Цель номер один. План оккупации России - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Антонов cтр.№ 105

Сегодня тех урабанистов и дезурбанистов уже никто и не вспоминает, но время от времени появляются статьи сторонников широкого строительства индивидуальных (на семью) домов, находящихся в частной собственности. Еще на излете советского времени об этом писал корреспондент «Литературной газеты» Ж. Миндбаев:

«Тоска по отчему дому живет в моей душе с детства…

У меня причала нет… в стране становится все меньше собственных домов. Даже в селе бывший оплот крестьянской семьи – свой дом с усадьбой, – и тот вымирает. Дедовские избы либо опустели, либо посгнили. А новые коттеджи – это не семейное достояние… Уехал на работу в другой совхоз – дом сдай» ^[53].

Иными словами, совхозный коттедж – орудие закабаления труженика. Не подчинился начальству – могут уволить и выставить с семьей на улицу. Да и в городе – что такое жилье, полученное от казны? «Только что заселен новый дом. А уже началось его разрушение. На лестничных клетках, в лифтах срывают с петель двери, высекают надписи на стенах, бьют лампочки, царапают кабины…» Совсем иное дело – в кооперативном доме, где живет собственник: «у нас вечно протекает крыша – у него сухо. У нас щербатые ступеньки на лестнице – у него целые… Чистота, порядок. Свое, потому и берегут… Бесплатное благо порождает разрушительную идеологию иждивенчества… именно в районах концентрации общежитий, массовой застройки безделье, хулиганство, пьянство вроде бы обретают второе дыхание». Вот почему в развитых странах Запада 60–70 процентов семей живут в семейных домах, ради чего часто залезают в долги (а это – не удавка, не зависимость?). «Человек, обзаводящийся собственным жильем, – не проситель, а созидатель!.. А спросите-ка себя: годятся ли вообще для полноценной жизни человека 9 или 12 квадратных метров, которые ему положены? Что они гарантируют?. Дом или квартира на семью, комната на человека – другое дело. И если у государства сил на это пока не хватает – давайте пошире откроем людям возможность позаботиться о надлежащем жилье самим!» А чтобы больше граждан могли обзаводиться собственным жильем, государство должно возместить им стоимость того жилья, которое положено ему бесплатно. «Это и будет соблюдением принципа социальной справедливости». То есть, жилье строится частное, но в основном за государственный счет, и эти бюджетные денежки государство должно выделить сегодня же.

Дом в частной собственности – это и земельный участок, тоже частное владение. При необходимости «одни дома продаются, другие покупаются. Но свои». То есть, необходим рынок жилья и рынок земли, а это уже полномасштабная рыночная экономика. А она, как известно, с неизбежностью приводит к расслоению общества на богатых и бедных и постепенно – к концентрации богатства (в том числе и жилого фонда) в руках немногих. Бедноту вытесняют из центров городов на окраины или даже вообще из больших городов. Приватизация жилья была проведена, чтобы разжечь частнособственнический инстинкты, переложить бремя расходов по содержанию жилища на самих жильцов, создать этот рынок жилья. «Москва – город не для бедных», – говорил один видный «демократ».

Но это далеко не все цели приватизации жилья. Главная из них состояла в том, чтобы сделать всех россиян поголовно участниками грабежа общенародного достояния. Дескать, все мы «прихватизаторы», только одному достался заводишко с десятками тысяч рабочих, приносящий ежегодно многомиллионные (в долларовом исчислении) прибыли, а другому – его собственная квартира, в которой он и ранее проживал. То есть, в отличие от олигарха, который действительно приобрел завод, ранее ему не принадлежавший, рядовой гражданин получил от приватизации не квартиру, а бумажку, подтверждающую, что отныне он ее собственник. Квартирой он и ранее, по сути, владел, только не имел возможности распорядиться ею по своему усмотрению, продать, передать по наследству постороннему человеку (свои-то родственники, проживавшие вместе с квартиросъемщиком, оставались бы жить в ней и после его смерти). Образно говоря, либеральные реформаторы поступили так же, как главарь бандитской шайки, который стремится повязать кровью всех ее участников, чтобы ни один из них не мог выступить против его кровавых злодеяний.

Приватизация производственных объектов была освящена раздачей ваучеров, на каждый из которых, по обещанию либеральных реформаторов, в перспективе можно было бы получить по два автомобиля «Волга». Кто-то действительно получил, и даже не две «Волги», а металлургический комбинат или электростанцию, а рядовой гражданин (то есть подавляющее большинство населения) не получил ничего (и даже заплатил за выданную ему бумажку свои кровные 25 рублей, которые тогда были гораздо полновеснее нынешних нескольких тысяч). Реальное участие подавляющего большинства владельцев ваучера в приватизации выразилось в том, что этот владелец за бутылку водки продал названную бумажку спекулянту, состоявшему на службе будущих олигархов по скупке означенных бумажек. Впрочем, те владельцы, которые вложили свои ваучеры в появившиеся во множестве инвестиционные компании (типа «Гермес» или «Хопер»), в большинстве своем и того не получили. Поэтому ложь ваучерной приватизации обнаружилась довольно быстро, и приватизация в глазах населения оставалась нелегитимной. А вот с раздачей квартир в собственность, с превращением всех прежних «ответственных квартиросъемщиков» в собственников принцип «священной и неприкосновенной» частной собственности утвердился довольно прочно. На селе такую же роль сыграло выделение крестьянам «земельных паев», то есть наделение их такими же бумажками, как и ваучеры (ими и распорядились точно так же – продали за гроши земельным спекулянтам).

Иными словами, приватизация жилья, наряду с введением частной собственности на землю, стала орудием установления и легитимации в России буржуазного строя и принципа «священной и неприкосновенной» частной собственности. Эти акты стали завершающим этапом новой буржуазной революции (или, точнее, контрреволюции) в России.

Но и это еще не все. Рыночное общество не могло стать устойчивым, пока оставалось лишь обществом олигархов, завладевших крупной собственностью. Оно могло обрести стабильность лишь с возникновением массы мелких собственников.

Приватизация жилья, как и земельных долей, и создала класс мелких собственников, мелких буржуа. «Вы состоятельный человек», – говорила американка моему знакомому москвичу, собственнику квартиры в Москве и шести соток земли в Подмосковье. «Квартира, дача, машина» – вот «джентльменский набор» для представителя российского «среднего класса».

Далее, приватизация квартир сделала возможным возникновение и развитие ранка жилья. Раньше рядовой гражданин был просто жильцом (или арендатором у государства) квартиры, в которой проживал. И хотя его никто не собирался из нее выселять, все же он знал, что квартира не его, а государственная. Чтобы, например, прописать в нее кого-то еще, нужно было получить разрешение, а оно выдавалось лишь при соблюдении определенных условий (размер жилплощади на одного прописанного человека, степень родства арендатора и кандидата на прописку и пр.). Нельзя было и иметь несколько квартир, потому что надлежало прописаться по месту жительства, а прописка могла быть только одна. И тем более нельзя было продать квартиру, в которой гражданин жил, так как она ему не принадлежала. То ли дело – собственник. По новому Жилищному кодексу он может даже выгнать на улицу, оставить без крыши над головой проживающих с ним членов семьи, и понадобились поправки в этот документ, чтобы хоть как-то защитить права несовершеннолетних детей от произвола взбесившегося собственника.