Балтийцы (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зернин, Леонид Павлов cтр.№ 28

Мы одним галсом пересекли Ботнический залив по диагонали и к вечеру следующего дня подошли к шведским берегам.

Еще до того как нас могли бы увидеть, мы скрылись под водой и к берегу подошли невидимкой.

Надо было точно определить место. В перископ видны были крутые гористые берега, покрытые темным ковром зелени и мхов. Над обрывом высился старинный замок, сумрачный и одинокий. Другого жилья не было заметно далеко вокруг, лишь лоцманская станция на островке, выброшенном в море. К северу в море выдавался опознанный мною по соответствию пеленгов мыс, прикрывавший подход к фиорду, в глубине которого лежал город Эрншельдсвик. Над самым обрывом этого мыса белел маленький маячок. Мы повернули на него и пошли самым малым ходом, полтора узла, в расчете, что немецкие пароходы, огибая мыс, вероятно, позволят себе маленький риск не прижиматься к берегу в этом месте и таким образом делать большой крюк, а пересечь бухту по замыкающей ее прямой, покинув на четверть часа нейтральную зону.

Наступила белая ночь. Даже в полночь было так светло, что мы не могли бы всплыть, себя не обнаруживая. До берегов было всего четыре с небольшим мили.

В два часа ночи на уровне мыса появился пароход. Мы медленно повернули ему навстречу. Ввиду ночного времени он не нес флагов, а потому надо было пройти возможно ближе, чтобы определить его национальность по порту приписки, который обозначается обычно на корме. Командир решил на этот раз атаковать по-немецки, то есть без предупреждения и не всплывая, чтобы не спугнуть других. Гибель парохода могла быть приписана сорвавшейся с минных полей или плавающей мине. Электрический ревун поднял спавшую команду. Все разбежались по своим местам и застыли в ожидании приказаний. Минные машинисты ухватились за спусковые рычаги своих аппаратов и напряженно уставились, каждая пара на свой рупор переговорной трубы из центрального поста.

Но надо было еще, чтоб пароход вышел хоть на минуту из трехмильной нейтральной полосы, и, кроме того, надо было убедиться, что это пароход немецкий…

И вот стало видно, как пароход медленно отделяется от берега, рассчитывая сократить путь пересечением бухты вне нейтральных вод. Мы тихо приближаемся к нему. Поднят только один перископ. Командир, держась за его ручки, ворочает его, ища надписей на борту парохода.

– «Дорита»… Штетин… Первый номер Джевецкого – товсь!

Соответствующий минный машинист, давно уже готовый, крепче сжимает свой рычаг.

– Пли!..

Машинист дергает рычаг. Раздается шипящий вздох, и мина, отделившись от своего гнезда на палубе лодки, устремляется вперед…

До парохода кабельтов с небольшим. Мина, имея скорость 50 узлов, должна достичь его через 8–9 секунд. С затаенным дыханием считаем про себя эти секунды, ожидая взрыва… Но проходит 10, 12 полминуты, – взрыва нет.

– Промах, – говорит командир.

Пароход тем временем уже перешел за наш траверз. Поворачивать за ним под водой было бы очень долго, и он успел бы войти снова в нейтральную полосу.

– Всплывай! – приказывает командир, предпочитая себя обнаружить, но не упустить неприятельского судна.

Лодка выплывает на поверхность и ворочает вслед за пароходом. Сигнал не был заблаговременно набран, а потому, пока сигнальщики прицепляли флаги, комендоры остановили пароход, пустив ему вдогонку несколько снарядов. В бледном сумраке белой ночи видно было, как снаряды, пробивая борт, оставляли за собой в железной бортовой обшивке раскаленные красные кружки, которые спустя мгновение потухали.

Пароход в смятении остановился. Мы приблизились и голосом передали приказание немедленно покинуть пароход, а капитану привезти с собой все карты.

Полуодетая команда через полминуты была вся наверху, и сейчас же вслед за сим две большие шлюпки, наполненные бледными людьми, отвалили от парохода. Одна из них подошла к нашему борту и высадила тяжело дышавшего и прижимавшего руку к сердцу капитана.

– Какой груз? – спросил командир.

– Железная руда, – прерывающимся голосом ответил капитан.

– Товсь! – скомандовал командир, выйдя на траверз парохода.

– Пли!

Через 10 секунд мина дотрагивается до середины парохода… Поднимается столб воды, угольной пыли и пара… Взрыв глухим раскатом несется по заштилевшей бухте, отдается эхом в горах и громовым могучим перебоем катится по спящему фиорду, затянутому розовой, полупрозрачной дымкой предрассветного тумана.

Через 50 секунд пароход переворачивается вверх дном и исчезает под водой. На его месте остается плавать опрокинутая пустая шлюпка…

Немецкий капитан, держась рукой за сердце и с трудом дыша, стоит у нас на мостике и растерянно смотрит перед собой. Командир предлагает ему спуститься вниз.

Лодка погружается. Я прокладываю на карте проверенные несколько раз пеленга лоцманской станции и маяка, дабы не было споров о нарушении нейтралитета. Пеленга пересекаются в четырех с половиной милях от берега, то есть показывают наше место в полутора милях от шведских территориальных вод.

Командир предлагает и немецкому капитану показать на карте место гибели парохода, дабы убедиться, что и он не обвиняет нас в нарушении шведского нейтралитета. Но капитан, продолжая тяжело дышать, норовит указать место гораздо ближе: в шведских водах. Я отыскиваю среди привезенных им с собой немецких карт карту данного района и нахожу проложенный на ней немецким штурманом курс парохода, почти совпадающий с нашим и лежащий вне шведских вод. Оправдание наше неоспоримо. Немецкий капитан вынужден с этим согласиться.

– Что с вами? – спрашивает командир, видя, что тот все держится за сердце.

– У меня астма и аневризм. Я призван из запаса, в котором находился по болезни сердца, и лишь недавно, вследствие нехватки личного состава, назначен для плавания на транспортах в наиболее спокойных районах… Что не помешало мне однако попасть сегодня в плен.

Старший офицер, вахтенный начальник и механик подходят в сопровождении вестового с бокалами шампанского на подносе.

– Позвольте, Иван Владимирович, поздравить вас с не изменяющим вам успехом, – говорит старший офицер.

– Благодарю, – сдержанно улыбаясь, лаконически отвечает командир. – Дайте ему шампанского, – кивает он на немецкого капитана. – Может быть, это полезно для поддержания сердца. Смотрите, он еле дышит.

Немец пьет. Я записываю его имя: Теодор Фридрихсен, после чего старший офицер отводит ему в носовом помещении койку и рекомендует лечь.

Начинаю разборку захваченных карт. Внимание наше привлекли новый шведский нейтральный фарватер и курсы, обходящие стороною место, где мы в прошлый раз за что-то зацепились. Немецкий капитан при опросе был более растерян, чем его коллеги, захваченные нами прошлый раз, и проговорился, что за ним должны пройти еще несколько немецких пароходов. Поэтому в расчете, что эти пароходы успели выйти в путь до получения вестей о нас от спасшейся с «Дориты» команды, мы остались под водой в прежнем районе, самым малым ходом двигаясь на норд.