Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - читать онлайн книгу. Автор: Елена Прудникова cтр.№ 59

Недавно в Интернете я раскопала замечательное описание повстанческого знамени, захваченного 13 января 1921 года в селе Погорельском Барнаульского уезда. Сверху вниз оно бело-черно-коричневое, и на каждой полосе – своя надпись: «За Учредительное собрание!» «За мать-анархию!» и «За чистую советскую власть без коммунистов!» Объяснение появлению столь роскошного сочетания взаимоисключающих лозунгов только одно: вместо того, чтобы до хрипоты спорить о программе, организаторы восстания выбрали вариант, не обижающий никого. Как понимали данную программу алтайские крестьяне, скрыто египетской тьмой.

Лозунги тоже представляли собой поэтическую картину мира, вылепленную из каши в головах. Классический «Да здравствует Учредительное собрание и свободная торговля!» говорит о присутствии в рядах повстанцев эсеров. «За Советы без коммунистов!», «Да здравствуют Советы, долой коммуну!» – о том же самом, только левее. «За веру христианскую и ислам!» – тоже понятно, хотя и несколько неожиданно. А о чем свидетельствуют следующие призывы: «Да здравствует свобода, равенство, братство и любовь!» (а еще говорят, что хиппи появились в Америке), «Да здравствует Красная Армия! Бей коммунистов, долой Троцкого! Да здравствует Ленин и Учредительное собрание!»? Замечательно откровенны были сибиряки, выкинувшие лозунг: «Разрешена гонка самогонки!» Вскоре повстанцы дозрели и до программ. Они обычно бывали короче, чем тамбовская, но крестьянское самоуправление и свободную торговлю содержали все.

Однако у повстанцев слова расходились с делами еще в большей степени, чем у большевиков. Все вожаки всех «армий» и «партизанских отрядов», едва доходило до практического применения крестьянского идеала насчет «податей не платить, рекрутов не давать!», почему-то становились удивительно похожими на своих противников. Их можно понять – «народным армиям» тоже надо набирать личный состав и чем-то кормиться.

Вот перед нами один из документов «крестьянской войны».

Приказ № 1 по территории народной повстанческой армии. Деревня Кузнецово. 1 августа 1920 года:

«На территории, освобожденной повстанческими войсками от коммуны, населению возвращается вся полнота гражданской свободы. Всем, кто идет под знаменем народной повстанческой армии, объявляется действительное равенство перед законом, свобода слова, собраний, передвижения, занятий. Труд, промыслы, торговля, собственность каждого объявляются неприкосновенными. Ввиду исключительности военного времени повстанческой армии временно предоставляется право реквизиции всего, что нужно для армии, с выдачей в уплату реквизиционных квитанций, по которым впоследствии, по установлению государственного порядка, будет выплачена сполна действительная стоимость взятого по курсу. Да здравствует настоящая, не коммунистическая свобода! Командующий Шишкин» ^[146].

Комментировать надо?

Забавно смотреть, как выкручиваются апологеты белого и зеленого движений, когда доходит до поведения их подзащитных по отношению к местному населению. Самый ходовой прием здесь, конечно, следующий: объяснять мобилизации и реквизиции жестокой военной необходимостью. С этим, пардон, никто не спорит – такая необходимость была, но почему же она была только у белых и зеленых?

Встречаются и более эксклюзивные варианты. Самым роскошным образом отличился господин Сенников, который, глядя прямо в душу невинными голубыми глазами, заявляет:

«Новый начальник Тамбовского ГубЧК М.Д. Антонов-Герман с ходу начал активизировать работу своего аппарата. По его предложению были созданы подвижные подразделения ГубЧК с целью проникновения на территорию губернии, контролируемую Союзом трудового крестьянства. В их задачу входили такие акции, как расправа над крестьянами. Это надлежало производить под видом партизан. Тамбовские чекисты всерьез намеревались расколоть народное движение и подорвать силу повстанцев. Проникая небольшими группами на свободную территорию губернии и выдавая себя за повстанцев, они отнимали у крестьян лошадей, коров, овец, а также продовольствие, при этом совершая всевозможные бесчинства».

Самому-то автору не смешно? Он что, всерьез полагает, что повстанцы фураж и продовольствие покупали на базаре, а злые чекисты, притворяясь антоновцами, грабили крестьян? На пике восстания численность «народных армий» Тамбовской губернии составляла десятки тысяч человек – неужели вся эта орда кормилась добровольными пожертвованиями?

Другая проблема – соотношение зверств одной и другой стороны. Сведения о злоупотреблениях красных в ныне выходящих сборниках документов собраны тщательнейшим образом и в большом количестве. А поведение их противников… ну, не замалчивается… скажем так: упоминается. Если очень старательно искать, кое-что можно найти, а кое о чем догадаться.

Вот восстание марта 1919 года в Поволжье, впоследствии названное «чапанной войной». Штаб повстанцев в обращении к гражданам пишет: «Население сел и деревень в корне протестует против убийств обезоруженных коммунистов и вообще против бесцельного кровопролития». Но если население, у которого забирают хлеб и сыновей в армию, протестует против того, чтобы убивали обидчиков, – то кто тогда их убивает? Получается, что повстанцы – не из населения?

В отчете Симбирского губисполкома в НКВД говорится немного по-другому: «Восстание отличается жестокостями: у попавших к ним отрезываются уши, носы и губы, отрубаются руки и пальцы».

В отчете Карсунского уисполкома Симбирской губернии в НКВД пишут: «За время мятежа с 15 по 20 марта пало жертвами до 25 человек коммунистов карсунской организации, не считая погибших из местных ячеек… Расправа с коммунистами была жестокая и, если можно так выразиться, зверская. Ни одного коммуниста нет, чтобы он был убит одной пулей. Из видимых признаков на трупах явствует, что их большею частью убивали тупым орудием в виде дубин, кольев и других предметов крестьянского обихода, как, например, вил, топоров и пр. Мало того, трупы спускались в реки под лед».

Вот еще одно свидетельство – автобиографическая повесть писателя Леонида Пантелеева, которого угораздило оказаться в самом эпицентре так называемого вилочного восстания. Когда хоронили погибших красных добровольцев, Ленька пошел искать тело своего друга.

«На той же площади, у жиденькой дощатой трибуны, стояли подводы с гробами… Он поборол в себе страх и еще раз пошел искать Юрку. Вместе с ним разыскивали своих мужей, сыновей и братьев несколько женщин. Женщины подняли крышку первого гроба. Ленька заглянул туда и отшатнулся. Вместо мертвого человека, покойника он увидел груду посиневших человеческих ног, рук и отдельных пальцев» ^[147].

Артиллерии у «вилочников» не было. Что же в таком случае проделали с погибшими?

В Сибири не только не отставали, но и опережали, пожалуй. Там и народ более крутой, и с подчинением власти всегда было не очень, а колчаковская армия, по масштабу зверств действительно являвшаяся чемпионом среди белого воинства, приучила народ к жестокости.