Будущее в тебе - читать онлайн книгу. Автор: Олег Кожевников cтр.№ 209

Мне необходимо было переговорить с командирами многих подразделений, и, хотя очень хотелось услышать голос Пителина первым, я превозмог себя и поручил радисту установить связь сначала с батальонами Сомова и Курочкина. Но, как и в прошлый раз, несмотря на мощную радиостанцию, связь установить не удалось. Непонятно. Ведь я теперь знал, что по крайней мере батальон Сомова немцы не разбили. Что же такое случилось в обоих батальонах со связью? Ладно, пускай у Курочкина во вновь сформированном батальоне была всего лишь одна маломощная рация – она могла элементарно сломаться, и все, связи нет; но в группе Сомова радиостанций было несколько, и одна из них весьма мощная – целую полуторку отдали для ее перевозки. Все эти мысли мучили меня вплоть до того момента, когда радист соединился со штабом бригады. Однако связь пришлось быстро прервать, пока за Пителиным бегал вестовой – в блиндаже штаба его не было. Нельзя было светиться, занимая слишком долго штабную волну радиоэфира. За то время, пока, по моим предположениям, Пителин доберется до радиостанции, я решил связаться с другими подразделениями моей бывшей бригады. Ребята еще не знали, что я теперь генерал и командир 6-го мехкорпуса, как и о собственных повышениях в званиях и других должностях.

Мне удалось связаться со всеми, поздравить с повышениями в звании; не отказал я себе и в удовольствии с ходу озадачить коллег более масштабными планами, ну и, естественно, поторопить всех с прибытием в штаб корпуса, кроме Осипова, который становился теперь командиром бригады и координатором всей нашей обороны на восточном направлении. Конечно, координатор – это громко сказано, по существу, координировать-то было нечего. Сил на том направлении я ему оставлял мало – три дивизиона 724-го артполка с пехотным прикрытием; группу Бедина, правда, без ее командира, который тоже должен был явиться в Волковыск; ну и те гаубичные полки РГК, которые мы не успеем из-за нехватки тягачей перетащить под Сокулки и в район Сурожа. В первую очередь передислокации подлежало два артполка РГК, которые запланировано было сосредоточить для усиления узла обороны, создающегося под Сокулками. Они также должны были поддержать рейд 4-й танковой дивизии к Августину, а если удастся передислоцировать гаубицы, то и удар на Сокулки. Кроме этого, очень хотел перебросить в район Сурожа не менее четырех гаубичных полков – мечта о фронтальном ударе при общем направлении на Варшаву прочно сидела в голове. Конечно, я понимал, что с наличным парком тягачей, господством в небе немецкой авиации, а также небольшим запасом снарядов к 152-миллиметровым гаубицам на артскладе Гаврилова, такая задача была чем-то из области фантастики. Но мне очень уж хотелось хотя бы начать это наступление классически – с мощной артподготовкой и подавлением возможных узлов обороны гитлеровцев. Ну а если и не выйдет подтянуть к месту удара достаточное количество артиллерийских стволов, то наступлению все равно быть, просто придется моторизованным подразделениям обтекать эти узлы обороны и выходить на оперативный простор.

Казалось бы, все эти прожектерские планы выглядели смешным фарсом перед фактом того катастрофического положения, в котором находились части Красной армии. Но это казалось так только на первый взгляд – люди и техника еще имелись, вот только командиры в большинстве своем были поражены губительной бациллой бессилия перед жестким камнепадом обстоятельств. Не было единого твердого стержня, о который могли бы опереться люди в такой страшный час: армейские политорганы практически самоустранились, идея державности была выбита из людских голов и заменена искусственным понятием интернационального долга. А долг перед Родиной, близкими и памятью предков – не менее аморфным понятием о братстве трудящихся. Религиозность, мягко говоря, тоже не приветствовалась, так как мешала строительству светлого коммунистического завтра. Одним словом, души людей были здорово подчищены, и такой выхолощенный, новый человек остался один на один с неожиданным настоящим – тем ужасом, который на него валился с неба, бил прямо в лоб на родной земле, окружал со всех сторон слухами о несметных полчищах врагов, с которыми бесполезно биться. Слава богу, оставались еще единицы людей, крепких духом, на которых только и можно было опереться. Остальным же необходима была опора, и лучше всего – в виде невероятной идеи, бьющей по воображению и оголенным нервам. А больше всего необходим был лидер, демонстрирующий полную уверенность в победе, твердость, граничащую с жестокостью и, несомненно, прозорливый ум полководца. Злодейка-судьба так все перекрутила, что мне ничего не оставалось, как стать таким лидером. А куда деваться? Ведь я знал, к чему приведут малодушие, скромность и игра в прятки за спинами более достойных людей. Пришлось брать себя в ежовые рукавицы и демонстрировать полную уверенность в победе, хоть это было нелегко, ведь в моей прошлой реальности этой уверенности и в помине не было, там проще всего было проявлять твердость и жестокое отношение к предателям – вот этому нас хорошо учили в Эскадроне. Теперь же более всего я боялся опростоволоситься в главном для лидера вопросе – грамотном и прозорливом руководстве воинскими соединениями. Вот если бы командовать ротой или батальоном – там бы я был на своем месте, а не парился, как сейчас, над решением стратегических вопросов. Там было так: увидел врага – убей; нужно поднять цепь в атаку – ТТ из кобуры, пару пинков под зад струсившим красноармейцам и «ура-а-а!..», и вон все мысли из головы, мешающие уничтожить врага. А тут – думай, да не просто думай, а так, как будто я, мать его, Спиноза. Или еще хуже – говори до мозоля на языке, только чтобы внушить людям уверенность в победе – чистый, мля, Цицерон. Нет, срочно сюда Пителина! Пускай он думает, а я лучше буду у него на подхвате. Тяжела, блин, шапка Мономаха!

Так я сидел и думал, выжидая отмеренный мною же срок, когда повторно можно будет связываться со штабом бригады. Уже пять минут прошло, как я говорил с Бединым, последним командиром из моего списка, с которым поручал связаться радисту. Оставалось еще три минуты, и можно связываться со штабом бригады. «Вот же черт, как медленно текут проклятые секунды! Ну давай же, давай», – уговаривал я свой хронометр. Как бы вняв моим мольбам, поступил вызов на нашу радиостанцию из штаба бригады. У радиостанции был сам Пителин. Надо думать, с какой радостью я воскликнул:

– Михалыч, можешь не волноваться, я направил помощь Сомову! У вас-то самих как дела?

В ответ сухим тоном голос начштаба произнес набор цифр. «Вот жертва инструкций, – подумал я, – опять нужно отвечать этому педанту кодовыми цифрами!» Однако эта самая задержка, а именно – расчет своего кода на данный момент времени, меня приличным образом отрезвила, сменив эмоциональный и нервный настрой на деловой. Я коротко произнес этот своеобразный пароль и потребовал доклада о положении дел в бригадной группе.

Однако Пителин, будто названный мною код прорвал, наконец, плотину сдержанности, напротив, вдруг слишком взволнованно заговорил; возбужденная речь его, переходящая на крик, была весьма спутана – логика прослеживалась только в первых фразах о том, что положение нормальное, что немцы сидят, не рыпаются, только изредка постреливают и иногда кидают мины. Потом он начал нести полный, на мой взгляд, бред, через который рассудок с трудом пробирался; а Михалыч продолжал возбужденно кричать: