Непобедимая и легендарная - читать онлайн книгу. Автор: Александр Харников, Александр Михайловский cтр.№ 66

Англичанам наши моряки уже показали свои возможности, причем не один раз. И вряд ли французское правительство захочет начать вооруженный конфликт из-за нескольких тысяч солдат, которых проще и безопасней отправить на родину. Положение Франции в настоящий момент и так хуже губернаторского. Вряд ли им понравится даже ограниченное участие Советской России на стороне Германской империи в этой войне.

– Добрым словом и револьвером, – заметила Антонова, – можно добиться куда большего, чем просто добрым словом.

– Как вы сказали? – переспросил Сталин. – Замечательные слова! Пусть все знают, что для большевиков нет ничего невозможного, и за своих соотечественников мы порвем глотку кому угодно. Товарищ Дзержинский, сколько у нас на территории Советской России имеется граждан Франции, а также подданных бельгийской и британской короны, в любом случае подлежащих депортации?

– Не могу сейчас сказать точно, товарищ Сталин, – ответил Дзержинский, – но если поскрести по сусекам, то таковых найдется немало. При царе в России плюнуть нельзя было, чтобы не попасть во француза или англичанина, особенно в околоармейских кругах и на военных заводах. Их шпионов там просто кишит.

– Кстати, – сказала полковник Антонова, – можно предложить на обмен чехов и словаков из разоруженного на Украине корпуса. Разумеется – только тех из них, кто не захотел вступить в формируемую капитаном Людвигом Свободой советскую чехословацкую бригаду.

– Интересное предложение, товарищ Антонова, – согласился Сталин, – товарищ Чичерин, как вы думаете, как к такому нашему предложению отнесутся немцы и австрийцы?

– Не могу сразу ответить вам, товарищ Сталин, – задумчиво сказал Чичерин, – наверное, все-таки без большого удовольствия. Но, я надеюсь, что с пониманием. К тому же пара тысяч чехов и словаков погоды на Западном фронте не сделают.

– И я того же мнения, – кивнул Сталин, – немцы достаточно прагматичны, чтобы раздуть из этого повод для конфронтации с нами. Они тщательно все просчитают и согласятся на наш размен. Потом, при случае, они нам напомнят о своей уступке, потребовав каких-то для себя преференций. А мы поторгуемся… Да, товарищ Тамбовцев, вы что-то хотите сказать?

– Товарищ Сталин, – сказал Тамбовцев, – во Франции в составе Экспедиционного корпуса в настоящий момент находится прапорщик Николай Гумилев, кавалер двух солдатских георгиевских крестов и довольно известный поэт. Хотелось бы обратить на него особе внимание, как моему ведомству, так и ведомству Николая Михайловича. Сей прапорщик не чужд разведывательной работе и уже совмещал приятное с полезным, совершая исследовательские поездки в Абиссинию, где даже познакомился с будущим негусом Хайле Селассие. К тому же во время своего недавнего пребывания в Британии он познакомился с влиятельными лицами из местного бомонда. Очень не хотелось бы, чтобы кривая дорожка увела этого талантливого юношу в стан наших врагов.

– Как же, как же, – встрепенулся генерал Игнатьев, внимательно слушавший обсуждение столь близкого для него вопроса, – знаком мне этот молодой человек, знаком. Не знаю, какой уж из него поэт, но язык у него весьма острый и к тому же едкий. Таких врагов, прошу прощения за каламбур, не пожелаешь и врагу.

– Он лично храбр, – неожиданно добавила Антонова, – на фронте добровольцем с четырнадцатого года, служил в кавалерии и, как уже сказал Александр Васильевич, за свои лихие разведывательные вылазки заслужил два георгиевских креста, выслужившись из рядового до прапорщика. Патриотические стихи писали все, таки сказать, мастера пера, а вот на фронт из поэтов отправились только двое – он и Бенедикт Лившиц. Наш человек. Думаю, что я смогу убедить его в том, что мы не ужасные монстры, о которых с утра до вечера рассказывают своим читателям газеты Антанты.

– Гм, – сказал председатель Совнаркома, – в молодости я тоже был грешен – писал стихи. Так что, товарищ Антонова, попробуйте, может, у вас что и получится. Чем сложнее и интереснее человек, чем больше у него талантов, тем более он для нас ценен. Только вот ездить во Францию я вам разрешения не дам. Вы у нас секретоноситель высшей категории, да и вообще ценный сотрудник. А потому на территорию Антанты вам ступать категорически запрещено. Да и после ваших стокгольмских приключений за вашей головой будут охотиться разведки Франции и Британии. Особенно Британии…

– Пока генерал Игнатьев официально еще числится военным агентом в Париже и тамошняя военная бюрократия мне еще подчиняется, – сказал генерал Потапов, – нам вполне по силам откомандировать прапорщика Гумилева из Парижа в Женеву в распоряжение Алексея Алексеевича. А там уже – как карта ляжет.

– Хорошо, товарищи, – кивнул Сталин, – так и мы и сделаем. И помните, что главное для нас это вывести в Россию из Франции наших солдат и офицеров, а все прочие задачи при этом должны решаться по мере возможности. Товарищ Антонова, по пути в Швейцарию я попрошу вас сделать остановку в Берлине. Так как эшелоны с нашими солдатами должны пойти через германскую территорию, то вам дается поручение – согласовать все дальнейшие действия с немецким руководством. Ну и заодно вы встретитесь там со спасенным вами гросс-адмиралом Тирпицем. Он сейчас исполняет обязанности канцлера. Думаю, что ему будет приятно вас увидеть. А вы, в свою очередь, с его помощью сможете без лишней волокиты решить многие текущие вопросы. Товарищ Чичерин окажет в этом вам всю возможную помощь. На этом всё, товарищи, до свидания. Все, кроме товарища Тамбовцева, которого я прошу задержаться, могут быть свободными.

7 января 1918 года, вечер.

Гатчинский дворец

Рождество по старому стилю 1917 года семья бывшего российского императора Николая II встречала со смешанным чувством облегчения и тревоги. Остался позади зловещий семнадцатый год, год, когда рухнуло самодержавие, и трон покинула династия, совсем недавно отпраздновавшая свое трехсотлетие. В прошлом остались две революции, два переворота. Самым главным из них был Февральский, когда Николая шантажом и угрозами вынудили написать отречение от престола. Бывшего императора до сих пор трясло при воспоминании о том дне, когда генералы, презрев присягу, требовали от него отречения, а этот каналья Милюков угрожал смертью его семье.

Последовавший за переворотом хаос, воцарившийся при правлении Временного правительства, был вполне закономерен. Ведь «временные» по определению ни за что не отвечают. В результате, когда смута достигла апогея, к власти пришли большевики, что было совершенно неизбежно, поскольку они не болтали, как все прочие, а целенаправленно делали свое дело. Надо сказать большое спасибо «потомкам» за то, что они сразу протолкнули наверх вполне вменяемого и раньше внешне неприметного господина Сталина. Пронесло. Все могло кончиться значительно хуже, если бы к власти прорвалась группировка Троцкого – Свердлова с их маниакальной ненавистью к российской государственности.

Недавно в Гатчине на правах старого знакомца и, можно сказать, крестника, побывал поручик Бесоев. Он привез Алике и девочкам разные дамские безделушки, поздравил всех с Новым годом и наговорил множество комплиментов.