Седло для дракона - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 6

– Куда? Сюда?

– Сюда не сможет. Хлынет в наш мир. И уродцы тоже у нас окажутся. А они давно, очень давно этого хотят – с тех пор как их мир протух.

– Ты точно это знаешь? – спрашивает Мокша.

– Да, – отвечает Митяй. Лицо у него серьезное, почти торжественное. – Я ведь тоже собирался маленький самородок с собой провезти. И вдруг словно наяву все увидел. Болото лопнет как чирей и затопит Межмирье, а оттуда и к нам прорвется… И потом, когда однажды двушка полыхнет светом, открыв свои границы – а это обязательно случится, только не знаю когда! – уродцы отравят и этот новый, чудесный мир, который нам подарят! Потому что они умнее, злее и хитрее нас. И они знают, как слиться с нами так, чтобы уцелеть.

– То есть этот самородок, получается, очень нужен болоту? – уточняет Мокша, с недоверием разглядывая его издали.

– Да. – Митяй подбрасывает его на ладони. – Мертвый мир за него все даст. Все свои знания. Да только, знаешь, я как-то не рвусь их получать. Мне нужны эти деревья, этот холм, вон та вот скальная гряда… А знания… да что в них толку, если ты сидишь потом закупоренный в болоте?

Больше они о самородках не говорят. Митяй относит их подальше в траву, чтобы Мокша смог подойти, и продолжает высекать свои фигурки. Сидит и осторожно тюкает молоточком по зубилу, изредка слюнявя палец, чтобы убрать крупные осколки.

– Седло? Нет? – угадывает Мокша, вглядываясь в его работу.

Митяй дует, очищая фигурку изнутри, и пыль попадает Мокше в глаза. Мокша моргает.

– Да, – отвечает Митяй. – Седло.

– А почему странное такое? Задняя лука как трон. Пег будет крыльями задевать.

Митяй перестает тюкать. Ручкой молотка чешет переносицу. Ладони у него в каменной пыли, и ручка молотка подходит для этого лучше всего.

– Это не для пега седло.

– А для кого?

– А я не знаю… – отвечает Митяй, как сладость за щекой содержа в голосе мечту. – Для кого-то другого крылатого! Не одни же пеги летают? Мне казалось, я еще кого-то видел там, за второй грядой.

– Кого? – жадно спрашивает Мокша.

– Далеко было. Не разглядел я, но не пеги! Пегов я и издали узнал бы. А эти другие – легкие, быстрые, глазом едва уследишь! А седло – оно любого приручит! Как гепарда!

Мокша не может понять, зачем было делать две схожие фигурки:

– А разница какая между седлом и гепардой? Есть она?

– Огромная! – Митяй начинает горячиться. Смешные бугорки прыгают над переносицей. – Гепарда – это толмач! Хочешь – волку что-то объяснит, хочешь – ягненку, а захочешь – даже кузнечику! А седло – это как царская корона, понимаешь? Прикоснись к одному – и все другие тоже твои!

– Князь лягушек или цезарь мышей, да? – дразнит его Мокша.

Он, конечно, сразу разгадал, зачем Митяю нужно это седло: чтобы не только пеги были у них, но и те, другие крылатые существа, которых он видел издали. Митяй влюблен во все новое, жаден ко всему неведомому. Оттого у него и тяга к львам и элефантам, а описание иного неведомого животного из «Книги Иова» он знает наизусть: «поворачивает хвостом своим как кедром; ноги у него как медные трубы; кости у него как железные прутья» ^[1].

Митяй опять начинает тюкать молоточком и тюкает долго, больше обещанного часа. Мокша бродит вокруг пегов, спускается с холма, опять на него взбирается и тайком утирает со лба пот. Это уже не от близости самородка. Время его пребывания на двушке постепенно подходит к концу. Митяй замечает это и с сожалением кладет молоток на землю.

– Ладно! – вздыхает он. – Полетели! Сегодня еще раз вернусь!

– Сегодня? Второй нырок? Без отдыха? – переспрашивает Мокша.

– Ну да. А чего такого-то?.. – не понимает Митяй. – Думаешь, Ширяй устал? Ну на другого пега пересяду.

Он искренне не видит здесь ничего особенного. Для вымотанного же Мокши это звучит так, как если бы греческий воин, пробежавший марафонскую дистанцию, чтобы сообщить о победе, не умер бы на месте от усталости, а заявил бы, что ему надо забежать еще в пару городов.

Мокша садится на Стрелу, Митяй – на Ширяя, и они летят назад. С приближением болота червячок зависти опять начинает шевелиться в крови у Мокши. Он любит Митяя – да, любит, – но почему он сам не такой же? Почему самородок не подпускает его? А вторая гряда? Почему его шатает от усталости, когда Митяй такой свежий? У него что, пчела другая? Или двушку он любит не так сильно, как Митяй? Ну а как ее любить? Вопить «люблю-люблю-люблю», когда этой любви не испытываешь? Или принуждать себя, как это делает Маланья Перцева, которая до дрожи боится пегов, но уверяет всех, что их обожает. Мокша как-то видел, как Маланья ныряет. Трясется вся, в гриву вцепилась, на приближающуюся землю смотрит как человек, которого скинули с колокольни. И что, будете говорить, что ей на двушке хорошо? Ей бы поскорее вернуться к своей стряпне да спрятаться за занавеску у печки!

Вот и граница миров. Вершины сосен подергиваются дымкой, и начинает нечетко проглядывать бурлящее болото. Митяй с беспокойством оглядывается, подавая отставшему Мокше знак держаться поближе. Тот бы и держался, да Стрела не желает. Не слушая шенкелей, она забирает то выше, то ниже. Ей не хочется в болото.

Митяю уже поздно останавливаться. Ширяй набрал хорошую скорость. Он пронизывает границу и вскоре уже несется по тоннелю. Мокша, наконец справившийся с фокусами Стрелы, спешит за ним. Ему не хватает разгона, и он быстро начинает отставать от Митяя. Вскоре тот уже едва виден. Крылья Стрелы с усилием разрывают ловчие паутинки эльбов. Сколько же их! Видно, как они блестят впереди.

Мокшу захлестывают воспоминания, тоска, обиды. Со дна поднимаются синие утопленники подозрений. Он понимает вдруг, что Митяй потому так далеко ныряет, что зимой, когда пчелы живут впроголодь, отбирает мед у других пчел и отдает его своей пчеле! Да, точно, вот она, разгадка! Гадина какая! А еще чистеньким прикидывается! А он-то, Мокша, голову ломал, почему Митяй не такой, как все! А еще Митяй забрал себе лучшего пега, Ширяя! И где-то прячет самые сильные закладки, отбирая их у остальных! Старика от язв на ногах исцелил! Ха! Еще неизвестно, существовали ли вообще те язвы!

Мокша пытается сопротивляться этим мыслям, но эльбы только того и ждут. Чем сильнее Мокша возражает, тем шире открываются у него на Митяя глаза. Например, Мокша пытается возразить, что Митяю абсолютно ничего не надо, он спит на потнике, укрываясь старым тулупом, и тотчас понимает, что в тулупе зашиты золотые монеты и самоцветные камни. Он даже вспоминает, как однажды видел в руках у Митяя иголку с ниткой, а на коленях – тулуп и как Митяй смутился и быстро их спрятал…