохоча в избытке своего торжества. – В Риме у меня собственные враги. Они с содроганием услышат об этих событиях и запляшут теперь под мою дудку. А теперь если у тебя хватит духа видеть применение в жизнь твоих уроков, то пойдем посмотрим, как будут уничтожены эти варвары в Борго.

Во время описанных происшествий и городе Синигалии Реджинальд был занят приготовлениями к очистке крепости, но ответ на его предложение сдаться растерзал ему сердце. Он надеялся, что его раскаяние и старания в пользу союзников должны были смягчить Паоло Орсини. Однако бегство было невозможно для него, а потому он был бы вынужден настаивать на своих прежних условиях. Его беспокойство усиливалось при мысли, что он унизился перед своим заносчивым врагом, герцогом Романьи, и что ему нельзя рассчитывать на свою безопасность.

С зубцов своей башни он видел прибытие Цезаря с дворянами, а когда они скрылись во дворце, продолжил свои сборы к выступлению, которого, как ему казалось, от него должны вскоре потребовать. Поэтому Реджинальд не заметил, как Цезарь немного спустя снова показался из дворца, сел на коня и со всем своим конвоем поскакал в предместье Борго. Немецкие солдаты Оливеротто были захвачены врасплох, а потому, не будучи в силах оказать значительное сопротивление, были почти все перебиты. Тем временем войско, назначенное действовать против Синигалии, выступило под предводительством Мигуэлото для нападения на прочие места стоянок союзных дворян, а воины Цезаря, оставшиеся в городе, принялись за грабеж, считая себя в праве поживиться добычей по примеру своих собратий в предместье.

Лебофор снова поднялся на зубцы, заслышав шум в городе, и подумал, что дело дошло по стычек между горожанами и победителями. Это предположение подтвердилось, когда Цезарь, наконец, снова появился среди поднявшейся сумятицы и в своей ярости собственноручно положил на месте несколько грабителей. Наступила ночь, и шум как будто затих, но вдруг Реджинальд был извещен герольдом, что герцог Романьи ожидает получения ключей. Рыцарь не счел нужным передать ключи в золотой чаше, данной ему с этой целью повелительницей Синигалии, но просто положил их и свой шлем и поехал в замок в сопровождении лишь одного стрелка. Впрочем, Лебофор предварительно дал Бэмптону приказ не сдавать крепости, пока сам он не вернется назад.

Реджинальд ожидал, что враги встретят его насмешками за веселым пиром, и был удивлен, когда его ввели в пустую комнату, где только что произошло предательское нападение на трех вождей дворян. Цезарь беспокойно прохаживался взад и вперед.

– Добро пожаловать, Роланц… добро пожаловать, Ланселот, или, скорее, все рыцари Круглого Стола, соединенные в одном лице! – воскликнул он и схватил руку Реджинальда в железной перчатке.

– Я – ни тот ни другой, а комендант Синигалии и принес вам, нами уполномоченному церкви, ключи от крепости, потому что не могу долее сопротивляться вашему оружию, – холодно возразил Лебофор и поднес Цезарю свой шлем с меньшими изъявлениями почтительности, чем можно было ожидать от побежденного.

– Ну да, и он должен поучиться манерам в моей школе! – сказал Цезарь вслух, но как будто разговаривая с самим собой. Впрочем, твое напоминание еще не оскорбило моей шутливости. Дело в том, что я научился ценить тебя лучше, даже когда ты вредил мне, если ты захочешь сделаться моим полководцем, то подвесишь сегодня ночью к своему поясу ключи более благородного города, чем это собрание рыбачьих хижин.

– Я не намерен служить господину, стоящему ниже королевского величества, – гордо возразил Реджинальд.

– Вот именно это и было у меня на уме. Ты должен служить более высокому повелителю – императору, римскому императору, ответил Борджиа, кинув сверкающий взор на удивленного воина, – да, императору, который должен взойти на трон с помощью таких испытанных и усердных мечей, как твой, и который вознаградит по заслугам всех, потому что он обязан всем.

– Римский император? Как, разве Максимилиан и немецкие гибеллины призваны в Италию? – спросил крайне изумленный Лебофор.

– Можешь ли ты так бредить? Взгляни на мою секиру, которой я лихо крошил сейчас толстые черепа немецких наемников Оливеротто, – ответил Цезарь, поднимая окровавленное оружие, на которое он опирался.

– Я видел, как от вас понесли заслуженную кару несколько грабителей. Но какой же может быть император, если только не римский король явится в Рим требовать себе императорской короны? – спросил Лебофор, в душе которого шевельнулось подозрение.

– Ах, ты не хочешь поверить в другого императора, кроме того, который носит на голове корону? – презрительным тоном ответил Борджиа. – Ну, я должен поговорить с тобой ясно. Грабители, павшие от моей руки, принадлежали к моему собственному войску, но из немецких ландскнехтов Оливеротто лишь немногие избегли своей участи. Однако ты говоришь, что императорская корона находится в Риме и вот туда-то отправляется за нею император, имя, а может быть, и деяния которого обещают сделаться отголоском первого Цезаря.

Реджинальд некоторое время молчал, пораженный огромностью честолюбия Цезаря Борджиа, но затем заговорил с явным недоверием:

– Вы опять подшучиваете над моей недогадливостью северянина. Хотя его святейшество сильно любит вас, но какой папа потерпит в Риме императора?

– А если перевернуть вопрос так: «Какой император потерпит папу»? – спокойно возразил Цезарь. – Я же думаю, что так может выйти, когда я вступлю со своими могучими и победоносными итальянскими легионами в Рим, что должно случиться через месяц.

– Чтобы низложить с престола папу? Нет, нет! Только проклятый турок и язычник могут замышлять что-нибудь подобное! – воскликнул Реджинальд.

– Ах, суеверный северянин! Но, действительно, дело касается папы Александра, отца моего, Лукреции и твоего, если ты захочешь и посмеешь, – пылко ответил Борджиа. – Но я говорю не о низложении, а только о занятии вновь императорского трона, который так долго присваивали себе священники. Пусть они облекутся опять в свое прежнее смирение и святость, от которых у них уже столько веков оставалось одно звание.

– Но что скажут Орсини, Вителли и прочие ваши союзники? Предпочтут ли они сильное господство солдата слабому правлению священника? – спросил еще более изумленный Лебофор.

– Я надеюсь, по крайней мере, на их молчаливое согласие! Или ты забыл, что Паоло любит Лукрецию и готов предать опустошению весь мир, лишь бы вырвать ее из объятий ее возлюбленного Альфонсо?

– А разве вы дали свое согласие? – воскликнул Реджинальд, бледнея, что не укрылось от внимания герцога.

– Я поклялся Паоло задержать Лукрецию на ее пути через Романью к своему обрученному жениху, к которому она уже отправилась. Она обещана мною Паоло в виде награды и залога его помощи в моем предприятии.

– О, если так, то, клянусь, я не стану помогать вам, но скорее готов сражаться до смерти с вами, с Орсини и со всеми вашими вероломными союзниками! – воскликнул Лебофор.