Фиалки на десерт - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 54

М. выслушал молча, вытер салфеткой рот и кивнул:

– Хорошо! Я тебе помогу.

Они вышли из ресторана, он предложил прогуляться. Был март, и на улице было довольно холодно. Они быстро замерзли, и он предложил ей поехать к нему выпить кофе. Леля растерялась, но согласилась – отказываться было неловко и глупо.

Там все и произошло – быстро, буднично, прозаично и как-то слишком по-деловому. После этих коротких минут Леле было неловко смотреть на своего случайного любовника, и она, быстро встав с кровати, начала одеваться. Руки дрожали, ее била мелкая дрожь, молния на юбке не застегивалась, колготки брызнули стрелкой, и отлетела пуговица на блузке.

Тут зазвонил телефон, и М. долго говорил по телефону, неспешно застегивая перед зеркалом рубашку.

Они вышли из дома, и она краем глаза увидела, что его машина с шофером стоит возле подъезда. Значит, ситуация обычная, рядовая – босс ненадолго уединяется, водитель ждет. Глядя в сторону, она сказала, что поймает такси.

Он кивнул, торопливо поцеловал ей руку и коротко бросил:

– Ну, до звонка!

А она медленно пошла по бульвару, растирая мокрое от слез лицо. Было противно, стыдно и мерзко. Ее первое и единственное грехопадение. Для чего? Для того, чтобы спокойно принять его помощь? Не чувствовать себя обязанной? Постеснялась ему отказать? Господи, глупость какая! Просто не надо было столько пить на голодный желудок!

Она шла и ревела от унижения, стыда, от вины. От огромной, как ей казалось тогда, непростительной лжи и огромного горя.

Тогда ей казалось, что она потеряла что-то очень важное, значимое для нее самой. Как укоротила себя.

Он помог ей тогда. Помог. Но она долго, очень долго приходила в себя… Верная жена!

А потом все забылось. Сколько воспоминаний припорошено снегом прошедших лет? Вот именно! Ну и это в далеком прошлом.

Она, Леля, умела себе запретить. Запретить вспоминать. Иначе не выжить.

А он, между прочим, был хорош: высок, строен, голубоглаз. Да и слухи ходили о нем весьма лестные. Репутация была безупречной – Финансовая академия, профессорская семья. Один брак – еще со студенческих времен, – трое детей. Словом, человек западного стиля – спортивен, ухожен, успешен и верен семье. Правда, с последним, скорее всего, были проблемы. Но слухов и сплетен про него не ходило. Сон все равно не шел – боялась. Вдруг телефон давно изменился? Или он сделает вид, что не узнал. Ну или совсем просто – сразу откажет. Кто она ему? Да и зачем? Ну и снова про мужа – перебирала в голове свои обиды, злилась на него. Потом на себя. Потом приплела дочку – та так и не позвонила. Ну и про работу… Опять про работу! Как, что, куда… Ничего не понятно. Да! И что делать с Германией? Надо лететь. Надо лететь, а лететь она сейчас не может. Нужно слегка сдвинуть камень, чтобы появилась хотя бы призрачная надежда!

А как объяснить это мужу? Он ведь слышит только себя. С тем и уснула в полшестого утра – тревожно, конечно.

* * *

Утром, после двух чашек крепчайшего кофе – голова была как пивной котел, – навернула пару кругов по квартире, была у нее такая нервная привычка в момент сильного душевного волнения, наконец решилась набрать номер М. Трубку он взял не сразу, и Леля чувствовала, как с каждым гудком из нее вытекают надежда и бодрость. А услышав его голос – по-прежнему приятный бархатный баритон, – совсем растерялась. Затряслась, как девочка-третьеклассница. Голос стал тонким, противным, дрожащим.

– Лариса! – фальцетом повторила она. – Лариса Незнамова. Ты меня помнишь? Георгий, ты тогда сказал: будет трудно – звони! Вот я и звоню. Потому что так трудно мне еще не было.

Он рассмеялся тихо и мягко.

– Ну и правильно сделала, раз край! – И тут же посуровел. – Та-а-ак. Ну смотри, что у нас получается. Завтра утром лечу в Лондон. На полтора дня. А через три в Женеву. И выходит, – он замолчал, прикидывая, – что увидиться нам надо именно в этот промежуток, то есть вечером во вторник. Ну как тебе? Подходит? – Услышав ее жалкое лепетание, тут же прервал: – Вот и хорошо. Жду тебя в восемь у меня в офисе. Да, на Покровке. Нет, без контрольного созвона, раз обещал! А если что, я тебе дам знать. Ну, до встречи, пока. И не грусти! Что-то ты, мать, кажется, в полном миноре!

