Заговор Черной Мессы - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Белянин cтр.№ 44

– Заслужил, – огрызнулась Яга.

– Да я не об этом. Вы ведь ему порошок подмешали, время не вышло, как мы узнаем, что через полчаса он будет говорить только правду?

– Ну… увлеклась! Довел он меня упреками своими. Давай на ком другом еще попробуем.

– Так у нас же немецкие охранники в порубе! – вовремя вспомнил я, но Яга охладила мой пыл:

– Нет их там, в царскую тюрьму я их отправила. Допросила сперва, конечно, да только не знают они, где посол. Не врут, вправду не знают. Их дело было – тебя погубить, так им пастор слободской приказал. Я ж насквозь вижу, когда кто врет. Че их в порубе держать, может, он для дела понадобится…

В дверь снова забарабанили. Митька, дежуривший в сенях, доложил, что заявились стрельцы. Привели с собой незадачливого иконописца. Он под вечер направился на немецкое подворье, но парни решили перед этим завести его к нам, в том смысле, не угодно ли мне чего спросить? Я подумал и решил, что поговорить стоит. Яга поставила на стол чистую чашку, а вот использовать порошок не стала. Богомаз был человеком простодушным и вряд ли бы стал скрытничать.

Новичков задержанию не удивился и даже обрадовался случайной возможности заскочить в отделение. Вины он за собой не чувствовал, а к нам тянулся, видимо, из-за того, что мы первые, кто не костерил его самородное творчество.

– Как дела? Где устроились?

– У конюхов в торговых рядах, я лошадей люблю, – скромно отвечал художник, присаживаясь к столу. – Краски есть еще, рисую помаленечку.

– Появились заказы или так, для себя? – осторожно начал я.

Новичков не заметил подвоха и тут же пустился в доверчивый рассказ:

– Да вот недавно церковь немецкую мне под роспись предложили. Пастор ихний, Швабс, так и сказал – вот, мол, все стены твои – твори как хочешь, мы заплатим.

– Заплатили?

– Аванс дали, грех жаловаться. А на роспись только сегодня иду.

– Почему же так поздно? Дело-то к ночи. Я всегда считал, что профессиональным художникам необходимо естественное освещение.

– Оно бы конечно, – загорелся иконописец-авангардист, – но заказчик требует срочной работы, он хочет, чтоб церковь была закончена уже завтра.

Мы с Ягой тревожно переглянулись.

– Но… но это ведь нереально! Один человек не в состоянии расписать за столько времени целый храм.

– Успею… Вы меня не знаете, я как до красок дорвусь, так не ем, не пью, не сплю – кисти в руках так и бегают! Опять же мне там не живопись разводить, а в два цвета да в моей манере…

– Минуточку! – почему-то вздрогнул я. – Как это в два цвета? В какие же?

– В черный да красный, – пожал плечами Савва и взял еще плюшку.

– Но… не совсем понимаю… Конечно, я человек далекий от искусства, а в религиозных темах вообще ничего не смыслю, но неужели логично расписать храм изображениями святых, используя лишь два цвета? Ну, там белый или желтый – я бы как-то поверил, но черный и красный…

– Так им святых и не надо.

– Как это так? – не выдержала Яга, обычно бабуля предоставляет право задавать вопросы мне, а сама строго бдит за правдивостью ответчика.

– Мне сказано было ад изобразить, демонов да бесов разных. Чем страшнее, тем лучше, – на мгновение задумавшись, пояснил художник; видимо, его моральная сторона темы нисколько не волновала, человек творил только ради чистого искусства.

– А мух вас не просили изобразить?

– Просили… А как вы…

– Служба такая – про всех все знать, – криво улыбнулся я. – Значит, вы говорите, что к завтрашней ночи все должно быть готово?

– Да.

– И платят хорошо?

– Десять червонцев обещано, два вперед дали.

– Угу… А позвольте полюбопытствовать, вы прямо на стенах писать будете или…

– Прямо на стенах не успею, – признался богомаз. – Это ж леса надо устанавливать, лазить по ним вверх-вниз, несподручно одному. Ткани должны были доставить черной, на полу расстелю, а уж после на стены разверну. Это и с лестницей сделать можно…

– Как же вы будете рисовать черным по черному?

– Что ж тут мудреного? Свет – красным проложу, а тени… краска-то черная только на первый взгляд одинакова, а ведь сколько оттенков у нее: сажа смоляная, кость жженая, виноградная, персиковая, гутанкарская, шахназарская, звенигородская… Это ж как технически интересно! Черным на черном, да черную душу демонизма во всем ужасе показать… Вот увидит отец Кондрат, сразу поймет мое искусство и еще небось и на работу к себе пригласит.

– Очень может быть, – сдержанно кивнул я.

Все складывалось более-менее ясно, хотя совершенно непонятно, что же, в конце концов, делать. Черная месса недалека, возможно, ее проведут уже завтрашней ночью. К сожалению, четкого плана действий мы не выработали до сих пор…

Новичков, закончив с чаем, попрощался и ушел, я попросил стрельцов проводить его до немецкой слободы.

– Ну, что скажешь, сыскной воевода?

– Если честно, то сказать нечего.

– Будем всех арестовывать?

– Можно, но это не выход. Раз уж в деле замешаны такие темные силы, то взамен одного пастора они легко соблазнят десяток других. Необходимо не просто остановить черную мессу, а сделать так, чтобы впредь никакому Повелителю мух не взбрело в рогатую голову лезть к нам в Россию.

– Правильно мыслишь, Никитушка. Только как сделать-то? – развела руками Яга.

– Вот и у меня те же проблемы…

– Стало быть, думать будем…

Но долго думать нам не дали – едва не снеся дверь, в горницу вломились четверо стрельцов, да еще Митька держал в охапке двоих, пытаясь изобразить служебное рвение:

– Никита Иваныч, я их не пускал! Нельзя, говорю, без доклада. Их благородие с бабулей думу думают! А они, окаянные, так и прут…

– Беда, сыскной воевода! – шагнул вперед один из стрельцов.

– Царя убили? – вскинулся я.

– Хуже! Дьяк Филимон с ума сошел…

На этот раз мы отправились всем отделением. Стрельцы в минуту запрягли нашу кобылу, Митька прыгнул за вожжи, в общем, до дьякова дома добрались быстро. А уж народу там было… жители трех близлежащих улиц, половина гончарного квартала, бабы, сельские мужики, приехавшие на базар, дети с сахарными петушками на палочках, заезжие торговцы, свободные от службы стрельцы, куча работного люду, побросавшего все дела, дабы послушать «политические откровения» Филимона Груздева. Сам дьяк влез на крышу домика и оттуда, держась за трубу, орал дурным голосом:

– А еще купцу Манишкину бумагу нечестную подписал, будто у него холстина батистовая для производства портновского дюже подходящая. Врал я! За взятку в полмешка муки да фунт сала кабаньего все воровство злодею дозволил. Грешен я! Каюсь перед всеми! Судите меня, православные!