Пушкин и императрица. Тайная любовь - читать онлайн книгу. Автор: Кира Викторова cтр.№ 48

Про последние дни императрицы Елисаветы Алексеевны m-mе Тисен вот что рассказывала.

Приехав в Белев, где Елисавета Алексеевна почувствовала себя дурно, они остановились в доме купца Дорофеева. Дом этот совсем новый: ни одна дверь, ни одно окно в нем не были порядочно пригнаны, всюду сквозной ветер… С императрицею в Белев приехали ее доктора: лейб-медик Штофреген, доктор Рюль, доктор Рейнчильд и аптекарь Порт. И хотя Елисавета Алексеевна не переставала лечиться и принимать лекарства, но все не поправлялась и чувствовала себя день ото дня слабее и слабее. В одно утро она позвала к себе Юлию Даниловну Тисен, подала ей маленький черного дерева запертый ящичек и сказала: «Милая Юльхен, я чувствую, что скоро умру… Если ты меня любишь исполни мою последнюю к тебе просьбу: возьми, спрячь у себя этот ящичек до дня моей смерти, а когда меня не станет, не показывая никому, отвези в Петербург, там у заставы к тебе подойдет человек и спросит тебя, привезла ли ты ящик, который я передала тебе? Тогда не бойся ничего, отдай ему ящик и не спрашивай ни о чем: он знает, что с ним делать…»

На вопрос m-mе Тисен, где же ключ:

– Он уж давно у него!.. – сказала государыня, и больше уже об ящике между ними и речи не было.

Елисавете Алексеевне становилось все хуже и хуже… Но все-таки она не любила беспокоить никого и не позволяла своим женщинам сидеть в ее спальне и на ночь отправляла их спать. М-mе Тисен все-таки не уходила к себе, а садилась в другой комнате в кресло и так проводила ночи… В одну ночь ей показалось, что в спальне императрицы что-то уж очень тихо, даже не слышно тяжелого дыхания больной. Юлия Даниловна решилась войти посмотреть, что с ней. Вошла в спальню и нашла государыню еще теплую, но уже мертвую… Елисавета Алексеевна скончалась совершенно одна, ночью 3-го мая 1826 года.

3-го же мая, в 10 часов утра, прискакала на почтовых в Белев вдовствующая государыня Мария Феодоровна, остановилась тоже в доме купца Дорофеева. Выехав из Москвы на Калугу, она только на несколько часов не застала в живых свою невестку. Войдя к покойнице, вдовствующая государыня стала на колени, помолилась, потом сняла с шеи Елисаветы Алексеевны образочки, с пальцев – кольца, надела на себя, встала, сказала, что платье, в которое следует одеть покойницу, она привезла с собою… Затем приказала докторам приступить к бальзамированию и, не оставаясь более ни минуты, выехала из Белева…

Разумеется, после дом Дорофеева облекли в траур, начались обычные поклонения, прощания публики с телом, и императрицу повезли в Петербурге подобающим царскому лицу церемониалом…

Юлия Даниловна всю дорогу до столицы не переставала держать около себя черного дерева ящичек. Доехав до заставы, она вышла из кареты и стала ждать барина, который, по словам Елисаветы Алексеевны, должен был взять у нее этот ящик. Но вместо ожидаемого ею человека, к m-mе Тисен подошел какой-то флигель-адъютант, спросил только, при ней ли ящик черного дерева, и, услышав от нее утвердительный ответ, усадил ее в карету, сел рядом с нею и отвез ее прямо в Зимний дворец. Там подал ей руку, тоже сам проводил до кабинета Николая Павловича и, впустив ее туда, затворил за ней двери. Войдя в кабинет, Юлия Даниловна увидела государя и императрицу-мать, сидевших около ярко растопленного камина. Не успела она сделать низкий реверанс, как Николай Павлович, указывая на Марию Феодоровну, сказал:

– Передайте императрице Марии Феодоровне шкатулку, которую покойная государыня перед смертью отдала вам спрятать.

М-mе Тисен молча подала. Тогда Мария Феодоровна сняла висевший у нее на шее маленький золотой ключик, проворно отворила им ящичек и начала поочередно вынимать из него какие-то бумаги, прочитывала каждую, передавала прочесть государю, и он, по знаку матери, кидал их в камин… Так они скоро уничтожили все, что хранилось в шкатулочке… Затем Мария Феодоровна пустой ящик подала m-mе Тисен и сказала: «Возьмите это себе на память! Теперь вы можете идти…».

Юлия Даниловна ни жива ни мертва вышла из кабинета государя и унесла с собою пожалованный ей пустой черного дерева ящик с золотым ключиком, и он с тех пор всегда стоял у нее на античном столике с цепями, который Елисавета Алексеевна тоже приказала ей взять себе. Вероятно, эти две вещи – столик и ящик – и теперь сберегаются в Англии у кого-нибудь из родственников покойной m-mе Тисен, но тайна, которую хранила заветная шкатулочка, к великому огорчению Юлии Даниловны, так и осталась тайною навеки…».

Еще при жизни Пушкина тайна гроба Александра I волновала современников. Почему императора считали живым – легко объяснить: тела императора народ не видел, отпевание происходило в узком кругу спустя четыре месяца по смерти и т. д. и т. п.

Так уж повелось на Руси: после очередного тайного дворцового переворота «воскресали» народные «цари»-самозванцы – Лже-Дмитрий, Лже-Петр I, Петр II, Петр III, то есть Болотниковы, Разины, Пугачевы и … «Федоры Кузьмичи». Но вот что удивительно: останков Александра I действительно не оказалось в гробнице Петропавловской крепости! Более того, как показала экспертиза – их никогда там не было. Любопытно, что и в гробу Екатерины Великой обнаружены были только тряпки. Причины этого обстоятельства – в известном завещании императрицы похоронить ее в Александро-Невской лавре. Желание Екатерины можно понять: ей, как верующей, не хотелось находиться рядом с убиенным по ее велению супругом Петром III.

Но такое же завещание мог перед смертью оставить Александр I, которому также было нежелательно лежать рядом с задушенным отцом Павлом I. Но оставим слухи и догадки – им отдал дань сполна Натан Эйдельман. Подойдем к проблеме с другой стороны – попытаемся разгадать тайну гроба Александра I с помощью одной поэзии – подобно Шлиману, который поверил Гомеру и отыскал Трою.

Известное «Воспоминание» 1828 года («Когда для смертного умолкнет шумный день…») Пушкин заканчивает стихами, представляющими загадку для биографов:

Стихи отнесены к двум умершим неизвестным женщинам. Комментарию противоречат два последних стиха: оба «призрака» «внятно» говорят о счастье единого гроба. Иными словами, речь идет о супругах, похороненных в одном, тайном гробе?..

Этот мотив Пушкин помнил, когда писал о переводе П. Катенина «Биргеровой Леноры», сравнивая его «Ольгу» со «Светланой» В. Жуковского, «ослабившего» подлинник: – «А кровать нам», – «Шесть досок». «В ней уляжется ль невеста», – спрашивает «Ленора» – «Ольга» Катенина мертвого жениха. «Нам двоим довольно места».

Этот же мотив мы встречаем в «Прологе» 1829 (?): «

Я посетил твою могилу – но там тесно. Мертвые отвлекают мое внимание.

Теперь иду на поклонение в Царское Село. Царское Село! – лицейские игры – Дельвиг, Кюхельбекер, Грей, поэзия», – кончается запись.