Сокровищница ацтеков - читать онлайн книгу. Автор: Томас Жанвье cтр.№ 19

Из наших запасов фра-Антонио взял немного соли, а из светлого источника, журчавшего в пещере, зачерпнул воды, после чего благословил и смешал эти два вещества по обряду своей церкви. Этой оснащенной водой окропил он тело, лежавшее против языческого алтаря, и в то же время запел своим сильным приятным голосом «De profundis». Дивная мелодия гулко отдавалась под сводами пещеры, и мы слушали ее с умилением. Потом мы благоговейно подняли тело бедного Денниса и перенесли его к могиле, пока фра-Антонио читал «Miserere». Наконец труп был опущен в землю под пение молитвы «Benedictus», в которой верующим обещается лучшая загробная жизнь; наконец с последними похоронными молитвами могила была засыпана.

– Я-то сам конгрегационалист, – сказал Янг после похорон, – по крайней мере, меня воспитали в этом духе и мне ненавистно католичество. Но я никогда не мешаю другим веровать, как их научили, и когда иноверцев приходится хоронить, пускай над ними совершают обряды церкви, к которой они принадлежали при жизни. Полагаю, что Деннис был хороший католик, и мне кажется, он был бы рад, если б мог увидеть, какие важные похороны устроили мы ему. Но вот была бы потеха, если бы здешние мертвецы могли ожить хоть на пять минут, пока мы хоронили в их компании христианина!

Мрачный юмор этих слов пришелся мне по сердцу. И, в самом деле, простая речь неунывающего Янга служила выражением моих собственных мыслей. Я размышлял о курьезной несообразности всего происходившего перед нашими глазами и о том, каким образом один религиозный культ вытесняется другим, подобно тому, как различные расы, создавшие и исповедующие его, вытесняются новыми расами на лице Земли. Вот теперь в этой пещере погребены люди двух религий и двух рас. Кто знает, какие представители других религий и рас, еще не родившихся в наше время, будут схоронены здесь до конца мира? Когда все кончилось, мы были очень рады прилечь и подкрепить свои силы сном. Нападения мы не боялись, но из предосторожности навалили камней у входа в пещеру, нагромоздив их один на другой, чтоб они предупредили нас шумным падением о попытке неприятеля проникнуть в наше убежище. Приняв эту предосторожность, вся наша компания с наслаждением улеглась на одеяла и мы даже не поставили сторожа. Пещера была залита ярким светом, когда мы проснулись на следующее утро. Лучи восходящего солнца свободно проникали в нее через входное отверстие, через расщелину в стене и другое отверстие в самом своде. При этом ярком освещении остовы индейцев, завернутые в саваны и сидевшие правильными рядами, казались еще отвратительнее, чем накануне, как и безобразный, грубо выточенный из камня идол, которому они поклонялись при жизни. Солнечный свет падал прямо на каменную статую, и мы догадались, что ее нарочно поставили таким образом, чтоб лучи восходящего солнца каждое утро приветствовали божество. В другие времена эта пещера, несомненно, служила храмом, так же как и местом погребения. Крепкий и продолжительный сон освежил нас в значительной степени, но все-таки мы чувствовали боль во всех членах от ушибов, ран и страшного напряжения мускулов. Все это сопровождалось упадком сил и мрачным унынием. И снова более уравновешенная и нежная натура фра-Антонио обнаружила свое нравственное превосходство над нами; хотя его тело страдало, но душа была ясна и он нашел в себе настолько нравственной силы, чтобы подкрепить нас кроткими, успокоительными речами. Очевидно, в его характере было столько мягкости и любви, что ему были нипочем самые тяжелые испытания. В этом отношении я положительно не встречал ему равных. Впрочем, мы действительно были жалки и нуждались в утешении. Нас мучили не одни физические страдания, но также мысль о том, что мы в плену. При свете дня мы тщательно осмотрели пещеру и не нашли из нее выхода; кроме того, нами были осмотрены стены ущелья на всем их протяжении и мы убедились, что по ним нельзя подняться вверх самому ловкому человеку. Выход же внизу долины был нам отрезан, потому что индейцы, несомненно, знавшие местность, куда мы спрятались, подстерегали нас; действительно, только что мы показались из ущелья, чтоб посмотреть, свободен ли путь, как к нам прилетело с полдюжины стрел. Если б мы были здоровы, то могли сделать попытку пробиться вперед. Но даже этот несчастный план был неосуществим, потому что наши члены одеревенели и жестоко ныли. К счастью, у нас был большой запас провизии и в свежей воде мы также не ощущали недостатка. Это подавало нам надежду, что индейцы соскучатся долгой осадой и уйдут. Если б они отважились атаковать нас в пещере, мы могли с успехом отразить их нападение. Если же они добровольно снимут осаду, нам не придется вовсе сражаться с ними. Но и выжидать своей участи в этом мрачном месте было очень неприятно.

Немало смущало нас и то обстоятельство, что царский символ неверно указывал путь. При свете дня мы снова осмотрели фигуру, вырезанную на скале при входе в ущелье: стрела, несомненно, указывала туда. Но что еще более встревожило нас и привело в уныние, так это то, что условный знак повторялся при самом входе в пещеру, а стрела показывала прямо на статую Чак-Мооля. Невозможно было предположить, чтобы эта пещера с мумиями вместо обитателей была укрепленным городом, где скрывалась запасная военная сила и были спрятаны несметные сокровища; а все-таки именно здесь, очевидно, был конец пути. Мы убедились в том, еще раз тщательно обыскав грот в надежде найти другой выход; мы даже стучали в стены, ожидая, что перед нами откроется искусно скрытый потаенный ход. Однако все оказалось напрасным, и Рейбёрн справедливо заметил, что мы походили на крыс, попавшихся в ловушку и подстерегаемых терьерами.

Прошло четыре дня, тяжелых и скучнейших. Наши раны заживали, благодаря простому образу жизни на открытом воздухе, но все же мы чувствовали постоянную боль и это увеличивало нашу меланхолию. Индейцы по-прежнему сторожили нас в долине. Рейбёрн выставил на палке шляпу и пальто, спрятавшись сам за уступ скалы, и в ту же минуту пара стрел просвистала в воздухе; так как одна из них прилетела справа, а другая слева, мы убедились, что оба конца долины охраняются нашими неприятелями.

Конечно, некоторое время мы были в полной безопасности; если бы даже индейцы победили свой суеверный страх и вошли в ущелье – что было мало вероятно, так как они не осмелились даже убрать своих покойников, – их нападение на нас в пещере не увенчалось бы успехом. Защищенные бруствером, воздвигнутым нами в узком входе, и вооруженные ружьями и револьверами в несколько зарядов, мы были в совершенной безопасности.

– Хорошо еще, что все мы целы, – сказал Янг, – что у нас достаточно пищи и воды, а также и топлива; если мы и заперты здесь, то можем устроиться отлично. Только мне ужасно хочется раздобыть себе билет железнодорожного сообщения и укатить домой. Ну его, этот спрятанный клад! Глупый францисканец напрасно поверил пленнику-индейцу, который прикидывался искренно обращенным христианином. Да и умирающий кацик бессовестно врал. Все это чепуха. А мы сдуру поверили, вообразили себе невесть что да и попались теперь, как говорит Рейбёрн, точно крысы в мышеловку.

В словах Янга было столько искренности, что я не стал с ним спорить, хотя и был уверен, что письмо фра-Франсиско, а тем более завещание умирающего кацика дышали правдой. Впрочем, эта правда могла быть искажена и преувеличена.