Даль сибирская - читать онлайн книгу. Автор: Василий Шелехов cтр.№ 47

Девчата пригласили парней на другой день пойти за город на маёвку. Они уже договорились с поварами столовой взять заранее всё, что там будут готовить на обед и ужин. Валентина обрадовало это, только надо было успеть сбегать домой за бражкой и кой-какими закусками.

Вечером влюбленные в кинотеатре «Октябрь» вновь с наслаждением сомкнули свои колени и руки. Однако под влиянием алкоголя (они впервые за всё время встреч были под хмельком) им казалось, что и этого уже недостаточно, хотелось каких-то неизведанных, более сладостных прикосновений. И опять на таковое отважилась девушка: когда прощались, Галина чмокнула Валентина в щеку и, словно испугавшись озорного поступка, белочкой вспрыгнула на крыльцо общежития, крикнула: «Приходи завтра пораньше!» и скрылась за дверью. «Поцеловала! Вот это да! – восторженно думал, держась за поцелованную щеку, студент и всё смотрел в надежде, что девушка вернётся и ещё побудет с ним. – Значит, теперь будем всегда при расставании целоваться?! Ах, как это приятно! Как это прекрасно!»

До тринадцати лет зачатие и рождение детей оставалось для Валентина тайной. Валентин видел, разумеется, спаривающихся животных и птиц, но почему-то был уверен, что между людьми как высшими существами подобных грубостей не может, не должно быть, что всё происходит от поцелуев. Прозрение совершилось на уроке ботаники, когда преподаватель показывал на рисунке цветок в разрезе, объяснял, что и в растительном мире размножение половое, если пыльца с тычинок, то есть мужское семя, не попадёт на рыльце пестика, то есть женский орган, плода не будет.

На маёвку шли обременённые сумками со снедью и свернутыми в рулоны казёнными покрывалами по проселочной дороге, ведущей, наверное, в пригородный совхоз. Прошли по ней с километр, свернули в лес, расположились на маленькой полянке. Парни, их было с Валентином трое, натаскали хворосту, запалили костёр, повесили над ним котел с водой, девушки занялись «сервировкой стола», то есть уставляли закусками покрывало, расстеленное по жухлой прошлогодней траве. Для увеселения кроме спиртного (самогонки и бражки) имелась гитара, но пока что ни у кого не было настроения тренькать на ней. Негромкая музыка природы: шелест берёзовых ветвей с ещё не распустившимися берёзовыми почками, щебет пташек в кронах деревьев, треск горящих сучьев в пламени костра, щедрое сияние весеннего солнца, лучи которого, как серебряные спицы, пронзали хвойную толщу широковетвистых сосен, – вполне удовлетворяла отдыхающих молодых людей, им не требовалась громовая, бравурная, оглушающая какофония звуков.

Для Валентина в диковинку было это празднество. Сами слова «маёвка», «пикник» воспринимались сознанием как нечто недоступное, присущее далёкому, благополучному миру. И вот он впервые полноправный участник пикника-маёвки! Пусть это не пир, не банкет, а всего лишь скромная студенческая гулянка, но поскольку происходит за городом, на природе, это придаёт ей особое очарование, неповторимую прелесть. И думалось ему, что навсегда запомнит и эту полянку, и ярко пылающий костёр, и простёртые над ними ветви ближних сосен, и счастливые лица парней и девчат.

Гранёных стограммовых стопок на всех не хватило, кое-кому пришлось выпивать из грубых эмалированных кружек. Тащить тяжелые фаянсовые тарелки в лес не резон, выпросили в столовой алюминиевые, невзрачные, со вмятинами-щербинами, зато небьющиеся. Кто на коленях, кто полусидя-полулёжа притянулись со всех сторон к «столу», начали пирушку. Быть тамадой вызвался студент третьего курса с географического факультета, жгучий красавец, по всей видимости, не чистокровный якут, а метис. Все метисы отличались яркой красотой.

