Проклятие тамплиеров (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Попов cтр.№ 65

Хасан ибн Сабах в конце XI века сумел сплотить вокруг себя большое количество сторонников и даже захватить замок Аламут, что неполалеку от города Казвина. Эта территория находилась в пределах владений сельджукских султанов, но они ничего не могли поделать с укрепленным замком, который защищали тысячи фанатичных сторонников.

Однажды визирь сельджукского султана неправосудно казнил одного из лидеров исмаилитской общины в городе Сада. Последователи Сабаха решили отомстить. Нашелся смертник, который, прокравшись в сад визиря Низама Аль Мулька, нанес ему удар отравленным кинжалом.

Эта практика получила широчайшее распространение. Желающих умереть и попасть в рай после смерти за веру – а именно это гарантировал Старец Горы – было огромное количество. При дворе любого правителя близлежащих городов Шираза, Бухары, Балха, Исфахана было много исмаилитов. Никакое количество телохранителей, никакие стены не гарантировали безопасности. Старец Горы мог убить любого, его не мог убить никто.

Большую роль в формировании культуры ассасинов, так звали последователей Старца, играл гашиш. С помощью этого зелья, манипулируя сознанием юношей, Старец создавал у них ощущение, что он в силах отправить их на время в рай, где полно яств и гурий. За то, чтобы опять там оказаться, они были готовы умереть по первому его требованию.

Титул Старца Горы стал переходящим после смерти Хасана ибн Сабаха, и сам замок Аламут оставался неприступным до 1256 года, когда его разгромили монголы.

Никейская империя

Никейская империя (1204–1261) – государственное образование, возникшее после того, как латинские рыцари участники Четвертого крестового похода взяли и разграбили Константинополь.

Федор Ласкарис, знатный грек, близкий к правившей в Византии династии Ангелов, встал во главе, не без некоторых приключений, во главе провинции Вифиния, центром которой был город Никея. Ему пытались помешать. Людовик Блуа, которому после разгрома Византийской империи достаталась в управление Вифиния, пытался сместить Ласкариса, но неожиданно помогли болгары, в те же годы усилилось так называемое Второе Болгарское царство. Болгары разбили крестоносцев под Адрианополем, и Никейская империя устояла.

На развалинах старой Византии образовались еще несколкьо государств. Трапезундская империя, Иконийский султанат. Они враждовали между собой, кто-то усиливался, кто-то слабел. В конце концов в 1261 году Византийская империя вернулась в Константинополь.

Священная Римская империя

Священная Римская империя основана в 962 году восточно-франкским королем Оттоном I Великим. Рассматривалась как прямое продолжение античной Римской империи и империи Карла Великого.

Во главе этого образования стоял император. Титу был не наследственный, выборный. Выбирала императора коллегия курфюрстов, в которую входили самые сильные и богатые владетели.

Власть императора никогда не была абсолютной и сильно ограничивалась высшей германской аристократией, а с конца XV века – рейхстагом, представлявшим все сословия имперского населения.

В ранний период империя имела феодально-теократический характер, император воспринимался как глава всех христиан Европы, отсюда и частые конфликты императоров и римских пап.

Империя кое-как пережила Реформацию, Тридцатилетнюю войну, и упразднена была лишь в 1806 году Наполеоном. Австрийский император Франц отрекся от имперского престола.