Она нажала отбой и села на стул. Господи! Как все непросто, господи! И почему? Леля почувствовала, что силы совсем покинули ее – ну просто со стула не встать.

Все. Сегодня она дома! Тем более что в офисе делать нечего – до вторника ей вообще нечего делать! А если милейший господин М. ей откажет, то в офисе и дальше будет нечего делать – такие дела. А почему он, собственно, ей должен помочь? Отношения и даже романы сейчас забывают легко. А что было у них? Необременительный и короткий секс? Скорее случка. Это для нее было падением. А для него делом привычным. Что она знает о нем, об этом М.? Да ничего! Случайное знакомство – да и то сто лет назад. «Онегин! Я тогда моложе, я лучше, кажется, была».

Она подошла к зеркалу. На нее смотрела женщина с грустными и печальными глазами побитой собаки, как говорил дед Семен. «Глаз должен гореть, – тоже его слова. – Тогда все тебе поверят и все поверят в тебя! А если у тебя на физии скисшая простокваша… Знаешь, Лелька! Хватит нам кисломолочных продуктов! Дусенька и мама твоя, моя незабвенная дочь. Муженек твой… веселый! Мы с тобой, Лелька, должны быть в порядке! Бодряком и весельчаком, как говорится! На оптимистах земля держится».

Ох, откуда тут оптимизм? Когда все и сразу. Одним скопом и кучей – накрыло так уж накрыло!

Походила по комнате, чуть успокоилась. Так, разберем все варианты! Первое: если М. поможет, то все ясно – есть шанс выкарабкаться на поверхность. А там еще подышать, побултыхаться. Продержаться какое-то время. А если нет? А если нет, то все, кранты. Производство закрывать, цеха конопатить. Оборудование продавать за копейки, и то если повезет и кто-то возьмет. Офис, естественно, тоже. Мебель, оргтехнику – все за гроши. Может, кто и возьмет. Ну а дальше? А дальше – продавать дом. Это первое. Ну и какое-то время еще попускать пузыри. А дальше – ждать пенсию, Леля! Хорошую, крепкую пенсию в размере четырнадцати тыщ российских рублей. До этого, правда, еще далеко – шесть лет, дорогая. Можно, конечно, пойти поработать. Кем? Да няней к ребенку – как вариант. В магазин продавцом – если возьмут. Что вы умеете, дорогая Лариса Александровна? Да ничего! Ни стричь, ни печь, ни убирать. Языков не знаете – так, объясниться в магазине, не более того. Ремесла у вас нет, да и поздно учиться. Рисовать не умеете и шить тоже. Только руководить. Да и то, видно, не очень… Талантов у вас нет – так получается? Просто ни одного таланта.

Можно, конечно, обзвонить знакомых и попросить работу. Но так неловко и так противно! Пойдут слухи и разговоры – Незнамова осталась нищей! Сплетни пойдут. Нет, конечно, в активе есть и квартира – хорошая, большая, в приличном месте. Можно продать свои хоромы и перебраться, например, подальше от центра, куда-нибудь в глушь. На выселки, в спальный район. А что тут такого? Живут люди и там. А можно продать квартиру и переехать жить в дом – тоже вариант! Только как содержать этот дом? Да и вообще, уехать за город – значит похоронить себя там навсегда. А если нужно работать, ежедневно ездить в Москву? А все остальное? Лучше не начинать. Лечение мужа – наверняка это еще не конец. Нет, разумеется, лечатся и здесь, в Москве. Конечно же, лечатся. И Катька вернется домой. И может, так будет даже лучше – все вместе, все рядом? Ну в конце концов, не деньги же главное! Ко всему человек привыкает. Да и положение у нее – у них – ничуть не хуже, а даже лучше, чем у многих других! Все так. Но пока у нее еще есть последний шанс – пусть самый малюсенький, хлипкий и ненадежный, – она все же еще постоит за себя. Не сложит лапки – такая натура, что тут поделать. Такое вот воспитание. «Дед, я все поняла! И ты бы меня поддержал! Правда, дед?»