Первый тост был провозглашён в честь праздника весны, в честь дающего всему живому тепло и радость – солнца, второй – в честь женщин, без которых жизнь теряет смысл, а род людской обречён на вымирание, третий – за успешное окончание учебного года. А Валентин и не знал, что на подобных празднествах полагается ведущий, само слово «тамада» ему было неизвестно. Когда спиртное выпили и почти всё съестное съели, стали разбредаться кто куда, прежде всего откололись от компании три парочки влюблённых, оставшиеся забавлялись игрой на гитаре.

С предчувствием, что сегодня в их отношениях вновь произойдёт что-то новое, приятное, Валентин с Галиной углубились в лес.

– А вот не догонишь! – вдруг шаловливо крикнула девушка и помчалась со всех ног.

Заведомая неправда заключалась в этом поддразнивании. Галина прекрасно знала, какой замечательный бегун Валентин, но даже если бы преследователем оказался увалень-задохлик, а его девушка великолепной спортсменкой, всё равно итог погони был заранее предопределён. Валентин отлично понимал условность такого стародавнего приёма любовной игры, цель которой – преодолеть барьер стыдливости и оказаться вроде бы случайно в объятиях кавалера. Однако же не оставалось ничего иного, как последовать за девушкой.

Валентин настиг Галину возле трёх берёз, растущих вместе, из одного корня. Та успела обежать вокруг них и, как будто бы в состоянии изнеможения, прижавшись к берёзам спиною, прильнула всем телом к своему дружку, обвила руками его шею, со смехом уткнулась лицом в его щеку, дышала горячо и часто. Валентин обомлел, стоял, затаив дыхание, боясь шелохнуться, едва веря такой страшно-приятной, неправдоподобной, бесстыдной близости к женщине. Он полагал, что девушка вот-вот опомнится и отодвинется от него, по его понятиям, такие крепкие объятия допустимы только супругам. Однако же Галина и не подумала отстраниться.

Долго длилось оцепенение, наконец девушка прошептала (её губы почти касались его уха):

– Ты хочешь поцеловать меня?

– А-а… да, – едва сумел промямлить робкий ухажёр, однако остался недвижен.

Тогда девушка осыпала щеку юноши быстрыми поцелуями, подобралась к губам, чмокнула раз, другой, третий, потом, покрепче обхватив левой рукою его шею, всосалась в них, размягчила, раздвинула и, слегка шевеля их своими губами, замерла, то был первый в жизни Валентина любовный поцелуй. Сердце отчаянно колотилось в груди, хлеще, чем после пятикилометровой утренней пробежки, он перестал видеть, ощущать себя в пространстве, он словно бы провалился куда-то вместе с любимой девушкой и невесомо, пушинкой летел, летел в неведомых, чудесных сферах. Поцелуй длился бы, по-видимому, до бесконечности, но недоставало воздуха для дыхания. Влюбленные разомкнули губы и, прижавшись щека к щеке, слушали, как стучат их сердца, как бьётся пульс в висках.

– Тебе хорошо? – прошептала девушка.

– Да-да, хорошо.

– Тебе сладко?

– Сладко. Очень.

– Ты ещё хочешь?

– Хочу, конечно.

И опять прыжок из реальной действительности в фантастический мир наслаждений, провал в некое инобытие, где нет ни верха, ни низа, нет земли под ногами и неба над головой. Впрочем, развилка трёх берёз-сестёр, в которую они частично втиснулись своими туловищами, давала влюблённым надёжную опору, помогала им не замечать окружающего и чувствовать себя бестелесными, пребывающими в горнем, умонепостигаемом мире, а прикосновение языками усиливало сладостное ощущение взаимопроникновения, полного соединения в одно целое, но не физического, а душевного соединения. У впервые так страстно целующихся не возникло тогда более грубых желаний, плотских позывов, потому что они пребывали в состоянии экстаза, вопреки логике, им казалось, им представлялось, что они состоят главным образом из уст, коими и выражают взаимную симпатию.