Жиган - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 10

– Так что надобно сначала разобраться с сигнализацией и отключить ее, а уж потом вскрывать «медведя», – резюмировал сказанное Сема Рудый.

Вдвоем время пошло быстрее, и в один из колючих ноябрьских дней одна тысяча восемьсот девяносто четвертого года Аркадий Степанович Петров, попрощавшись с Семой Рудым и оставив ему адресок своего дома, в арестантской шинельке и с котомочкой за плечами вышел из ворот губернской тюрьмы и потопал к себе домой, в Самаринской проулок. Дом за пять лет нежилья заметно обветшал, и Аркадий Степанович, слегка его подновив, стал жить в нем один, изредка выходя на улицу, дабы пройтись и прикупить съестных припасов.

Через полтора года вышел из таганских «Каменщиков» Сема Рудый. За это время, восстановив за три недели весь утраченный при аресте «шниферский» инструмент, Инженер чисто взял на лапу «медведя» в конторе Кожевенного завода купцов Бахрушиных в Кожевническом проезде, поправив свое состояние на двенадцать тысяч рублей, после чего залег на дно на восемь месяцев. Затем, видимо, соскучившись по делу, но отнюдь не испытывая нужду в деньгах, вскрыл несгораемый шкаф в конторе золотоканительной фабрики купца Алексеева, изъяв из кассы с запирающейся крышкой, изготовленной в кузнечно-слесарном заведении Сергея Смирнова, еще четыре тысячи рублей.

Конечно, к нему, как поднадзорному, приходила полиция, проводила дознание и досматривала дом, но ничего подозрительного или хотя бы предосудительного не обнаружила. Улик, как понял Инженер, против него у блюстителей закона и порядка не имелось никаких.

Сема Рудый погостил у Аркадия Степановича два дня.

– Ну, все, мне пора, – сказал он, пожимая руку Инженеру. – Заждалась меня Одесса-мама. Надеюсь, ты обо мне еще услышишь. Читай газеты, раздел «Уголовная хроника». Специально для тебя я буду оставлять во взятых мною «медведях» английскую серебряную булавку…

И Инженер услышал.

В конце девяносто девятого года в Ростове-на-Дону злоумышленник в одиночку проник в здание Ростовского отделения «Волжско-Камского банка» на углу Большой Садовой улицы, открыл бронированную дверь банковской кладовой и вскрыл несгораемую кассу, предварительно отключив секретную сигнализацию. На все про все злоумышленнику потребовалось не более часа с четвертью. По заверению директора банка господина Рыжкова, из кассы банка исчезло сто двадцать семь тысяч рублей ассигнациями. На нижней открытой полке кассы была обнаружена серебряная английская булавка длиной в два дюйма с четвертью. Очевидно, преступник воспользовался ею в качестве отмычки. Более никаких улик и следов злоумышленник после себя не оставил… Примерно так о случившемся происшествии сообщали газеты в разделах «Уголовная хроника».

Весной девятьсот четвертого года некий злоумышленник проник в нижегородскую контору пароходного общества «Волга» на углу Семинарской площади и Откоса и умыкнул из несгораемой кассы берлинской фирмы «Карл Аде» семьдесят тысяч рублей. На донышке кассы осталась лежать серебряная английская булавка длиной в два дюйма с четвертью…

В конце мая того же года Сема Рудый с паспортом на имя Казимира Станиславовича Ястржембского заявился домой к Аркадию Степановичу с корзинкой изысканных яств и двумя бутылками шато-лафита. Выглядел он настоящим франтом: шикарный визитный костюм, застегнутый на одну пуговицу, жилетка в мелкую звезду, полосатые брюки и шелковый цилиндр, сдвинутый слегка набок. По сравнению с ним Аркадий Степанович, в суконных штанах, серой рубахе навыпуск и серой жилетке, натурально смотрелся если не цеховым или фабричным, то уж, по крайней мере, рядовым мещанином – точно.

Посидели, повспоминали былое. Выпили, как водится, закусили разносолами. Аркадий Степанович гостю был несказанно рад и сильно опечалился, когда Сема сообщил, что сегодня вечером у него поезд.

– Я тебя провожу, – расстроенно буркнул Инженер.

Когда пришло время, вышли из дома, поймали извозчика и отправились на Брянский вокзал.

До отхода поезда оставалось еще время, и два «шнифера», пожилой и молодой, решили запечатлеться на снимке. Недалеко от вокзала находился павильон «Народная фотография Адольфа Рихтера», туда они и пошли. Фотографировались стоя – щеголь Сема Рудый и Инженер, надевший по случаю прохладного времени мещанскую чуйку.

– Мою карточку пришлешь по почте, – сказал Сема и дал Аркадию Степановичу свой одесский адрес. – Смотри, не забудь!

– Не забуду, – пообещал Инженер.

При прощании крепко расцеловались, и Аркадий Степанович почувствовал, что у него повлажнели глаза и пощипывает в носу. «Старею», – заключил он.

– Ты «Уголовную хронику» продолжай-таки читать, – сказал ему Сема Рудый и добавил, усмехнувшись: – И про булавочку английскую серебряную не забывай…

Когда поезд ушел, Аркадий Степанович взял извозчика и поехал домой. В голове было пусто, на душе – скверно, будто он расстался с родным человеком навсегда…

Заметок, репортажей и статей о похождениях Семы Рудого было полно, и Аркадий Степанович вырезал их из газет и складывал в отдельную папочку. Но сам тоже не сидел сложа руки.

Как-то Инженер заглянул раненько поутру в правление Товарищества чайной торговли и складов «Братья К. и С. Поповы» и умыкнул из железного сундука с хитрым замком четыре с половиной тысячи рублей. А в канун Рождества наведался в головную контору старейшей московской фирмы «Товарищество высшей парфюмерии «Ралле А. и К°», имеющей магазины на Кузнецком мосту и Тверской улице. Денежек там было побольше: восемнадцать тысяч целковых. В девятьсот пятом же году, в разгар экспроприационных акций анархо-коммунистами и эсерами, он вскрыл несгораемый шкаф в конторе Московского товарищества торговли портландским цементом. Три тысячи взятого в цементном товариществе вкупе с оставшимися деньгами от дел прошлого года ему вполне хватило, чтобы прожить два года, пока в городе «не улеглось».

В девятьсот восьмом году Аркадий Степанович покусился на одну из московских святынь: Банкирский дом «И. В. Юнкер и К°» на Кузнецком мосту. Банком и торговым домом с одноименным названием владели несколько немецких семей, не допускавших хотя бы частичного контроля над банком и торговым домом кого-либо из русских промышленников и финансистов. И Инженер решил допустить к временному и частичному контролю над банком самого себя.

Смутные годы первых Советов рабочих депутатов, сеявших неразбериху и хаос, отнюдь не пошатнули финансовое положение «Юнкер-банка», как называли банкирский дом многие москвичи: немцы умели подстраховываться и сохранять капиталы. А вот «Купеческий» и «Учетный» банки были в эти годы едва ли не на грани банкротства. И хотя Инженер не отличался жадностью и желанием побольше хапнуть за один присест, на сей раз вознамерился взять очень приличный куш. Чтобы хватило надолго и еще осталось. Хотя и знал, что у немцев несгораемые кассы новейшие и с особо секретными замками. Но когда хитрые замки останавливали уважающих себя медвежатников?..

Аркадий Степанович примеривался долго. Ходил кругами вокруг «Юнкер-банка», но аккуратно и осторожно, стараясь не попадаться на глаза служащим и охране.