Психологический портрет убийцы. Методики ФБР - читать онлайн книгу. Автор: Джон Дуглас, Марк Олшейкер cтр.№ 70

На случай, если мотивы преступления остались туманными для кого-нибудь из присяжных, Уильяме и Картер подкрепили свое утверждение о вменяемости преступника тем фактом, что детали для кондиционера, пропавшие из дома одного из офицеров в тот день, когда Эли с другими членами ремонтной бригады в течение нескольких часов проверяли там работу компрессора, обнаружились в машине Эли. Это давало возможность предположить, что Эли убил Сюзанну потому, что она видела его во время кражи – дом того офицера находился вблизи места похищения. Коллинзов некоторое время устраивало это объяснение: по крайней мере, благодаря ему появлялась конкретная и понятная причина гибели их дочери. Но, откровенно говоря, я считал это предположение необоснованным: детали преступления не указывали на него, и оно не было главным доводом Уильямса. Если бы Эли просто злился оттого, что его застали на месте преступления, и хотел заставить свидетельницу замолчать, он не обошелся бы с ней так жестоко. Против предположения говорили травмы, нанесенные Сюзанне.

На второй день процесса Вирджиния Тейлор заявила о том, что, находясь вместе с друзьями в парке Эдмунда Орджилла поздно вечером 11 июля 1985 года, она слышала звук, который охарактеризовала как «предсмертный вопль» – на ее взгляд, он доносился оттуда, куда раньше, как она заметила, направился старый фургон.

Суд выслушал записанное на пленку признание Эли, сделанное на следующий день после убийства, в котором он утверждал, что смерть Сюзанны была случайностью. Присяжные слышали, как подсудимый уверяет: «Я никогда не занимался с ней сексом. Пожалуйста, учтите это». Присяжные сами услышали, что он ни разу не упомянул даже намеком ни о Билли, ни о Смерти. Когда я читал признание Эли, а потом слушал его в записи, меня поразили многочисленные повторы слова «случайно» в его версии. Управляя машиной в нетрезвом состоянии, он случайно налетел на женщину, бегущую по дороге. Позднее он случайно взмахнул рукой – в панике, даже не сознавая, что держит отвертку, которая случайно ударила жертву в голову, пробила череп и стала причиной смерти (запомним: среди ран, обнаруженных судебным медиком на трупе Сюзанны, не оказалось ни одной, оставленной отверткой или машиной при столкновении). После того как, по словам Эли, Сюзанна умерла, он случайно потянулся и схватился за ветку дерева, та подала ему мысль инсценировать изнасилование, сломав ветку и воткнув ее между ног жертвы. «Предсмертный вопль», услышанный Вирджинией Тейлор, возможно, был завыванием ветра или криком зверя, поскольку, по версии Эли, Сюзанна тогда уже была мертва. Так или иначе, все произошло «случайно», словно по волшебству, почти без активного вмешательства Эли. Казалось, он и Сюзанна стали лишь пешками случая, оказавшись в одном и том же месте в то время, когда разразилась трагедия.

Конечно, это объяснение было не последним, поскольку Эли защищался с помощью довода о невменяемости, выдвинутого Бэттлом и Маршаллом. Призывая на защиту невменяемость, подсудимый открывает для обвинителей широкий спектр возможностей оспаривать его заявление. Уильяме зачитал письма Эли к разным родственникам, в которых подсудимый весьма здраво обсуждал свое намерение заявить о временной невменяемости и то, в каком случае исход дела будет более благоприятным для него. Мысленно Уильяме подразделил команду психологов и других специалистов, осматривавших Эли, на «мечтателей» и «реалистов». По его мнению, реалистов возглавляла Дебора Ричардсон, социальный работник в сфере психиатрии, директор психиатрической программы ИПСТ. Она пристально наблюдала за Эли в течение нескольких месяцев и подтвердила, что его жалобы на галлюцинации и расщепление личности несостоятельны и не соответствуют ощущениям людей, в действительности страдающих этими симптомами. Конкретизируя свое заключение, она отметила, что поведение Эли во время бесед и осмотров отличалось от его поведения в других случаях, когда ему не требовалось «притворяться». Согласно ее свидетельству, Билли преступника становилась попеременно то женщиной, то мужчиной. Дебора Ричардсон сообщила, что Эли, навязчивой идеей которого было сексуальное насилие, часто общался с пациентами в больнице и учился подражать их поведению. Она поведала также о том, что Эли сообщил членам персонала больницы, будто солгал во время признания, чтобы его адвокаты легко нашли противоречия в его рассказе и «вытянули» его.

Уильяме представил доктора Зиллура Атара, психиатра азиатского происхождения, интеллект и критическое, утонченное мышление которого с лихвой компенсировали не слишком беглый английский. Атар считал, что поскольку Эли вряд ли проявлял откровенность в беседах с кем-нибудь из специалистов, они раздражались и начинали задавать наводящие вопросы. Будучи достаточно сообразительным, чтобы выявить важные вопросы и «правильные» ответы на них. Эли начал им подыгрывать. Чтобы проверить свое предположение, Атар начал ловить Эли на приманку – к примеру, спрашивая, просыпался ли он когда-нибудь, скажем, в три часа ночи от страшных снов. Затем Эли сообщил последующему собеседнику, что проснулся без десяти три, разбуженный ночным кошмаром.

Доктор Сэмюэл Крэддок, еще один член команды психологов, а также сотрудник ИПСТ, долгое время придерживался диагноза «расщепление личности». Но выйдя на трибуну, он сообщил, что ни разу в его присутствии «мистер Эли не выказал ни малейшего сочувствия к жертве». Он считал этот факт противоречивым: Эли заявил, что Сюзанну Коллинз убила одна из его личностей, а именно Смерть, а сам Эли – «порядочный человек».

Во время допроса на суде доктор Бэттл не мог сказать, которая из личностей преобладала в Эли во время убийства. Поскольку на его теорию опирался аргумент защиты о невменяемости подсудимого, выстроенная адвокатами стратегия начала быстро рушиться. Даже если бы Эли страдал расщеплением личности – а я вновь подчеркиваю, что это предположение ничем не подтверждалось, – не нашлось никаких улик, позволяющих предположить, что во время преступления и допросов Эли управляла какая-нибудь другая личность, кроме его собственной. Именно эта личность совершила преступление, призналась в нем и теперь обвинялась в убийстве. Суть дела представлялась мне совершенно ясной.

Мать Эли, Джейн, пыталась подкрепить аргумент о невменяемости, свидетельствуя в пользу сына, со слезами рассказывая суду, что «с ним всегда было что-то не так». После смерти Дебры Эли Джейн и ее муж взяли на попечение двух детей Дебры и Седли. К началу процесса Линн Эли развелась с мужем, покинула город и не выступала на суде.

Никому не удалось представить правдоподобное свидетельство наличия у Эли расщепления личности до его ареста за убийство Сюзанны Коллинз. Как вспоминает Уильяме, «ни у кого не нашлось ни единого факта, достойного внимания, чтобы поддержать предположение о расщеплении личности у обвиняемого еще в детстве. Вместо этого свидетели приводили примеры антисоциального поведения».

В конце концов Эли отказался давать показания на суде. Иначе, не сомневаюсь, нам пришлось бы систематически останавливать его, показывая, кем он является на самом деле – злобным социопатом, садистом, который с готовностью отнял жизнь у другого человека просто от раздражения и оттого, что ему это нравилось.

К началу процесса Эли похудел и привел себя в порядок. Подобное явление я считаю весьма распространенным. Я даже часто шучу, что к тому времени, как дело передается в суд, и заинтересованные лица рассаживаются за столами, взглянув на стол защиты, трудно отличить обвиняемого от его адвоката. Для защиты очень важно без лишних слов намекнуть: «Ну, разве он похож на гнусного убийцу?».