Капер Его Величества - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Попов cтр.№ 33

Однако мы отвлеклись. Пока совершался этот экскурс в пикантное прошлое, первая красавица Порт-Элизабет, пышногрудая и неутомимая Либа (происходившая как раз из семьи, о которых говорилось чуть выше), вырвала из рук Уильяма листок с замысловатым посланием и начала его уничтожение путем превращения в мелкие, мельчайшие и совсем крохотные кусочки.

Герой битвы у Сан-Хуана смотрел на нее с неподдельным ужасом.

Само собой разумеется, что в глазах мулатки горели роковые огни.

При этом она прекрасно понимала, что взяла на себя чуть многовато. Неграмотный человек должен уважительно относиться к написанному.

Бумага вполне могла оказаться не любовным письмецом, а долговой распиской или военным приказом.

Либа ничуть не удивилась бы, закричи на нее Кидд страшным голосом, набросься с кулаками. Но что-то ей подсказывало, что этот рыжий парень так не поступит.

И она продолжала измельчать письмо.

Капитан с ужасом думал о том, что будет после того, как она покончит с бумагой окончательно.

Свершилось.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Нужно было что-то сделать, чтобы перейти из этого эпизода в следующий.

Мулатка сообразила первой. Она вдруг подбросила созданные собственными руками конфетти вверх, так что капитан оказался осыпан ими с ног до головы.

Посмотрев на него такого, Либа поняла, что с ним можно не церемониться. У нее бывали подобные случаи. Самые матерые и свирепые морские волки иногда робели, как мальчишки, когда доходило до ЭТОГО. Не часто, но бывало.

– Надеюсь, перед тем как мы бухнемся в твою капитанскую койку, ты меня покормишь?

Кидд коротко кивнул.

Дальше мулатка распоряжалась сама.

В комнату доставили свечи, пять разномастных канделябров. Посуду, настоящую фаянсовую посуду. Несколько бутылок вина. Либа сама пила ром и джин, но посчитала, что свидание с самым известным капитаном острова Невис должно пройти в присутствии самого дорогого вина из погребов этого острова.

Наконец, телячья нога. Она была приготовлена местным способом. На переносной жаровне. Жаровню Либа приказала также доставить в капитанскую комнату и водрузить на край стола.

Собравшиеся на первом этаже таверны забулдыги, отлично осведомленные о достоинствах Либы и сами не способные оплатить ее самые дорогие на острове услуги, всячески подбадривали мулатку, предлагая как следует разобраться с «этим шотландцем».

Либа, разумеется, нимало не смущаясь, продолжая заведовать пышными кулинарными приготовлениями, давала бодрые заверения, что «рыжий парень сегодня ночью будет на небесах, но вряд ли сможет оттуда спуститься».

После того как было доставлено блюдо с устрицами и моллюсками, залитыми густо-желтым, сделанным на черепаховых яйцах майонезом, Либа объявила, что двери запираются. Ничего не будет видно, но, наверное, кое-что удастся услышать.

Внизу подняли тост за Либу.

Заключались какие-то пари, хотя затруднительно представить, какой бы они могли носить характер. Впрочем, англичане – такой народ, они готовы биться об заклад, даже если это заведомо больно.

Уильям наблюдал за этими приготовлениями, как будто это были приготовления к его казни. Он сидел на своей койке и закусывал то левый, то правый уголок губы.

Не то чтобы он слишком уж робел перед женским полом. Он робел перед ТАКИМ женским полом. Это тебе не поселянка с потупленным взором. Может статься, что и собственно женская часть устроена у нее каким-нибудь особенным, заковыристым способом. Может статься, что попадет он в большой просак в этих темных объятиях.

И что тогда станет с его неожиданной, такой мужественной славой?

Но до койки было еще пока далеко.

Сели к столу.

Либа, отчетливо чувствуя свое лидирующее положение в этой ситуации, наполнила бокалы.

Выпили, продолжая вести молчаливые переговоры глазами.

После этого уверенная в себе мулатка достала из кармана кисет и трубку и начала эту трубку набивать.

Живя между пиратами, деля с ними ложе, женщины Карибских островов делили с ними и их привычки.

Уильяму был странен вид курящей женщины, и это только увеличивало власть Либы над ним. Власти непонятной, неприятной, но власти.

Закончив набивать трубку, мулатка попросила жестом поухаживать за ней. То есть доставить огоньку ее табачку. Действующий огонь имелся на свечах. Уильям потянулся было к одной из них, чем вызвал насмешливую улыбку.

– Капитан, возьми уголек в жаровне.

На краю жаровни лежали закопченные до черноты щипцы. Действовать предстояло ими.

Уильям нашел подходящий кусок затаенно полыхающего дерева, поднял, подул на него, заставляя разгореться, и понес к трубке своей гостьи.

Она наклонилась к нему, открывая взору все богатства, хранившиеся в вырезе ее рубахи.

Взор капитана дрогнул.

Дрогнула рука капитана.

Уголек полетел прямо между грудей.

Любители пари, занявшие все места в нижнем этаже таверны, державшие двери комнаты капитана Кидда под бдительным наблюдением, оказались свидетелями довольно необычной картины.

Дверь внезапно распахнулась, и на галерею, опоясывавшую весь второй этаж, вылетела вопящая Либа.

Причем была она обнажена по пояс и обе руки прижимала к своей легендарной груди. На галерее она не задержалась. Скатившись чуть ли не кубарем по деревянной лестнице, она покинула таверну, сопровождая свое бегство криками и стенаниями. Могло показаться, что она все еще находится в богатырских объятиях капитана.

Некоторое время на первом этаже стояла тишина, которой стены таверны не слышали со времен своей постройки. А когда в дверном проеме своей комнаты показался Кидд, на него снизу вверх ринулся целый шквал восторгов.

Наиболее усердный восхвалитель мужских достоинств капитана выпалил в потолок из пистолета.

Хозяин таверны велел всем подать выпивку за счет заведения.

Кидд скромно улыбнулся своим почитателям, дивясь в душе экзотичности местных обычаев. Оказывается, на острове Невис, чтобы стать популярным, надо дать женщине прикурить. Причем неправильно.

На многочисленные предложения выпить рома, виски, джина, эля Кидд отвечал вежливым отказом.

– Почему?! – кричали ему. – По-моему, самое время!

Уильям покачал головой:

– Мне нужно побыть одному.

Слова эти покрыл взрыв восторженного хохота. Все сочли, что он изволил пошутить. Причем шутка получилась тонкой, но понятной даже человеку средних умственных способностей.

Смеялись даже те дамы, что развязно цвели на кожаных коленях своих избранников на эту ночь.