Невероятная история Вилима Мошкина - читать онлайн книгу. Автор: Алла Дымовская cтр.№ 121

– Ты не подумай чего плохого. Я Илонку никады не забижала. Так, покричу маленько, чтоб у ей голова на место встала.

– Да я вам, Маня, верю, – на всякий случай успокоил ее Вилли. – Вы рассказывайте, что дальше-то было.

– Да что было? Сосед наш, чья дверь другая. Вишь ты, замок, как на лабазе, навесил. Будто у нас воруют. Год назад въехал. Тоже чего-то в театре представлял. В дурацком, со зверями.

– В театре Дурова, наверное, – предположил Вилли.

– Вот-вот. Только его оттудова вышибли. За пьянку. Вот он и стал, Кирюха этот, Кириллом его звали, нашей Илонке лапшу вешать. Наобещал с три короба. Все таскал ей бумажки какие-то переписывать, али переделывать, ценарии что ли? Илонка, не чета нам, образованная. С такой работы бабу сдернул! Где куры, а где его бумажки. Телевизор ее пропил, еще кольцо и браслет с камушками. Скупщикам снес. А неделю назад сгинул. Теперь вот замок висит. В домоуправлении сказали: выписался он, и комната евойная, стало быть, продается. Ищи– свищи ветра в поле.

Дальше выспрашивать не было нужды. Вилли отдал, как и обещал, толстухе Мане тысячу рублей, а напоследок попросил, уже почти по-свойски.

– Тетя Маня, не в обиду, как ваша соседка в себя придет, дайте знать. Я отблагодарю, и очень хорошо. Вот моя карточка, смотрите, не потеряйте. Держите еще деньги, – Вилли выложил на стол стодолларовую купюру. – Только и вы уж присмотрите за ней. Мало ли чего. Мне она нужна живая, и по возможности здоровая.

– Уж не сомневайся, милок. Присмотрю и сообщу. Тетя Маня зря трепаться не будет, – пообещала ему Маня, и сгребла зеленую деньгу со стола, воровато сунула ее за огромных размеров лифчик. Обращение «тетя Маня» ей пришлось по душе.

Сбор был назначен на семь часов. Вечера, естественно. Пока же Вилли занимался тем, что пытался придать нужный тон своей единственной комнате, дабы подходящая атмосфера положительно повлияла на ход собрания.

Перетащив из кухни тяжелый дубовый стол, неразборной и, наверное, дореволюционных времен, Вилли взялся за сервировку. Морока одна с этими фужерами и тарелками, и осторожность требуется. Посуда старинная, бабушке Аглае досталась еще от ее собственной бабушки. Сам Вилли никогда ею не пользовался, держал закрытой в буфете, даже протирать не рисковал, а теперь пришлось семейные реликвии отмывать от толстого слоя пыли. Но для Вилли очень важно было создать в этот вечер необходимое ему настроение и произвести впечатление, на каждого гостя различное. Для Грачевского он приготовил роль московского интеллигента из старой, добропорядочной семьи, который, во всех культурных отношениях ровня Эрнесту Юрьевичу, потомку недобитого, западнорусского, дворянского рода. Рафе Совушкину, напротив, он ожидал явиться персоной, положением и значением далеко превосходящей малограмотного шофера грузовой пролетки, хоть и бывшего эстрадного певца.

В отношении Совушкина он оказался прав, и строптивый, недалекого ума Рафаэль действительно возник однажды у подъезда Вилли Мошкина. И даже имел нахальство пожаловаться, что, вот, дескать, ему приходится уже третий день караулить у дверей, потому, как кроме адреса Вилим Александрович не соизволил оставить Рафе телефона. Правда, на пути к лифту, поймав на себе взгляд будущего своего генерала, Рафа мгновенно осекся на полуслове и сетования свои оборвал. В квартиру Вилли его тогда не позвал, а назначил прийти в субботу, на следующей неделе, ровно в семь часов. Рафа наспех поблагодарил, комичным образом стащив с головы кепку, и заверил, что явится непременно.

