Колдун на завтрак - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Белянин cтр.№ 3

— Ты со мной или нет? — не выдержал я, когда уже в четвёртый раз белый жеребец ловко увернулся от оголовья. — Ей-богу, мне сейчас не до игр, меня там цыгане ждут, причём всем табором, с гостеприимно распростёртыми объятиями. И если есть желание посмотреть, как живут их лошади на воле, чтоб быстро сам оседлался и через две минуты был готов к парадному выходу!

В ответ эта арабская скотина прыгала вокруг меня козлом, фыркала мне в нос и игриво шлёпала роскошным хвостом мне же пониже поясницы. У него шаловливое настроение, а у меня служба горит, мне до вечера вернуться надо. Да ещё с победой, то есть с нашими украденными лошадьми, иначе фигу кто меня на свиданку отпустит, а очень надо! Очень, очень!

— Сил моих на тебя больше нет, — сдался я, положив седло на землю и устало опускаясь сверху. — Ты к нему со всей душой, а он к тебе со всей задницей. Ну, раз не хочешь ехать, марш в стойло и сиди там до тех пор, пока тебя Василий Дмитриевич к себе под седло не затребует! А он тяжёлы-ы-ый…

Весело скачущий жеребец мигом навострил уши, замер на одной ноге, взвесил в уме, что к чему, произвёл несложные математические вычисления и стал передо мной как лист перед травой!

— Да ну тебя, — уже в свою очередь обиделся я. — Сам седлайся, делать мне больше нечего…

Теперь уже бедный араб бегал за мной как собачонка, таская в зубах уздечку и умоляюще заглядывая в глаза, словно прося всем видом сменить гнев на милость, лишь бы я не возвращал его дяде.

— Ваше благородие, да что ж ты стока возишься? — возмущённо прикрикнул мой денщик, появляясь у забора. — Служба-то не ждёт, поди, да и дело пустяковое — на рысях до табора сгонять и…

— Живыми бы вырваться, и то ладно, — откликнулся я, прежде чем успел сообразить, что, собственно, говорю.

Но Прохор отнёсся к моим словам с пониманием. Я ж для него характерник, не абы кто, мне будущее ведомо и границы всех миров раскрыты. Могу пропажи отыскивать, на любых языках говорить, судьбу предсказывать, погоду изменять, кровь заговаривать, клады открывать, болезни обманывать, супротивников в бою, не касаясь и пальцем, с ног валить…

Ха! Щас! Разбежался! Несусь со всех ног, перешёл с рыси на кавалерийский галоп, закусил удила и рву грудью финишную ленточку. Конечно, всё это, может, какие другие великие характерники и умели, а я и со своей-то головой не всегда управляться успеваю, хотя и приятно, что хоть кто-то в меня так верит…

— Леший с тобой, иди уж, так и быть, оседлаю. Но это в последний раз, сам учись! — Я привычно поворчал на араба, и спустя пару минут мы с ним были готовы к походу.

Посерьёзневший Прохор не поленился сходить за длинным ружьём, сунул за пояс два пистолета, даргинский кинжал в простых ножнах за голенище сапога, повесил через плечо саблю, а за другое голенище толкнул тяжёлую плеть с вшитой на конце пулей.

— Пику забыл, — по ходу дела напомнил я.

— И то верно, — согласился денщик, опять убежал и вернулся уже со строевой казачьей пикой, страшно довольный тем, что вооружился до зубов. И ведь не похихикаешь над ним, раз сам сказал, что дорога может быть опасной. Ляпнул, что в голову стукнулось, но обычно такие вещи чаще всего и сбываются.

Под суровым взглядом моего старшего товарища я тоже проверил дедову саблю и сунул за пояс бейбут. Огнестрельного оружия брать не буду, и так у нас на двоих целый арсенал, а мы в табор всё ж таки на разговоры едем, а не с целью поголовного геноцида.

— На смерть поехали, казачки? — скорбно приветствовал нас седой как лунь старичок на завалинке у соседнего дома.

