Сокровищница ацтеков - читать онлайн книгу. Автор: Томас Жанвье cтр.№ 63

Мы с восторгом следили за его подвигами, забавляясь в душе небывалым балаганным фарсом. Но для жрецов это комическое зрелище перешло в настоящую трагедию. Повалив их наземь, Эль-Сабио, как бешеный, носился по арене и топтал своих распростертых врагов. Острые подковы рвали вкровь их обнаженные тела; порой меткие удары были до того сильны, что мы видели, как судорожно втягивались ребра жертв, а из ноздрей у них хлестала фонтаном кровь; тогда мы догадывались, что для этих людей наступил последний час. Жестокая расправа совершалась под такой оглушительный рев и гам, что невозможно описать. Избиваемые жрецы кричали от страха, молили о помощи, ревели от бешенства, стонали и взвизгивали. Толпа вокруг нас и на верхней площадке вторила им, как будто из предостережения и сочувствия; впрочем, все варвары имеют привычку поднимать вой чисто из инстинктивного подражания; стоит завыть одному, как его голос будет подхвачен целым хором. Пабло в свою очередь отчаянно кричал, стараясь образумить Эль-Сабио, из боязни жестокой кары своему любимцу. Янг подбрасывал свою знаменитую шляпу «дерби» в воздух и орал:

– Молодец, валяй их хорошенько, топчи этих толстопузых! Ура! Гип, гип, ура!

Вскоре можно было подумать, что все население Бедлама вырвалось на волю и что мы сами сошли с ума. Но кому удалось ловко увернуться от копыт Эль-Сабио, так это толстому коротконогому жрецу; я никак не ожидал от него такого проворства. Сначала он прятался за спинами товарищей, пока некоторые из них не перелезли через стену, а другие не были искалечены ослиными копытами. Раз или два он порывался протиснуться на лестницу, но у ее подножия лежали более двенадцати человек тяжело раненых, которые доползли сюда в надежде как-нибудь спастись. Однако жрецы, стоявшие впереди нас, были настолько бессердечны, что не хотели оказать помощь своим собратьям или унести их отсюда, рассчитывая, что за этим живым барьером им будет гораздо безопаснее. Наконец, когда на арене не осталось больше ни одного человека, за кого можно было спрятаться, толстяк сделал последнее, поистине геройское усилие и, не взирая на свой маленький рост, необыкновенную тучность и одышку, подпрыгнул и ухватился руками за верх ограды. Но подняться на руках у него уже не хватило уменья и он повис лицом к стене, судорожно поджимая голые ноги и пронзительно визжа, насколько позволяла ему одышка.

Можно было подумать, что в данном случае бессловесное животное действует вполне сознательно. Увидев жреца в его беспомощном положении, Эль-Сабио занял позицию напротив него и открыл наступательные действия. Ревущая толпа невольно притихла, сознавая, какой опасности подвергалась эта последняя жертва ослиной ярости; но вместе с тем было очевидно, что ослик не может нанести жрецу смертельной раны. Но вот пара маленьких копыт мелькнула в воздухе и раздался глухой, мягкий звук, как будто кто-нибудь ударил дубиной по перезрелой дыне, а вслед затем послышался невероятно пронзительный, плачевный визг. Однако малорослый жрец храбро держался за ограду, сознавая, что от этого зависит его спасение. Ослик лягнул опять и снова мы услышали отчаянный вопль; одна рука толстого человечка оборвалась, но он опять ухватился за верх стены; наконец, при третьем ударе, человеческая природа не выдержала: жрец оборвался и тяжело рухнул навзничь. Тут последовал блистательный финал поединка: Эль-Сабио ударил копытами своего противника и раздробил ему череп.

Между тем и сам победитель до того выбился из сил, что еле держался на ногах; жалобный стон вырвался из его груди и несчастный ошалевший ослик, натворив столько бед, в полном изнеможении упал на землю возле убитого им человека.

Изнуренный припадком бешенства, Эль-Сабио лежал в полном изнеможении, но и тут азтланеки как солдаты, так и жрецы, не смели к нему подступиться; суеверные дикари были убеждены, что в Эль-Сабио вселился злой дух самого опасного свойства. Поэтому они охотно позволили Пабло подойти к бедному ослу, а когда мальчик стал просить помощи, чтобы вынести запыхавшееся животное из амфитеатра, подальше от убитых, раненых и нестерпимого зловония, то меня с Янгом протолкнули вперед, приказывая взяться за это дело, которое страшило даже самых храбрых.

