Дело марсианцев - читать онлайн книгу. Автор: Олег Никитин cтр.№ 4

На восток, верстах в двадцати, видны были коричневые от старости и приземистые скалы, где в прежние годы добывалось золото. На севере поблескивали маковки городских церквей. На западе только холмы да луга – и узкая дорога, что вела в поместье Тихона. И на юг дорога, а по ней можно быстро доехать до Облучкова, владения Акинфия Маргаринова.

Вот на этом-то «тракте» и возникла из-за кустов телега с пузатым крестьянином. Вез он, судя по всему, зерно на мельницу. При виде барина мужик осадил клячу, спрыгнул на землю и сорвал шапку.

– Маргариновский?

– Точно так, вашсиясь.

– Марсианцев видал?

– А то как же! – обрадовался крестьянин. – Почитай, вся деревня их видала. Собачье как давай заполночь брехать, что всех перебудили. И я в окно глянул, а там марсианцы!

– Да почем ты знаешь, что они? Может, венерианцы или башкиры? Или черти?

– Упаси Бог! – перекрестился очевидец. – Так барин же сказал, Акинфий Панкратьевич, что марсианцы. Чуть Прокопа-кузнеца к себе на воздухолет не уволокли, тати!

– И как он выглядел, этот ваш воздухолет?

– Обыкновенно, как еще. Огоньки по краю мигают, а по бокам и сверху что-то крутится, словно хвосты конские. А большой, страсть!

– И куда полетел?

– Прокопа уволочь, говорю же.

– Тьфу ты! – сплюнул Тихон. – И где вашего Прокопа днесь отыскать? На небесах, в воздухолете?

– Что вы такое говорите, барин? Живой он, в кузне работает поди.

– А потом их видал, после Прокопа?

– Нет, поскорей шторы задернули – и в кровать, под одеяло! Страшно же.

Тихон покачал головой и щелкнул кнутом. Вместо того, чтобы ехать прямиком домой и обедать, он принужден теперь разговаривать с простолюдинами о пустяках. Хотя… Недаром же все тут в один голос твердят о марсианцах? Глядишь, и явились к нам невиданные летуны! И куда только Бог смотрит?

Смирившись с неизбежным, «следователь» повеселел – как-никак, близится время обеда, и будет приятно навестить заодно старого, еще с детства друга и сестру его, Глафиру. Очень приятная девушка, пусть и не такая обворожительная, как Манефа. Опять же, про Невтона лучше всего у Акинфия выспрашивать, он в науках силен, будто академик элоквенции.

Не въезжая в Облучково, Тихон свернул на господскую дорогу и по липовой аллее подкатил к усадьбе Маргариновых. Здесь волнующий дух щей и цыплячьего пирога с яйцами властно поманил его в дом соседа. Быстро миновав сушильню и прачечную, кладовую для скотских уборов и хлебный амбар, он добрался до каретного сарая с конюшнею и сдал лошадей на попечение конюху. Тот как раз случился рядом, подновлял барские сани.

Медный колокольчик возвестил о нежданном прибытии гостя.

Прислуживала в доме одна лишь служанка, и повариха и прачка в одном лице, остальные слуги во флигеле обретались. Она-то и провела без разговоров гостя в столовую, где Акинфий с Глафирой уже поджидали его, словно он уговаривался с ними о визите. Да и то слово, здесь он бывал запросто и мог, пожалуй, даже ночью прибыть, доведись такая оказия.

– Принеси графу куверт, Фетинья, – распорядилась хозяйка и вежливо указала на стул подле себя. – Что же вы редко нас навещаете, Тихон Иванович! Неужто не помните, как в прошлый раз обещались бывать хоть бы раз в неделю?

Глафире в августе исполнилось шестнадцать лет, и девушка вступила в самую пору цветения – смущалась по любому подходящему поводу и поминутно теребила вышитый саморучно платок. Их у нее было великое множество, один прелестнее другого. До Манефиной красы, впрочем, ей было далековато, однако же имелась в ней и собственная прелесть, не видная каждому, этакая потаенная горячность и даже одухотворенность, что позволяли ей с равным интересом внимать как поэтическим экзерсисам Тихона, так и ученым рассуждениям брата. Все это не мешало ей со вниманием относиться к писанине Брюса – его календарь, собственноручно переписанный, служил ей настольной книгою.

Длинные и светлые, будто у чухонки волосы она уложила пышной копною и скрепила серебряными заколками. Одета она была сейчас по-домашнему, negligé – из верхнего белья лишь юбка и распашная кофточка вишневого цвета с широкой баской. Но и для балов в Дворянском Собрании у нее находились наряды пусть и незамысловатые, зато изящные.

– Не то я помню, что потребно, – вздохнул Тихон и приветствовал Акинфия дружеским поклоном. – Прошу простить меня, что врываюсь вот так посередь дня, однако привела меня в ваши веси немалая забота. Пообещал Толбукину, что вызнаю все про марсианцев проклятых с их воздухолетом. Втемяшилось же в голову старику такая блажь!

Он на минутку приложил ладони к печи, покрытой узорчатыми изразцами, чтобы онемевшие на холоде пальцы немного размякли.

– Кому же о том писать, как не пииту, – возразил Акинфий. – «Науки юношей питают»! Верно Михайло Ломоносов изрек.

– Вот тебя они и питают. А мне надобно мяса.

Тут кстати и служанка появилась с оловянными тарелками и прочими столовыми приборами, так что Тихон на деле принялся доказывать свою приверженность физическим усладам, одним из каковых и является здоровое и сытное питание.

– Какой же юноша из меня, братец? Это ты у нас розовощек и млекопитающ.

– Les côtelettes me faites, la côtelette! ^[2] И заморского картофеля поболе.

Еще жареное вымя с солеными огурчиками, и настойка домашняя, малиновая – ничто похвального аппетита Тихона не избегло.

В детстве он не слишком-то знался с начитанным и высокомерным Акинфием, даже отчасти побаивался соседского сына – весьма великой казалась ему разница в возрасте. Десять лет почти, шутка ли. Теперь уже не так, конечно. Можно сказать, что Акинфий Маргаринов, уйдя два года назад в отставку в чине прапорщика из Преображенского полка и поселившись в своем Облучкове, стал ближайшим другом и собеседником Тихона.

А повоевал он славно, до самого Берлина под командой фельдмаршала Салтыкова дошагал. Выйдя в отставку, Акинфий носил исключительно солдатского покроя атласный кафтан и лосины, подпоясывался кожаным поясом, а на ноги обувал заходившие за колена ботфорты. Даже за обедом он был одет торжественно, вот только парик не нахлобучил – жарко, да и без надобности в деревне.

Государеву службу оставил Акинфий потому, что возмечтал отдать себя целиком служению наукам – арифметике, механике и алхимии, а также и всем прочим по мере надобности. И родители его не возражали, только рады были. Проживали они в собственном городском доме, и хозяйский глаз за усадьбой был только кстати.

Вообще, Маргариновы были обеспеченной семьей, более двух тысяч душ у них в четырех деревнях проживало, из них душ семьсот в Облучково. Хотя в самой усадьбе много не держали, только конюха, сторожа, повариху и домоправителя, они же и прочие обязанности исполняли – каретника, портного, истопника, квасника и все остальные по мере надобности. Запросы у Акинфия были скромные.