Самозванец - читать онлайн книгу. Автор: Теодор Мундт cтр.№ 6

– Ну, вы там, зеленоротые! Не тратьте даром пороха! Окружить их! Штыки наперевес! Левое плечо вперед… ша-го-ооо-м марш!

Студенты, которым угрожали солдатские штыки, волей-неволей были вынуждены двинуться вперед и следовать вместе с отрядом, плотным кольцом окружившим их со всех сторон, но подчинились этой неожиданной участи далеко не без угроз и протестов.

– Мы еще увидимся с вами, господин Ример, – крикнул дворецкому Гаусвальд. – Вы еще попляшете у нас!

– Н-да-с, – буркнул своим глубоким басом Вестмайер, – вы попляшете, а мы сыграем. Но только тогда нашими инструментами будут уже не скрипки и трубы, а палки и хлысты.

– О, господа солдаты, – завопил Биндер, отпустите меня, голубчики! Я всегда отличался скромным поведением и набожностью! Я по неведению попал в компанию этих сорванцов!

– Стыдись! – сказал ему Лахнер. – Гораций говорит в оде к Делию: «Храни достоинство своей души как в счастье, так и в несчастье».

– Мне не пристало почерпать нравственные правила у язычника! – раздраженно крикнул Биндер и снова продолжал вопить: – Я невиновен, клянусь вам! Отпустите меня… ведь у вас останутся те трое!

Когда студенты проходили вместе с патрулем через ворота замка, старый солдат шутливо сказал Лахнеру:

– Глядите-ка, студенты, выход-то здесь. Чего же было через стену-то бросаться.

– Не заметили, – ответил тот. – А скажите, пожалуйста, куда вы нас ведете?

– Туда, где раки зимуют.

– А где это будет?

– Там, где звонят в колокола из телячьей кожи.

Через четверть часа злосчастные музыканты увидали перед собою здание кордегардии ^[8].

II. Где зимуют раки

– Ну-с, милейший, – сказал Лахнер лежавшему рядом с ним Гаусвальду, – все так и случилось, как я пророчил. Мы лежим на деревянном настиле, вульгарно именуемом нарами… Черт возьми, да кто же это так отчаянно храпит?

– Ну что ты спрашиваешь? Кому же храпеть, кроме Вестмайера?

– Недаром поговорка говорит, что спокойная совесть – лучшая подушка.

Биндер беспокойно заворочался и сердито буркнул какое-то проклятие. Его больше всего сердило то, что Гаусвальд, являвшийся причиной их несчастья, еще мог шутить и смеяться. Лахнер решил позабавиться за счет упавшего духом богослова.

– Что это пробежало сейчас по моей голове? – сказал он с притворным испугом, зная, как Биндер боится крыс. – Батюшки, да это крыса! Еще одна! Да сколько их здесь!

Биндер испуганно вскочил с места. Лахнер как ни в чем не бывало продолжал:

– Как жалко, что Биндер бросил свою скрипку в парке! Если бы он теперь сыграл нам, то крысы живо убежали бы: мы уже привыкли, как он фальшивит, а крысы с непривычки ни за что не выдержали и скрылись бы с визгом ужаса. Но сколько их здесь? Еще одна… И все перескакивают через меня в ту сторону… Почему? А, понимаю. Они бегут к Биндеру, ведь животные инстинктом чувствуют, кто их любит. Ой, какая громадная сейчас пробежала…

Говоря это, он осторожно тронул Биндера рукавом по лицу. Богослов не выдержал и с пронзительным криком шарахнулся в сторону, где лежал спавший Вестмайер.

– А, негодяй! – заревел последний спросонок. – Будешь знать, как нападать на безобидных студентов. Раз! Раз! Получай!

– Проклятый! – вскричал слезливым голосом Биндер. – Он проломил мне череп!

– А? Что такое? – просыпаясь, спросил Вестмайер. – В чем дело? Вот, братцы, сон мне приснился. Будто мне попался в руки этот негодяй-дворецкий и я здорово проучил его.

– Я, кажется, не дворецкий, – сердито заметил ему Биндер. – Постарайся на будущее время видеть сны поумнее… Боже мой, Боже мой! За что ты допустил, чтобы я попал в эту развратную компанию? Сначала мне чуть не оторвали ухо, а потом хотят разбить и всю голову.

– Да неужели я ударил тебя, Биндер? Что за наваждение такое!

– Да, да, наваждение! Все это от неумеренного питья пива!

В этот момент перед дверью послышались шаги, потом скрип отпираемого замка.

– Слава богу, наконец-то нас собираются выпустить на свободу, – сказал Гаусвальд.

Все оживленно прислушались.

Дверь открылась, и в полосе света показался какой-то изящно одетый молодой человек средних лет с бледным лицом и большими черными пламенными глазами. Его сопровождал профос ^[9], сказавший:

– Вот сюда. На нарах найдется еще местечко для одного человека.

– А что здесь за люди?

– Студенты, арестованные за учиненное ими бесчинство.

– Здесь ужасно душно. Нельзя ли открыть хоть окно? – сказал незнакомец, сунув профосу какую-то монетку.

– Что же, почему не сделать этого для хорошего человека, – отозвался профос и, отодвинув засов, снял ставень и толкнул сквозь решетку окно. В камеру ворвались струя чистого, свежего воздуха и таинственный свет луны. До этого там было темно, словно в аду, теперь же камера осветилась серебристым лунным сиянием.

Снова заскрипел замок. Незнакомец остался среди студентов, но не подошел к нарам и не прилег там, а принялся расхаживать взад и вперед по камере. Время от времени с его уст срывался мучительный вздох и руки с жестом отчаяния хватались за голову. Наконец он подошел к окну и замер там в задумчивой позе.

– Эхма, – вздохнул Лахнер. – Вот тебе и освобождение. Нет, Биндер, плохо ты изучал богословие. Не хочет Всевышний прийти к тебе на помощь.

– Молчи, Лахнер, и не оскорбляй моей верующей души своим богохульством, – слезливо ответил Биндер. – Смотри, Бог покарает тебя за безбожие.

– А тебя за набожность съедят крысы, – смеясь, ответил Лахнер.

Студенты расхохотались, от их уныния не осталось и следа. Только Биндер продолжал ныть и жаловаться, что служило неистощимым источником веселых шуток над ним, в которых особенно изощрялся Лахнер.

Мало-помалу незнакомец стал прислушиваться к их разговору, и его грустное лицо не раз освещалось чем-то вроде улыбки при этом веселье беззаботной юности. Заметив, что студенты особенно часто окликают Лахнера, игравшего роль первой скрипки в этом концерте шуток, он подошел к нарам и спросил:

– Скажите, пожалуйста, господа, где тот господин, которого зовут Лахнером?

– Здесь лежит его бренное тело! – с шутливой торжественностью ответил тот.

– Не могу ли я просить вас быть столь любезным уделить мне минутку для важного разговора?