Потери следовали одна за другой, они расстраивали его, но не удивляли. До самого поворота дороги к Экс-ан-Провансу Мишель де Нотрдам путешествовал не только в прекрасной повозке, но и в прекрасном обществе. Помимо разговорчивого возницы Жюве и услужливого личного лакея Люка, нанятого еще на побережье, ученому мужу де Нотрдаму сопутствовала пара судейских из Тулузы и весьма начитанный аптекарь из Дофине. Что может быть приятнее ученой беседы во время утомительного путешествия! Тем более, что Мишель де Нотрдам путешествовал как бы в облаке своей научной славы, ореол которой образовался вокруг его имени после его удачной схватки с чудовищем чумной напасти в марсельском порту. Все – от возницы до аптекаря – просили его рассказать «как там все было». Он рассказывал о своих конкретных приемах, давал советы, и они тут же заносились в пергаментные свитки дрожащей от дорожной тряски рукой аптекаря. Мишель де Нотрдам заявил даже, немного увлекшись, что, по большому счету, тайна чумы разгадана. Идея итальянского гения Фанкароло о том, что в основе всех хворей чумного типа лежит специфическое заразное начало «контагия», может считаться доказанной. Осталось совсем немного, чтобы точнее определить его природу и свойства, и тогда по нему можно будет нанести окончательный удар и избавить человечество от этого ужаса навсегда.

Почему-то это последнее заявление вызвало меньший интерес у спутников, чем жуткие истории о марсельской войне с побежденной эпидемией.

– И куда же вы направляетесь в настоящий момент, мэтр? – поинтересовался аптекарь.

– Туда, где засели передовые полки моего главного врага. В Экс-ан-Прованс.

– Говорят, что там обнаружилась некая непонятная зараза. – Осторожно сказал один судейский другому.

Мишель де Нотрдам похлопал ладонью по объемистому кожаному саквояжу, лежавшему справа от него на сиденье.

– Не беспокойтесь, господа, здесь есть все средства предохранения от любого болезненного поветрия. По вашим словам, место назначения у вас Генуя, зачем вам делать большой крюк через Адье, едемте напрямую. Добравшись до Экса, я отдам вам эту замечательную, полностью оплаченную повозку вместе с певуном-возницей. Вы будете в Шартоне через двое суток, и даже быстрее.

Но ночью на развилке все трое просвещенных спутников исчезли, не простившись, не поблагодарив за приятное общество. Рассудили, видимо, что кружной путь по здоровой местности меньше навредит им, чем короткий по владениям зараженной.

Это была непоследняя потеря. Замолчал возница. До этого он охотно сыпал шутками, историями, веселыми песенками, но теперь сосредоточенно молчал, думая о чем-то своем. Впрочем, не слишком трудно было догадаться, о чем именно. Подряжаясь на эту работу, он не знал о дурных слухах из Экса и теперь мучительно взвешивал, что болезненнее: отказаться от большей части оплаты – в случае разрыва транспортного контракта – или смерть от прованской хвори.

В конце концов жажда жизни оказалась сильнее жажды наживы. Возница сбежал, и тоже ночью, в то время, когда мэтр и лакей спали в номере придорожной гостиницы.

Теперь Люк. Он тоже молчал. Мэтр поглядывал на него с исследовательским интересом. Перед ним была живая лаборатория, где ставился опыт: свет научного знания против тьмы предрассудка, питаемого животным страхом. Люк мог собственными глазами наблюдать в том самом Марселе, сколь могущественно средство, заключенное в кожаном саквояже мэтра. Стоило ему появиться со своей пробиркой и веером в какой-нибудь казарме или больнице, как заболевание отступало и никто больше не заболевал. Но юноша пасмурен и озабочен, и не потому что обливается потом под тяжестью медицинского груза. В его голове наверняка бродят сомнения, характерные для ума плебея. А вдруг чума в Марселе и чума в Экс-ан-Провансе – это две разные чумы, то, что помогало на побережье, не станет лечить в предгорьях? Наивный неуч. Мишель де Нотрдам несколько раз порывался прочесть ему лекцию, чтобы выправить работу его еще не стройного ума. Но всякий раз отказывался. По двум соображениям: не хотел унижать идеал своей науки уговариванием его принять. Во-вторых, он уважал свободу воли человека. Хочет сомневаться – пусть сомневается, хотя у него перед носом убедительнейшее средство против сомнений. Хочет сбежать – пусть сбегает. Как те судейские и аптекарь. Человек волен совершать поступки по своему усмотрению, хотя, на просвещенный взгляд, они и показались бы глупыми.