Их боязнь была тем забавнее, что Эль-Сабио не мог стоять на ногах, а уже тем не менее лягаться. Нам стоило большого труда поднять его с земли и внести по крутым ступеням, так как оба мы были обессилены своими ранами. Но Пабло усердно помогал нам, и вскоре мы вынесли несчастное животное на чистый воздух, где дул приятный свежий ветерок. Один из солдат немедленно принес воды по просьбе моего слуги, и наш Мудрец начал понемногу оживать. Сначала меня удивило, что азтланеки не убили его в наказание за такую массу наделанных им бед; между тем из разговоров, происходивших вокруг, пока Пабло ухаживал за осликом, а внизу солдаты убирали мертвых и оказывали помощь раненым, мне стало ясно, что никто не смел убить Эль-Сабио из боязни, что злой дух, которым одержим осел, переселится в него самого. Я поспешил поддержать это заблуждение и совершенно серьезно сказал одному из жрецов, что мне случилось однажды быть свидетелем, как один человек пришел сам в неистовое бешенство, после того как убил взбесившееся животное, и таким образом выпустил на свободу сидевшего в нем злого духа. Эта история тотчас распространилась в толпе, и я с удовольствием заметил, что Эль-Сабио стал внушать азтланекам еще больший ужас. Они даже не думали заканчивать триумфальную церемонию, неожиданно прерванную кровавым побоищем; да и смешно было бы продолжать ее, после того как Мудрец обратил победителей в побежденных. Наконец нас окружили конвоем солдат; Пабло было приказано вести оправившегося осла, а нам с Янгом следовать за ними, ради предотвращения новой катастрофы. В таком порядке мы опять вступили в храм. На этот раз наши провожатые не останавливались перед идолом, а провели нас к задней стене здания, где находился другой выход во внутренний двор. На его дальнем конце, как нам было известно из рассказов Тицока, находилась сокровищница с несметными богатствами царя Чальзанцина, которые постоянно увеличивались в последние времена, благодаря громадному количеству золота, добываемого в рудниках Азтлана.

У выхода, который запирался металлической решеткой и задергивался тяжелой занавесью, солдаты по всей форме передали нас жрецам. После этого занавес отдернули, подняли решетку и мы вышли на божий свет. Тут перед нами открылось здание, так долго служившее предметом наших пламенных мечтаний; оно было невысоким, всего в один этаж, и окружено отвесными утесами, которые поднимались как будто до самого неба; впрочем, сокровищница отличалась необыкновенной массивностью постройки и оказалась гораздо обширнее внутри, чем можно было ожидать по ее наружному виду. Когда мы вошли туда через узкий проход, также запиравшийся металлической решеткой, то увидели перед собой громадную комнату, часть которой, очевидно, была вырублена в скале. С первого взгляда было заметно, что и дальше этой комнаты находилось свободное пространство, также вырубленное в скале, потому что в задней стене чернело отверстие, представлявшее, вероятно, вход в глубокую пещеру.

Жрецы повели нас именно в ту сторону. Перед нами опять подняли решетку и мы вступили в узкий коридор, где по обеим сторонам виднелись входы в маленькие комнаты, похожие на кельи. Против нашего ожидания здесь было довольно светло, благодаря узким окошкам, пробитым в наружной стене утеса, так что мы свободно могли осмотреться вокруг. Если бы не эти полоски света, мы, пожалуй, сошли бы с ума в этой темнице, вырубленной в самых недрах горы, откуда нам не представлялось возможности выйти, только одна смерть могла освободить нас отсюда. В конце коридора находилась комната, также вырубленная в скале, приблизительно в тридцать квадратных футов в высоту; ее тщательно выровненные стены были покрыты золотыми пластинками, наложенными одна на другую в виде рыбьей чешуи, а на потолке виднелось отверстие, откуда падал слабый свет, заставлявший блестеть покрытые золотом стены. Тут, очевидно, была молельня, потому что посреди нее возвышалась статуя бога Гуитцилопохтли менее крупных размеров, чем в храме, но украшенная с еще большим великолепием. Нас опять сшибли с ног, заставляя пасть ниц перед отвратительным истуканом. После этой церемонии нас снова вывели в коридор и поместили в двух тесных кельях, снабженных циновками вместо постелей; затем наши провожатые вышли, предоставив нас самим себе; минуту спустя мы услышали зловещий скрип решетки, опускавшейся за ними; этот неприятный звук гулко отозвался в этих скалистых стенах.