"Свеча горела…" Годы с Борисом Пастернаком - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Ивинская, Ирина Емельянова cтр.№ 56

Тут произошло непредвиденное: на колокольне переделкинской церкви Преображения Господня ударили колокола. Вероятно, это было совпадением: звонили к вечерне. (А может быть, и не совпадением: ведь накануне похорон на «большой даче» отпевали Б.Л. по православному обряду.)

Совершенно перепуганный распорядитель со словами «закрывайте, начинается нежелательная демонстрация» сам взялся за крышку гроба.

Татьяна Матвеевна, очень преданная и любящая Б.Л. домработница, неотступно стоявшая со мной у гроба, положила на лоб Б.Л. заупокойную молитву, и крышку закрыли…

Когда гроб опустили в могилу и по крышке застучали первые комья земли, над кладбищем и над окружавшим его полем все вновь и вновь, волна за волной: слава Пастернаку!

Прощай, самый великий! Прощай, Борис Леонидович! Прощай… Слава!

Осанна! Слава! Слава!

Молодежь долго не расходилась. У могилы читали стихи, жгли свечи. Загромыхала гроза с отчаянным ливнем. Ладонями прикрывали от тяжелых капель дождя свечи и – читали, читали, читали… Природа в этот день выдала все полностью: и буйный расцвет, и ветер с солнцем, и даже грозу.

В годовщины смерти Б.Л. на могиле собирается молодежь, читают стихи – свои и его, горят свечи.

Однажды я услышала мотив темы Лары из кинофильма «Доктор Живаго»:

С кладбища мы пришли ко мне на дачу, где уже был накрыт стол человек на пятьдесят для поминок. Здесь Гейнц показал мне телеграмму Фельтринелли: «Приезжаю вас обнять, быть с вами, около вас, ваш друг Джанджакомо».

– Это не будет приятно вашему правительству, – сказал Гейнц, – надо сказать Джанджакомо, что ехать ему сюда и не нужно, и нельзя.

Я согласилась, и Гейнц уехал для телефонного разговора с Фельтринелли. Потом он вернулся. Было застолье, дым папирос и мое оцепенение.

Спустя два дня поехала в Москву. Как оказалось, по дороге мы разминулись с непрошеными гостями.

Не успела я еще снять траурного платья, как позвонил все тот же директор управления авторских прав Хесин и потребовал немедленного свидания. Сказал, что сопровождает «высокопоставленное лицо». Когда стало ясно, что все мои попытки избежать этого визита тщетны и непрошеные гости все равно пожалуют, я позвонила Банниковым. Мне хотелось, чтобы они присутствовали при этом странном визите.

Полина Егоровна, наша домработница, уже угощала нас чаем, когда снова раздался звонок Хесина, на этот раз из аптеки в нашем переулке.

С Хесиным был незнакомый мне человек с черными глазами, плотный, в коричневом костюме. Он отрекомендовался мне доверенным Воронкова из Союза писателей и попросил ознакомить его с рукописью «Слепой красавицы». Я посадила его в Ирочкиной комнате и дала читать одну из машинописных копий – неправленую и неряшливую (именно ее в 1969 году опубликовал в журнале «Простор» Лев Озеров как «рукопись»).

Через несколько минут за мной прибежал Митя – гость требовал меня. Он предъявил красную книжку оперативного работника КГБ и заявил, что ему нужна не копия, а рукопись – только лишь ознакомиться с ней и перелистать.

Я спустилась вниз, в десятую квартиру, где прятала рукопись. Но когда она оказалась в руках «гостя», он заявил, что пьесу должен взять с собой. Я настолько энергично воспротивилась, что сумела отобрать рукопись и отнести ее в другую комнату.

Хесин пустил в ход последний козырь: в машине дожидается «высочайшего звания» человек, против которого я ничего не могу сказать.

Поля решила, что там не иначе как Никита Сергеевич ожидает в машине, и начала сетовать, что в холодильнике ничего нет, все сожрали, и нечем даже угостить высокого гостя.

Вошел человек, похожий на иностранца, – в сиреневом костюме, в сиреневом галстуке, с гладко расчесанным дипломатическим пробором.

– Разрешите войти? Здравствуйте, Ольга Всеволодовна, извините, что так врываюсь, – сказал он любезным светским голосом.

– Ко мне входит сейчас всякий, кто хочет, – отвечала я отнюдь не столь любезно.

Мне были предъявлены удостоверение одного из высших чинов КГБ на имя К. (забыла фамилию) и любезное, но категорическое требование отдать рукопись.

Я ответила, что не одна владею рукописью и должна посоветоваться с детьми.

Вошли дети – Митя (весь собранный, как для прыжка, и бледный) и Ира (полная решимости, как всегда бывает в трудную минуту); Ира заявила недрогнувшим голосом:

– Мама, рукопись не только твоя, ты не должна ее отдавать ни под каким видом, пусть они покажут свои права.

– Ирочка, но вы не понимаете, мы делаем это сейчас ради вас, – улыбнулся пришедший.

– Я не Ирочка, – отвечала сердито Ира, – а Ирина Ивановна, и я не знаю, хорошо или плохо вы сейчас делаете, но мама не должна отдавать эту рукопись – она не только ее, но и наша.

– Я бы не хотел сейчас приглашать Ольгу Всеволодовну в то учреждение, которое ее травмирует безусловно больше, чем разговор в частной квартире, – сказал «гость».

Коллега его добавил:

– И не забывайте, что нас в машине шестеро – и мы силой можем забрать рукопись.

Делать было нечего. Рукопись увезли. Потрясенные, мы долго сидели в столовой. Не помню, как ушли Банниковы и чем окончился этот день. Но преследования только начинались.

Наступило двадцать четвертое июля – день моих именин.

Я только что вернулась из Тарусы, где четыре дня провела у Ариадны. Гейнц привез какие-то подарки от Фельтринелли и от себя.

– А вот вам «подарок» от меня, – сказала я. И он положил в портфель приготовленную мною копию рукописи «Слепой красавицы». Разумеется, без права опубликования, а только чтобы сохранить.

Когда гости разъехались, я пошла проводить Гейнца по направлению к станции (он был без машины). Где-то посередине баковского леса мы простились, и я повернула назад к даче. Но, оглянувшись, увидела: Гейнц почему-то остановился, я побежала к нему обратно, и он показал мне глазами – за кустами на животе лежал человек. Стало страшно, и мы вернулись на дачу. Человек полз за нами по кустам, белесые волосы страшно встали дыбом, и он, нагло топая и уже не скрываясь, перебежал нам дорогу.

На даче мама с Сергеем Степановичем смотрели телевизор. Мама испугалась – такая я была бледная. Гейнц задержался у калитки. Когда я вышла позвать его в комнату – он уже вообще исчез, как в воду канул.

К счастью, по шоссе медленно двигался зеленый глазок – свободное такси. Я даже не удивилась – откуда такое чудо глубокой ночью в нашей глуши – и помчалась на Потаповский.

Ночь прошла без сна, в тревоге. До утра каждые десять минут мы с Митей звонили в гостиницу «Берлин», но номер Шеве не отвечал. Ну куда он девался, чего только не передумали. Завтра вдруг будет в газетах: «В баковском лесу найден труп неизвестного» и т. д. Потом он окажется корреспондентом газеты «Ди Вельт», другом моим Шеве… «Убит неизвестными хулиганами…»