Цель номер один. План оккупации России - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Антонов cтр.№ 162

На мой взгляд, опасность кризиса, который заставит горожан переезжать на жительство в село, грозит скорее Западу, чем России. Там в городах давно уже все непрестижные работы выполняют гастарбайтеры, преимущественно турки и арабы, а коренные европейцы попивают пиво в барах, и из них вряд ли получатся хорошие сельскохозяйственные рабочие. Скорее уж Европа завезет на свои поля китайцев или индийцев. России же эту задачу придется решать самостоятельно. Каким образом?

Вот мнение рядового сельского труженика, правда, из кавказского села:

«Как-то смотрел передачу по телевизору о селе, где есть заводской цех, филиал крупного завода, и позавидовал: вот бы и нам такой. У нас ведь на селе рабочих рук, в том числе мужских, избыток. Но большинство ребят, которых я знаю, если в институт не попали, идут на городскую стройку или завод. А ведь у нас семьи большие, и сыновняя помощь нужна дома, в селе.

И вот о чем я думаю. Пусть у всех сельских жителей будет возможность совмещать сельский труд с индустриальным. Тогда бы и я остался в родном селе».

В русских селах большого избытка рабочих рук нет, и здесь главное – чтобы крестьянин почувствовал себя нужным стране, государственным работником, трудящемся на самом ответственном участке общенародного дела. Он – служащий Родине, и она обязана его обеспечить так же, как обеспечивает армию или медицину.

В связи с перспективами народного хозяйства надо хотя бы кратко сказать и о поставленной нынешней властью задаче борьбы с коррупцией. Нет ли здесь отголоска известной фразы, запущенной в массы Шеварднадзе: «Все прогнило…», которая как бы давала карт-бланш на любую ломку существующих порядков?

Может ли стабильное общество не быть заражено кумовством и протекционизмом? Увы, нет. Ведь любая социальная деятельность обычно основывается на подборе когорты единомышленников. А когда идеи, мысли нет (и, следовательно, нет единомышленников), то часто приходится подбирать просто «своих», людей, которые «не предадут».

Ведь, скажем, отсутствие коррупции в сталинскую эпоху – это миф. Послевоенный СССР представлял собой весьма коррумпированное государство. Особенно сильной была коррупция среди военных – вспомните хотя бы перечень награбленного маршалом Жуковым, генералами Крюковым, Телегиным. А что Сталин? Все это терпел и даже поощрял (ради «державности»), лишь изредка давая по рукам отдельным зарвавшимся генералам, да и то, кто знает, возможно, из каких-то политических соображений. Эта коррупция вызвала такое всеобщее негласное возмущение, что сразу после смерти Генералиссимуса наиболее одиозные проявления «торжества победителей» были осуждены как «нескромные», а жизнь партноменклатуры была «упорядочена» (заметим, не сведена к жизни простого трудящегося).

А что такое брежневская так называемая «коррумпированность»? Да это та же когорта «своих». К сожалению, стабильность – потенциально очень опасное состояние для общества: система налажена, курс задан, а командирам остается охотиться, коллекционировать картины и искать иные пути «приобщения к высотам мировой культуры». Другими словами, пресловутая «коррупционность» – это порой не какой-то свалившийся неизвестно откуда социальный порок, а… признак общественного благополучия. Значит, чтобы не было коррупции, общество не должно впадать в застой, ему следует непрерывно развиваться, быть завтра совершеннее, чем вчера.

Следует ли из этого, что коррупционность – это хорошо? Нет, разумеется. Она нарушает общественные представления о справедливости. Она из подпольной готова перерасти в явную. Плюс она свидетельствует об остановке общественного развития, о социальном застое в прямом смысле слова. Поэтому здоровые силы, пекущиеся об обновлении общества, должны стараться ее преодолеть.

По-настоящему мудрый и государственно мыслящий человек не будет ставить во главу угла «беспощадную борьбу с коррупцией»; он постарается ее обуздать, то есть ввести в рамки. Например, «ортодоксальный» аскет Суслов как раз проводил политику обуздания застойного негатива, тогда как другой аскет, Андропов, призвал к его безоглядному искоренению. Но если требовать, чтобы все сверху до низу не смели принять ни одного подарка (который тут же будет объявлен взяткой), не хлопотали ни за кого из знакомых и т. д., то такая система станет работать в форме итальянской забастовки: «работа строго по правилам», что должно привести к параличу всей жизни. «Пусть рухнет страна, но ни одного коррупционера на ее территории не останется!» – так можно обозначить андроповские установки. (Первая часть задачи, как мы видим, была успешно выполнена. Со второй возникли проблемы.)

При Андропове расстреляли директора елисеевского магазина Соловьева, который всего лишь стоял в центре системы «ты мне – я тебе», то есть ни за что. Посадили в тюрьму Чурбанова, зятя Брежнева, и исключили из партии Медунова, друга Брежнева, хотя лично против них ничего не нашли. Но настоящие теневики-цеховики на время ушли в тень, а потом с триумфом вылезли обратно.

Коррумпированность среднеазиатских республик (как и закавказских) была существенно выше, чем РСФСР. «Таков менталитет-с». Нужно ли было этот менталитет по-андроповски решительно выкорчевывать, ломать сознание этносов через колено? Понравится ли кому-нибудь, что его традиции выкорчевывают? Станет ли от этого многонациональная империя крепче? Вот наше сознание, допустим, активно ломают через колено уже много лет, навязывая нам многопартийность, суды присяжных, «независимую» прессу и все такое прочее в рамках «правового государства». А мы ничего этого не хотим. «Менталитет-с».

Конечно, сегодня, когда коррупция превратилась в угрозу национальной безопасности, коррупционеры – это враги. Это класс собственников административного ресурса. Поэтому сегодня борьба с ними – такая же классовая борьба, как и кампания по ликвидации кулачества на рубеже 1920—30-х годов. Это раскулачивание коррупционеров. Но для него нужно найти соответствующие формы, ибо иначе, как показывает исторический опыт, воры, лишенные возможности воровать, перейдут к вредительству.

ФИНАНСОВАЯ ОСНОВА НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА

В результате либеральных реформ была разрушена финансовая система России. Количество денег в обращении стало определяться не потребностями экономики, а в зависимости от величины золотовалютных резервов страны (точнее, от количества долларов США в казне), то есть по системе currency board, разработанной Западом для бывших колониальных стран. Фактически валютой России стал доллар, а рубли лишь обозначали его туземный эквивалент.

Удушение отечественного производства привело к тому, что и это недостаточное для функционирования экономики количество денег не было обеспечено реальными товарами и услугами. Сложилась уникальная ситуация, когда денег в экономике меньше, чем нужно, но наблюдаются все признаки их избытка, инфляции, особенно рост цен. Но коммерческие банки не могут выдавать кредит под процент, ниже процента инфляции, иначе они сами разорятся. Значит, они не могли кредитовать предприятия на приемлемых для производственников условиях, и тем приходилось занимать деньги на Западе под процент немалый, но все же ниже, чем в российских банках. Иными словами, проводилась финансовая политика, принуждающая предприятия впадать в зависимость от зарубежных банков. В России была построена «виртуальная экономика» – оторванный от реального сектора фондовый и финансовый рынок, ставший основным каналом выкачивания средств из хиреющего производства и породивший всеобъемлющие неплатежи, бартер, дезорганизованное денежное обращение. Структура нашей экономики диктовалась не интересами России и окружающих республик, а интересами мирового рынка. При этом заправилами этого рынка будущее России вообще не планировалось.