Наедине с миром - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Калинаускас cтр.№ 6

Когда я опять открыл глаза, солнце блестело как раньше, и краски опять были ярки и живы, лошади опустили головы и пили. Сразу подумал, что все мне только померещилось. Похоже на то, как, очнувшись на незнакомом месте, вдруг чувствуешь, словно уже когда-то здесь был, или, взявшись за новую работу, чувствуешь, что когда-то эту работу уже делал.

Посмотрел в сторону дуба: воронов там не было, но я успел увидеть шесть улетающих птиц, которые сразу же скрылись за холмами. Значит, это опять был знак» (Saulius Tomas Kondrotas. «Zalcio zvilgsnis»).

«Он спросил, все ли со мной в порядке. Я сказал ему, что я долгое время не замечал позади нас никаких машин, и внезапно я заметил фары машины, которая нагоняет нас. Он хмыкнул и спросил меня, действительно ли я думаю, что это машина. Я ответил, что это должна быть машина; и он сказал, что мое отношение к этому свету показывает ему, что я, должно быть, как-то почувствовал, что, что бы там ни было позади нас, но это больше, чем просто машина. Я настаивал, что мне кажется, что это просто другая машина на шоссе или, может, грузовик.

– Что же это еще может быть? – громко сказал я.

Намеки дон Хуана привели меня на грань срыва.

Он повернулся и посмотрел прямо на меня, затем он медленно кивнул, как если бы взвешивал то, что собирался сказать.

– Это огни на голове смерти, – сказал он мягко. – Смерть надевает их как шляпу, а затем бросается в галоп. Это огни смерти, несущейся галопом, настигающей нас и становящейся все ближе и ближе.

У меня по спине побежали мурашки. Через некоторое время я вновь взглянул в зеркало заднего обзора, но огней больше не было. Я сказал дону Хуану, что машина, должно быть, остановилась или свернула с дороги.

Он не стал смотреть назад, он просто вытянул руку и зевнул.

– Нет, – сказал он, – смерть никогда не останавливается. Иногда она выключает свои огни, только и всего». (Карлос Кастанеда. «Отделенная реальность»).

Мы, кажется, дошли до точки.

Вороны на дереве – знак?

Фары автомобиля – огни на голове смерти?

Вы можете видеть сколько угодно знаков в объективной реальности и сколько угодно интерпретировать звездное небо как текст о будущем, но кто докажет, что знаки – это знаки чего-то, а прочтение звездного неба имеет какой-то смысл?

Кто докажет, что между появлением шести птиц на дубе и резней в Бельведере, которая последовала за этим, есть какая-то причинная связь?

Кто докажет, что огни, гнавшиеся за машиной, это действительно огни на голове смерти, а не бред полоумного индейца?

Каждому из нас может что-то мерещиться, но истиной становится только то, что истина и для другого, то есть истина только то, что объективно, что не зависит от вывихов нашего сознания. Это хорошо, когда наша субъективная истина становится объективной, когда она и для других есть практическая истина. (Практика – единственный критерий объективности истины, хотя формальным инструментом, отличающим истину от лжи, является логика. Логика определяет, что формально есть истина, практика же – выявляет реальность, объективность истины. Она показывает, что формальная истина не является (или является) лишь своевольным конструктом нашего сознания.)

Ну а если наша субъективная истина не получает практического и формального подтверждения? Мы называем это всего лишь мнением или заблуждением. С человеком, упорно настаивающим на своем заблуждении, обходятся по-разному, в зависимости от разряда заблуждения. Когда он настойчиво твердит: «Все собаки в мире бешеные, и каждая пытается меня укусить» – его, очевидно, следует изолировать. Если этот человек поэт, делающий подобные заявления лишь в стихах, никто ведь не станет проверять объективность и истинность поэтических суждений и образов.

Ведь художественный взгляд на Мир мы не можем отождествлять с ИСТИННЫМ видением Мира. «Слишком субъективно», – обычно говорим мы.

Но поэт – часть Мира…

Давайте пока оставим вопрос о субъективности и объективности.

Поговорим о суггестии (влияние и внушение) и переживании истины.

Откуда вы знаете, что Луна – не серебряная тарелка, прикрепленная к небосводу, а небесное тело, вращающееся вокруг другого небесного тела – Земли? Вы это знаете и этому верите потому, что вас этому научили. У вас нет основания в этом сомневаться, так как Луна, откровенно говоря, вас мало интересует (допустим, что вы совершенно равнодушны к астрономии).

Переменись что-нибудь в астрономических концепциях, вы это примете так же равнодушно, особенно если новые сведения будут исходить из достаточно авторитетного источника.

Другое дело, когда речь идет о вещах, которые для вас реально что-то значат (под реальной значимостью мы подразумеваем практическую вовлеченность человека). Тут вы менее полагаетесь на авторитет и верите себе и своему опыту. Теперь окиньте взглядом сферу своей личной практики, и вы увидите, как мало на свете вещей и явлений, о которых вы можете сказать: «Они происходят так-то и так-то, я испытал это на своей шкуре».

Очень мало на свете истин, за достоверность которых вы можете поручиться лично. Но мы «перекачиваем» через себя массу информации, которой верим; готовы встать на дыбы, если кто-нибудь усомнится в существовании снежного человека, и это только потому, что снежного человека показывали по телевизору и при этом говорили: «Исследовав фильм, авторитетные эксперты признали кадры подлинными».

Мы верим в физику, химию, медицину, хотя большинству из нас никогда не удастся «на своей шкуре» испытать то, во что мы верим. Большинство наших знаний основывается на авторитете энциклопедий, учебников, папы, мамы, соседа и т. д. и т. п.

Самый яркий пример обмена информацией, где главный критерий истины – авторитет, – научные сообщества. Вы возразите, что именно ученые – наиболее критически настроенная часть общества, что именно они ниспровергают всяческие авторитеты. Но мы сказали: «обмена информацией». Научное сообщество не просуществовало бы и дня, если бы ученые не доверяли друг другу. «Доверяй, но проверяй» – вот на чем держатся научные коллективы. А проверка информации идет на основании каких-то посылок, которые принимаются как абсолютно истинные. Тут важно не то, что посылки меняются, а то, что они есть. «Рациональное мышление без всяких посылок уводит в мистику», – говорил Альберт Швейцер и был абсолютно прав.

Проверять можно лишь постольку, поскольку есть посылки, которым ты абсолютно веришь и на основании которых проверяешь. Все наше существование, все рациональное мышление построены на Круге Абсолютной Веры – на некоторых посылках, большинство из которых мы не осознаем, но на основании которых действуем в каждый момент жизни. Психология называет это само собой разумеющимися нормами.

Вы во что-то верите потому, что нечто вне вас имеет определенную силу суггестии, а вы являетесь открытым для этой суггестии. А быть открытым для суггестии означает быть способным к субъективному переживанию истины, к архимедовой «эврике». Закрепление истин происходит тогда, когда что-то в объективной реальности на нас «давит», а в самосознании происходит момент понимания (субъективного переживания истины); когда самосознание отождествляется с источником суггестии, тогда происходит парадоксальная вещь – тождество бытия и самосознания, объективной и субъективной реальностей.