Мы, не задумываясь, козырнули: нельзя не уважать старого человека, даже если он несёт полную хрень, невежливо это…

— А и то по мордам сразу ж видно, чё убьют, — ни к кому особенно не обращаясь, громко продолжал дед. — Оружия-то с собой набрали, аж стыдобень… Боятся, поди…

Мой денщик невольно придержал коня, но я потянул его за рукав: плюнь, не задерживайся, старичку по жизни заняться нечем, будет цепляться ко всему, лишь бы внимание обратили.

— Да-а… Измельчал народец! — уже вслед нам продолжал надрываться обманутый в лучших ожиданиях дед, тряся клюкой. — Казаки оне! Я б вам показал казаков-то! А ну пошли отсель вон! Вона с моей улицы, с мова села, моей губернии! Казаки оне… Настоящие-то казаки, поди, за такие слова меня б давно убили-и!

Милейший у нас народ, не находите? Вот и я о том же. Обычно меня Прохор от таких типов за уши оттаскивает, но иногда и сам срывается. Лезет чего-то объяснять, доказывать, отстаивать правду-матушку, которая по большому счёту заводиле спора и близко не нужна. Им бы лишь прокукарекать, а там пусть хоть не встаёт! Да ещё хвалиться будут: вот, мол, поймал казака, всё ему высказал, а он тока за нагайку хвататься и может, на большее Господь ума не отпустил…

— Ты о чём призадумался, хлопчик?

— О недалёком будущем, — вяло откликнулся я. — Чую, что встреча с этим буйным старичком не была случайной. Она, как бы это повнятнее выразиться, словно некий сколок, срез тех нравов внутри общества, что ожидают всех нас лет эдак через двести с хвостиком…

— Да ты до той поры ли жить собрался? — ухмыльнулся в бороду мой денщик. — Плюнь им в харю, тебя оно парит? Нам там не жить, водку не пить, кашу не кушать, умников не слушать!

— Это ты про Чудасова вспомнил? — улыбнулся я. — Думаю, твои рифмы он больше критиковать не станет, на селе говорят, уже давненько из своего дома не выезжает. Может, больной или на люди показываться стыдится…

— Он на голову больной, потому и на люди показываться стыдится, — чуток поправил меня Прохор, когда мы на лёгких рысях выезжали за околицу.

Погоды стояли дивные — мягкий конец августа с тёплыми, без удручающей жары деньками, высокое солнце, бездонное небушко, в которое можно смотреть вечно, откинувшись всей спиной на круп коня, и в котором словно отражаются, как в огромном зеркале, синие, зелёные и жёлтые просторы. Степь со всем маково-васильково-ромашковым многоцветием, изумрудные рощицы, шумные ручьи в бархатной камышовой оправе и разливающийся по весне на далёкие вёрсты щедрый и могучий, сияющий во всей красе Дон-батюшка. Дивная у нас родина, право, нет такой второй, а эту нам сам Всевышний от всего сердца даровал…

Меж тем дорога свернула к перелеску, где прямо на обочине, расстелив белую тряпочку, чинно-мирно трапезничал старый еврей-коробейник в затёртом лапсердаке и широкополой шляпе. Обычно такие вот мелкие торговцы ходят от села к селу, предлагая всякую необходимую мелочь вроде иголок, пуговиц, напёрстков да лент, где-то приворовывая, где-то разнося последние сплетни, но в целом честно зарабатывающие свой нелёгкий хлеб. Он же нас первым и поприветствовал, сняв шляпу и обнажая блестящую от пота плешь.

— Добрый день, добрый день! Какие кони, какие люди! Не приведи бы война, как мы любим казаков, это ж надо знать, и таки счастливой вам дороги!

Прохор вежливо козырнул, но не более, а я задумался: что-то неправильное было в этом персонаже малоросских сказок и анекдотов, заставившее меня чуть сжать колени, удерживая жеребца.