Некая возвышенность и скромная солидность в застолье требовалась еще и в отношении господина Скачко. Которого Вилли тоже твердо ожидал к сегодняшнему ужину и тоже в семь часов. Вспоминая свою встречу с Василием и его историю, Вилли не мог не улыбнуться. Это же захочешь, а нарочно не придумаешь.

Василий Терентьевич Скачко имел совершенно оригинальное и забавное прошлое. И то, в которое вторгся в свое время с халявной удачей мальчик Вилка Мошкин, и более позднее, когда молодой человек Валька его с этой удачей покинул. Сам же Вилли по сей день поражался, как это Васе Скачко в том далеком восьмидесятом году самостоятельно хоть в чем-то повезло. Это был, наверное, единственный, первый и последний раз в его жизни. Когда миловидного восьмиклассника пригласили, случайно выбрав из множества детей, (он пел тогда в известном самодеятельном хоре), на роль, далеко не самую главную, в несколько серийном фильме о гражданской войне. Сюжет не совсем подходящий для детского кино, но, по правде, от самой войны в картине было очень мало. В основном снимались захватывающие эпизоды с ловлей белогвардейских агентов, укрыванием раненых комиссаров, бешенной скачкой на лошадях с дублерами, секретными донесениями и прочей, псевдогероической лабудой. А в первый же съемочный день центровой персонаж Мишка Вирский из пятьдесят восьмой школы грохнулся и сломал ногу. Упал с декорации, долженствовавшей изображать деревянную колокольню, но вовсе не по сюжету, а от баловства, и растерянному режиссеру ничего не оставалось, как заменить его похожим, попавшим под руку типажом. То есть, Васей Скачко. Тем более, что Вася никуда не лазал, ничего не ломал, и вообще, к съемкам относился добросовестно. Скорее, как к всамделишней, взрослой работе, чем как к забавной игре.

Дальше все вышло предсказуемо. В кинотеатре его увидел мальчик Вилка, юный герой экрана ему приглянулся, и для Васи понеслись успешные дни и годы. Но Вася Скачко выгодно отличался от другого любимца удачи, своего коллеги по альбому, певца Рафаэля. Крепкий кулачок и мещанин, он отнюдь не намеревался бездумно транжирить свои успехи. Вася стал сколачивать из них небольшой общественный и денежный капиталец, который осмотрительно и осторожно желал вырастить в солидное и богатое достояние. Но на беду к девяносто первому году о Васе Скачко уже позабыли. Паутина его истощилась, и тут обнаружился прелюбопытный факт. Без помощи Вилима Александровича Мошкина звездный комсомолец и преуспевающий гражданин оказался просто-таки невообразимым неудачником. Вилли, прослушав до конца его историю, еще от Лены, едва удержался от смеха. Это было невероятно. Василий Терентьевич, от природы разумный, расчетливый и осторожный, на поверку вышел донельзя невезучим. За что бы он ни брался самостоятельно, ни в чем ему не хватало удачи. На момент ГКЧП, будучи уже членом партии, Вася Скачко не угадал, и отправил торжественное поздравление от себя, любимого актера кино, лично товарищу Янаеву. И надо ли говорить, что Вася страшно просчитался. Угодил в черный список и в безработные. Но, как истинный потомок зажиточных украинских крестьян, духом не пал. Принялся упорно выбираться из свалившейся на него кучи дерьма. Принародно каялся в Доме Кино, писал письма в различные партийные блоки, и, однажды, умудрился обратить на себя внимание одного из помощников генерала Руцкого. Положение его, материальное и гражданское, от этого знакомства постепенно стало выправляться, и скоро Василий Терентьевич обрел прежнее благополучие. Надо ли объяснять, что ненадолго. Он опять выбрал не ту сторону, и опять узнал об этом слишком поздно. Репутация его на сей раз оказалась скомпрометированной окончательно, и в люди путь для Скачко был закрыт.