Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - читать онлайн книгу. Автор: Елена Прудникова cтр.№ 146

В Винницком округе в с. Новая Крапивная выездной сессией окрсуда приговорены к расстрелу четыре главаря-кулака, убившие крестьянку-незаможницу, члена избиркома…

Белоцерковским окрсудом приговорен к расстрелу В. Березнюк за покушение на селькора с. Соколки…

На Киевщине, (в) с. Шитовецком, слушалось дело группы кулаков, зверски убивших селянку-активистку Мельничук. Суд приговорил четырех непосредственных убийц к расстрелу…

В с. Соляные Хутора на Волыни убит сельский активист, незаможник Левкура. Убийство совершено кулаками. Ведется следствие…» ^[278]В начале 1930 года руководство ОГПУ, обобщив и проанализировав данные с мест, забило тревогу.

Из докладной записки Секретно-оперативного отдела ОГПУ «Предварительные итоги борьбы с контрреволюцией на селе в 1929 г.». 15 января 1930 года:

«2. Массовая контрреволюция в деревне в 1929 года

А) Террор.

За весь 1929 г. по Союзу ССР зарегистрировано 8278 терактов.

Сравнивая размеры террористических проявлений в 1929 г. с аналогичными проявлениями в предыдущие годы, мы должны констатировать неуклонное нарастание террора: за 1926 г. по всему СССР – 711 террористических актов, за 1927 г. – 901 террористический акт, за 1928 г. – 1027 террористических актов, за 1929 г. – 8278 террористических актов…»

Восемь тысяч терактов (зарегистрированных) – это много или мало? С одной стороны, страна у нас большая. С другой – даже в самый пик чеченской войны, когда все СМИ кричали о терроризме, теракты насчитывались максимум десятками в год. В этом случае тысячи в год – это что?

И ведь это только зарегистрированные теракты. А сколько незарегистрированных? Сгорел амбар – и сгорел. Может, кто окурок бросил. Шел человек лесом – и пропал. Может, волки заели…

Читаем дальше:

«Характерные моменты неуклонно растущей террористической деятельности в 1929 г. в основном сводятся к следующему:

Террор растет, главным образом, за счет активного противодействия хлебозаготовкам…

Террор направлен в основном против деревенского актива (бедняки, батраки, комсомольцы, партийцы), участвующего в проведении хлебозаготовок и др. кампаний в деревне».

Ну, этому удивляться не стоит. О «хлебных войнах» мы уже много говорили. Кулаки дерутся за свою упущенную выгоду, их сторонники и должники – за чужую.

«С осени 1929 г. начинает расти террор на почве противодействия коллективизации, главным образом в виде поджогов…

Террор по своему характеру становится острым: начинают преобладать такие формы, как убийства, ранения и особенно поджоги.

Особая форма активного кулацкого противодействия сов. мероприятиям в деревне – поджоги и разгром советских, общественных, кооперативных организаций и колхозов – также начинает расти.

Кулак, являясь основным инициатором и вдохновителем террористических актов, нередко реализует тер. акты через подкулачника – бедняка, а во многих случаях и через уголовные элементы; имеются также случаи, когда кулак здесь использует и середняка…» ^[279]

Опять же все согласуется с ранее сказанным. Середняк – муравей самостоятельный, его можно разве что сагитировать, поэтому такие случаи «имеются». С бедняком проще: его можно купить за несколько пудов зерна или напомнить об отработке за долги. Потому-то подкулачники, в основном, из бедняков.

Далее. По данным ОГПУ, за 1929 год по СССР было зарегистрировано 1190 случаев массовых выступлений. (1926–1927 гг. – 63, 1928 г. – 709). В 1929 году в деревне было арестовано 95 208 человек, разгромлено 255 контрреволюционных организаций, 6769 группировок и 281 банда.

Впрочем, и сельские активисты тоже не были безгласными и беззащитными овечками.

Юрий Мухин в статье «Самый позорный голод» приводит воспоминания одного из авторов газеты «Дуэль» А.З. Лебединцева о его собственном крестьянском детстве на Кубани:

«Их хутор в 20-х годах был создан 60-ю семьями, отселившимися из станицы Исправной на дальние земли. В 29-м году колхоз создали сразу и вошли в него все. В это же время подверглись нападению кулаческой банды, и в боевой стычке два бойца хуторского отряда самообороны были убиты. Агитация против колхозов была страшной, и в самой станице колхоз, по сути, до 1933 года так и не был создан».

То есть, с одной стороны – банды, а с другой, кроме милиции и ЧОНа, – еще и отряды самообороны, вооруженные и тоже весьма опасные – кто знает, что им завтра в голову придет и в какую сторону они повернут винтовки? Оружия же, еще с войны, на селе оставалось огромное количество. В районах, охваченных в свое время крестьянскими восстаниями, его более-менее изъяли, в остальных оно так и лежало по чердакам и сараям – в хозяйстве пригодится.

Вот интересно: это уже война или еще так… постреливают? Может, и «так, постреливают», но чекисты отметили, что в 1929 году появились весьма характерные тенденции:

«1. Резкое возрастание контрреволюционной активности в среде руководящего, организующего, вдохновляющего кадра контрреволюции (махровые контрреволюционеры всех направлений, главари банд, идеологи, белогвардейцы). В ряде мест – уход в целях лучшего руководства контрреволюционной работой обратно в подполье (СКК, УССР, НВК, ЦЧО и др.)».

Вот и сказались широчайшие амнистии, проведенные после Гражданской войны. С одной стороны, они действительно помогли справиться с бандитизмом, но с другой – по деревням засело огромное количество якобы сложивших оружие бывших бандитов, которые ждали только момента выступить.

«2. Блок контрреволюционеров и бандитских элементов с кулаками. Упорные попытки руководителей и основного кулацко-белогвардейского кадра контрреволюции превратить свои организации и группировки в массовые деревенские организации. Привлечь на свою сторону основные массы населения, особенно в моменты наибольшей напряженности обстановки».

С учетом того, что многие бывшие фронтовые офицеры Первой мировой, ставшие белогвардейцами, а потом бандитами, являлись сыновьями и братьями кулаков, смычка, надо полагать, прошла легко и непринужденно. Так сказать, по-семейному… Ну а поводов устроить в селе бучу организационный бардак давал предостаточно.

«3. Заметное обактивление эсерствующего элемента… начинающего выступать в качестве руководящего кадра».

Ба! Кого мы видим! Жива еще «крестьянская партия»! Во время крестьянских восстаний времен Гражданской войны ВЧК сняла головку партии эсеров, а низовой аппарат-то остался – кулаки, лавочники, сельская интеллигенция, мелкие чиновники и специалисты, такие как фельдшеры и землемеры. А ведь эсеры – не парламентские болтуны, это одна из основных террористических партий Российской империи. Веселые эсерствующие ребята вместе с еще более веселыми анархистами обеспечивали руководством и идеологией практически все крестьянские восстания времен Гражданской. После войны они затаились и теперь начали выползать из своих щелей на запах свежей крови.