Сказки о самой душевной науке - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Вачков cтр.№ 38

– Я уже и так много о себе знаю.

– Много, но недостаточно. Познавать психологию людей и себя человеку приходится всю жизнь. И все равно Внутренний Мир остается самым загадочным из всех миров.

– Но зато и самым интересным, – задумчиво сказала Юля и добавила: – Когда я вырасту, я тоже стану психологом, как ты, папа.

– Не обязательно быть психологом по профессии. Ведь каждый человек живет сам с собой и с другими людьми, поэтому он вынужден быть психологом. Многие об этом и не догадываются, но те, кто догадался, начинают учиться психологии, чтобы жизнь их была интересной, осмысленной и яркой.

…Серебряный шар приземлился на той же детской площадке в городском парке, с которой так давно (или так недавно?) он унес Юлю и ее папу навстречу удивительным приключениям. Снова стоял тихий летний вечер.

– А ты, Гаф Гафыч, говорил, что мы за ночь управимся, – улыбнувшись, сказал папа.

Он взглянул на табло световой газеты, строчки которой бежали по фронтону здания телеграфа за парком. На табло как раз появились слова: «Сегодня, 18 июля…»

– Вы пробыли в созвездии Гончих Псов несколько месяцев, а на Земле прошли лишь сутки, – серьезно сказал Гаф Гафыч, указывая лапой на световую газету. – Если бы не задержка на Хухромухре, я доставил бы вас на Землю еще утром.

– Прощайте, Гаф Гафыч, – с ноткой печали произнес папа, пожимая лапу разумного пса.

– Я надеюсь, что мы еще увидимся, – хрипло ответил Гаф Гафыч. – В случае поломки нашего Хозяина потребуется ваша помощь. Я прилечу за вами. И вообще… Даже если он не сломается, я еще прилечу…

– До свидания, Гаф Гафыч, – сказала Юля и погладила собаку по голове.

И Гаф Гафыч вдруг совсем по-собачьи лизнул ее в нос, смутился, отвернулся и стремительно вбежал по трапу в звездолет. Оттуда космолетчик последний раз прощально махнул лапой, и люк закрылся. Серебряный шар взмыл в ночное небо и вскоре превратился в светящуюся точку, которая потерялась среди звезд…

Из окон их квартиры лился свет. Ну конечно! Ведь мама улетала в командировку на три дня, и как раз сегодня днем она должна была вернуться.

После настойчивого звонка дверь открылась, и Юля увидела на пороге маму. Девочка кинулась к ней на шею, принялась обнимать и целовать ее.

– Мамочка! Мамочка! Как я по тебе соскучилась!

– Неужели, доченька? Спасибо. Я и не думала, что ты так соскучишься за три дня разлуки, – ласково произнесла мама, нежно прижимая Юлю к себе и одновременно улыбаясь папе. – Ну, пойдемте в комнату.

– Мамочка, ты даже не представляешь, где мы были с папой! – взахлеб тараторила Юля. – Мы делали Электронного Человека на планете Собакилия! Там живут разумные собаки. А потом нас взял в плен злой Космический Чародей. Он был ужасно противный и хотел захватить все планеты. А еще…

– Господи! – всплеснула руками мама. – И как это за три дня ты умудрилась так похудеть? Ты что же, отец, совсем не обращал внимания на питание ребенка?

– Мама, да ты послушай! – взмолилась Юля.

– Опять вы с папой играли в какие-то фантастические игры? Электронный Человек, злой Чародей… Чем ты, психолог, забиваешь голову ребенку? – с укором сказала мама и вдруг заметила большой золотой круг с ленточкой в руках у папы. – А это что за железный блин?

– Это Орден Личностного Роста, которым награждена твоя дочь за особые заслуги перед народами планеты Хухромухр, – ответил папа.

Несмотря на широкую улыбку, озарявшую лицо психолога, он не шутил. Мама поняла это по его тону. Она обессиленно села на диван и вздохнула:

– Так. Стоит вас на три дня оставить одних… – Мама покачала головой. – Ну, баламуты, рассказывайте…

Нет, ну это уж совсем ни в какие ворота! Жили – не тужили: и вот, здравствуйте, пожалуйста! Когда это в классе случалось такое, чтобы все перессорились со всеми? Да в жизни не было такого! Конечно, мальчишки иногда дергали одноклассниц за косички или за «хвостики» (за что немедленно получали учебником по лбу) или старомодным способом плевали из трубочек жеваной бумагой (на что девочки недвусмысленно крутили пальцем у виска). Но обычно никто не обижался. А чего обижаться-то: все же понимают, что есть у мальчишек такая манера выражать свою симпатию, а у девочек – такая манера показывать, что эта симпатия для них абсолютно ничего не значит.

Но сегодня…

Началось все с пустячка, а завершилось конфликтом, втянувшим всех ребят класса. Юля была стопроцентно уверена, что причиной всему был новенький – этот взъерошенный, в помятых брюках мальчик по фамилии Раздоров. Он ей почему-то сразу не понравился. Во-первых, постоянно бегающие, прищуренные глаза, во-вторых, губы, искривленные в насмешливой и высокомерной улыбке… Да и вообще было что-то отталкивающее в его заискивающей манере говорить с учителем и презрительной холодности в отношении к новым одноклассникам. Короче говоря, не по душе оказался он Юле – и все тут!

Перед первым уроком учительница представила новичка классу и предложила ему сесть за одну парту с отличницей Машей Смирновой. Уже на следующем уроке на стуле у Маши оказались две канцелярские кнопки. После того как визг и слезы девочки удалось немного унять, учительница стала разбираться, кто является автором этой злобной шутки. Семен (так звали новичка), продолжая ухмыляться, заявил, что эти кнопки подложил на стул Вася Буков, сидевший позади Маши.

– Ничего я не подкладывал! Врешь ты все! – возмутился Вася.

– Я сам видел, – настаивал Раздоров. – Он и вам хотел подложить, Ирина Борисовна, но я помешал.

– Да за такое вранье ты у меня точно схлопочешь! – вскипел Буков и кинулся на Раздорова с кулаками.

Новичок быстро отскочил и заверещал дурным голосом.

Едва учительница сумела утихомирить Букова и начать урок, как обнаружилось исчезновение портфеля у скромной и незаметной Тани Верещагиной. Через несколько минут портфель был найден под партой у Коли Коломийца, который был тут же назван – подумать только: тихоней Таней! – «дураком» и «нахалом». Коля – ей в ответ… И понеслось!

К концу дня пожар ссоры полыхал вовсю. Усилия Юли примирить переругавшихся одноклассников ни к чему не привели. Ирина Борисовна, вышедшая из себя, наказывала правых и виноватых без разбора и тем вызвала еще больший взрыв негодования.

Новенький что-то нашептывал ребятам на переменах, а потом, воровато оглянувшись, спешил к учительнице и о чем-то сообщал ей, при этом угодливо изгибаясь и заглядывая ей в лицо. На уроках он руки не подымал и не отвечал, лишь бросал по сторонам взгляды исподлобья.

Из школы ребята расходились не шумными веселыми компаниями, как обычно, а поодиночке. Лица были мрачными, взгляды – насупленными, неприязненными.